Апология истории

Ведь история – это обширный и разнообразный опыт человечества, встреча людей в веках.

Марку Блоку не удалось закончить эту книгу-размышление на тему истории, ее предназначения и о том, что значит быть историком. Он был расстрелян гестапо, как участник французского Сопротивления. Знание дальнейшей судьбы Блока повлияло на мое восприятие текста. Размышления автора, который по некоторым намекам предчувствовал недоброе, окрасились в грустные цвета.

«Апология истории» небольшого объема, и её хочется обильно цитировать. Поэтому буду приводить особенно запомнившиеся мне фрагменты.

Автор пишет, что предмет истории - это сам Человек и его деятельность. Т.е. история - наука о людях, их деятельности и изменениях во времени.

Как область, изучающая человека, история сталкивается с проблемами терминологии и субъективного отношения исследователя. Но это преодолимо, по мнению автора.

В введении Блок пишет, что «некая область познания, где не имеют силы Евклидовы доказательства или неизменные законы повторяемости, может тем не менее претендовать на звание научной».

Мы теперь гораздо легче допускаем, что определенность и универсальность – это вопрос степени. Мы уже не чувствуем своим долгом навязывать всем объектам познания единообразную интеллектуальную модель, заимствованную из наук о природе, ибо даже там этот шаблон уже не может быть применен вполне.

Есть несколько правил, которые должен соблюдать добросовестный исследователь прошлого.

Следует стараться понять прошлые эпохи и не трактовать их с позиций современности (не допускать анахронизмов). Без правильного понимания причин и мотивов, которые двигали людьми в истории, очень сложно разобраться в исторических событиях.

Понимать, а не судить.

Короче, в наших трудах царит и все освещает одно слово: «понять». Не надо думать, что хороший историк лишен страстей – у него есть по крайней мере эта страсть. Слово, сказать по правде, чреватое трудностями, но также и надеждами. А главное – полное дружелюбия. Даже действуя, мы слишком часто осуждаем. Ведь так просто кричать: «На виселицу!» Мы всегда понимаем недостаточно. Всякий, кто отличается от нас – иностранец, политический противник, – почти неизбежно слывет дурным человеком. Нам надо лучше понимать душу человека хотя бы для того, чтобы вести неизбежные битвы, а тем паче, чтобы их избежать, пока еще есть время. При условии, что история откажется от замашек карающего архангела, она сумеет нам помочь излечиться от этого изъяна.

«Историк должен стремиться понять, а не выносить оценочные суждения. Он должен искать причины, а не хвататься за первое попавшееся объяснение».

Сложность понимания письменных источников прошлого. Многие слова могли иметь другой смысл, переписчики рукописей допускали ошибки.

Помимо этого есть риск, что современный историк использует слова, которые он понимает по-своему, а читатели проинтерпретируют их как-то по-своему.

Это повышает элемент субъективности в книгах по истории.

Сложность усиливается тем, что “человек по природе своей является великой переменной величиной”.

Люди ведут себя нерационально, человеческие реакции будет неправильно уподоблять механическим движениям часового механизма.

Автор особо подчёркивает, что у историков нет единого языка, который они бы все одинаково использовали.

Вспомним красивую фразу Фонтенеля: Лейбниц, говорил он, «дает точные определения, которые лишают его приятной свободы при случае играть словами». Приятной ли – не знаю, но безусловно опасной. Подобная свобода нам слишком свойственна. Историк редко определяет. Он мог бы, пожалуй, считать это излишним трудом, если бы черпал из запаса терминов, обладающих точным смыслом. Но так не бывает, и историку приходится даже при употреблении своих «ключевых слов» руководствоваться только инстинктом. Он самовластно расширяет, сужает, искажает значения, не предупреждая читателя и не всегда сознавая это. Сколько «феодализмов» расплодилось в мире – от Китая до Греции ахейцев в красивых доспехах! По большей части они ничуть не похожи. Просто каждый или почти каждый историк понимает это слово на свой лад.

Марк Блок не забывает сказать о гибкости некоторых определений, описывающих нашу жизнь. Разные поколения могут относиться к одним и тем же событиям по-разному.

Историческим источником могут быть самые разные объекты: медали, надгробия, гравюры, налоговые реестры, предметы быта.

История, особенно конечно древних цивилизаций, многим обязана археологическим раскопкам.

Учёный должен уметь читать между строк и задавать правильно вопросы. Только умея ставить правильно вопрос, можно получить у первоисточника соответствующий ответ. В противном случае рискуешь просто потеряться в море архивных данных.

Блок разделяет источники на непредумышленные, которые создавались не в расчете на будущих читателей (буллы, деловые письма), и сознательно предназначенные для осведомления публики (например, мемуары).

Первые вызывают больше доверия (хотя и не всегда), но надо уметь читать между строк, чтобы извлечь из них максимум информации.

Указания же, которые прошлое непредумышленно роняет вдоль своего пути, не только позволяют нам пополнить недостаток повествования или проконтролировать его, если его правдивость внушает сомнение: они избавляют наше исследование от опасности более страшной, чем незнание или неточность, – от неизлечимого склероза. В самом деле, без их помощи историк, вздумавший заняться исчезнувшими поколениями, неизбежно попадает в плен к предрассудкам, к ложным предосторожностям, к близорукости, которой страдали сами эти поколения. Например, медиевист не будет придавать ничтожное значение коммунальному движению только потому, что средневековые писатели не очень-то стремились ознакомить с ним свою публику; не отнесется он пренебрежительно и к великим течениям религиозной жизни, хотя они занимают в повествовательной литературе своего времени куда меньше места, чем баронские войны. 

Для историка важно проверять источники, не подделка ли они? Ошибиться может даже профессионал.

Блок довольно оптимистичен в том, что касается ремесла историка. Он признаёт, докопаться до истины бывает трудно, некоторые события навсегда от нас ускользнули, уже потому что они могли не попасть в хроники. Но во многих случаях дойти до правды можно с высокой вероятностью. Один из критериев, как я поняла, это невозможность других вариантов. Историк проверяет разные гипотезы. Бывает, что постепенно остаётся только одна.

Но и ее надо оттачивать и улучшать, а главное, смочь доказать.

«Затем, когда доказательство было бы представлено, – мы не вправе заранее считать это неосуществимым, – оставалось еще, углубляя анализ, спросить себя, почему из всех возможных психологических установок в данной группе возобладали именно эти. Ибо, если мы полагаем, что интеллектуальная или эмоциональная реакция никогда не является сама собой разумеющейся, то всякий раз, когда она осуществляется, необходимо раскрыть ее причины. Одним словом, причины в истории, как и в любой другой области, нельзя постулировать. Их надо искать...»

В книге было несколько для меня новых слов. Например, картулярий или экзегеза.

Но в целом написано легко и понятно. Можно рекомендовать книгу всем любителям истории.

Рецензия вышла насыщенная цитатами, но я не привела половины всех тех фрагментов, которые просились быть разобранными на цитаты.

Итак, с одной стороны – «Мемуары» (Марбо), с другой – ряд текстов, их опровергающих. Надо разобраться в этих противоречивых свидетельствах. Что мы сочтем более правдоподобным? Что там же, на месте, и штабы и сам император ошибались (если только они, бог весть почему, не исказили действительность умышленно); что Марбо в 1809 г., жаждая повышения, грешил ложной скромностью; или что много времени спустя старый воин, чьи россказни, впрочем, снискали ему определенную славу, решил подставить еще одну подножку истине? Очевидно, никто не станет колебаться: «Мемуары» снова солгали.
Итак, здесь установление разногласия опровергло одно из противоречивых свидетельств. Одно из них должно было пасть. Этого требовал самый универсальный из постулатов логики: закон противоречия категорически не допускает, чтобы какое-то событие могло произойти и в то же время не произойти. Правда, в мире ученых встречаются этакие покладистые люди, которые при двух антагонистических утверждениях останавливаются на чем-то среднем; они напоминают мне школьника, который, отвечая, сколько будет 2 в квадрате, и слыша с одной стороны подсказку «четыре», а с другой – «восемь», решил, что правильным ответом будет «шесть».
Остается вопрос, как делать выбор между свидетельством отвергаемым и тем, которое как будто должно быть принято. Здесь решает психологический анализ: мы взвешиваем возможные мотивы правдивости, лживости или заблуждения свидетелей. В данном случае эта оценка приводит к почти бесспорным выводам. Но при других обстоятельствах она иногда осложняется гораздо более высоким коэффициентом неуверенности. Выводы, основанные на тщательнейшем взвешивании мотивов, располагаются на большой шкале от почти невозможного до совершенно правдоподобного.

Книжка, как мне кажется, больше философского характера. )) Эссе, размышления о сути и проблемах.

Автор - как я узнала из примечаний и введений - французский историк, во время второй мировой участвовал в движении Сопротивления, его арестовало гестапо, и он был расстрелян. Свой труд он не успел дописать. Такая информация сразу настраивает на определенный лад. Проникаешься...

В общем, автор тут размышляет над тем, что вообще такое история, зачем она нужна, как, для чего. Рассматривает разные термины и понятия - все очень сложно! нет ничего строго определенного. Все течет, все изменяется - в том числе, термины и понятия. Это важно знать и понимать. Ну и так далее. Как историк исследует свой предмет, на что обращает внимание. Все такое. Неспешно, обстоятельно, с использованием разных примеров и сравнений - чтобы читателю, даже если он не историк, стало понятнее. Очень интересно. ))

Жаль, что ученый не смог дописать свою работу. А то, к примеру, иногда с чем-то хочется поспорить (это, конечно, нагло, я же не историк )) ). Скажем, с тезисом, что прошлое не меняется. В то время как мы сейчас можем наблюдать вживую, как оно меняется себе очень свободно! Взяли, переписали - чудно. Это же тоже очень захватывающий вопрос, мне кажется - в смысле, что прошлое как бы не изменилось, но считается, что оно уже как бы было и не такое - но если большинство решило так считать, то это же оказывает такое же влияние на исторические процессы, как если бы прошлое и изменилось? Хотя автор тут где-то упоминает о мифологизации и прямом сочинении героического прошлого... Ну вот, может, он бы дальше еще развил эту тему и порассуждал об этом? Мы уже не узнаем...

Или, опять же, утверждение, что историк, в отличие от ученых, занимающихся естественными науками, лишен возможности э... проводит эксперименты? так как его эксперименты должны затрагивать огромные массы людей и вообще целые социумы. Где-то так. Но разве сейчас подчас не кажется, что какие-то такие эксперименты таки кто-то проводит... затрагивающие огромные массы людей. Мда.

А лично меня больше всего поразило мимоходом упомянутое - насчет понятия "Средние века", "средневековье"... Вот мне почему-то всю жизнь казалось, что это так классифицировали чисто по хронологии - вот была древняя история, вот история нового времени - плавно переходящая в современную эпоху - а средние века, значит, как бы промежуток между ними! А тут написано, что это вроде как понятие из области религиозной - средние века, то есть - до того времени, как настанет э... царство божие на земле? )) Поразительно. Даже бы в голову никогда такое не пришло. (социализм, как переходный период до построения коммунизма... простите... )) )

«Всякий раз, когда наши сложившиеся общества, переживая беспрерывный кризис роста, начинают сомневаться в себе, они спрашивают себя, правы ли они были, вопрошая прошлое, и правильно ли они его вопрошали.»
***
«Для большинства исторических реальностей само понятие начальной точки как-то удивительно неуловимо.»
***
«Идет ли речь о нашествии германцев или о завоевании Англии норманнами, к прошлом для объяснения настоящего прибегали так активно лишь с целью убедительней оправдать или осудить настоящее. Так что во многих случаях демон истоков был, возможно, лишь воплощением другого сатанинского врага подлинной истории – мании судить.»
***
«Предположим, что традиция нерушима, - надобно еще найти причины ее сохранности. Одним словом, вопрос уже не в том, чтобы установить, был ли Иисус распят, а затем воскрес. Нам теперь важно понять, как это получается, что столько людей вокруг нас верят в распятие и воскресение.»
***
«Как только в игру вмешиваются страсти, граница между современным и несовременным вовсе не определяется хронологией. И правда, у человека, который, сидя за письменным столом, не способен оградить свой мозг от вируса современности, токсины этого вируса, того и гляди, профильтруются даже в комментарии к «Илиаде» или «Рамаяне».
***
«Ни один египтолог не видел Рамзеса. Ни один специалист по Наполеоновским войнам не слышал пушек Аустерлица. Итак, о предшествовавших эпохах мы можем говорить лишь на основании показаний свидетелей. Мы играем роль следователя, пытающегося восстановить картину преступления, при котором сам он не присутствовал, или физика, вынужденного из-за гриппа сидеть дома и узнающего о результатах своего опыта по сообщениям лабораторного служителя. Одним словом, в отличие от познания настоящего, познание прошлого всегда будет "непрямым".
***
«Кто из историков не мечтал о возможности, подобно Улиссу, накормить тени кровью, чтобы они заговорили? Но у нас нет другой машины времени, чем та, что работает в нашем мозгу на сырье, доставляемом прошлыми поколениями.»
***
«Разведчики прошлого – люди не вполне свободные. Их тиран – прошлое. Оно запрещает им узнавать о нем что-либо, кроме того, что оно само, намеренно или ненамеренно, им открывает. Мы никогда не сумеем дать статистику цен в меровингскую эпоху, так как ни один документ не отразил эти цены с достаточной полнотой. Мы также никогда не проникнем в образ мыслей людей Европы XI века в такой же мере, как в мышление современников Паскаля или Вольтера; ведь от тех не сохранилось ни частных писем, ни исповедей, и лишь о некоторых из них мы знаем по плохим стилизованным биографиям. Из-за этого пробела немалая часть нашей истории неизбежно принимает несколько безжизненный облик истории мира без индивидуумов.»
***
«…Банковский баланс – текст для непосвященного еще более загадочный, чем иероглифы.»
***
«Роль, которую сыграли революционные конфискации, - это роль божества, нередко покровительствующего исследователю, божества по имени Катастрофа. Бесчисленные римские муниципии превратились в заурядные итальянские городишки, где археолог с трудом отыскивает скудные следы античности; зато извержение Везувия сохранило Помпеи.»
***
«… В XVII веке… само слово «критика», прежде означавшее лишь суждение вкуса, приобретает новый смысл проверки правдивости.»
***
«Утверждение не имеет права появляться в тексте, если его нельзя проверить; и для историка, приводящего какой-то документ, указание на то, где его скорее всего можно найти, равносильно исполнению общеобязательного долга быть честным. Наше общественное мнение, отравленное догмами и мифами, даже когда оно не враждебно просвещению, утратило вкус к контролю. В тот день, когда мы, сперва озаботившись тем, чтобы не отпугнуть праздным педантизмом, сумеем его убедить, что ценность утверждения надо измерять готовностью автора покорно ждать опровержения, силы разума одержат одну из блистательнейших своих побед.»
***
«Среди всех типов лжи ложь самому себе – достаточно частое явление, и слово «искренность» - понятие весьма широкое, пользоваться которым можно лишь после уточнения многих оттенков.»
***
«Большое событие можно сравнить со взрывом. Скажите точно, при каких условиях произошел последний молекулярный толчок, необходимый для высвобождения газов? Часто нам придется примириться с тем, что этого мы не узнаем. Конечно, это прискорбно, но в лучшем ли положении находятся химики? Состав взрывчатой смеси, однако, целиком поддается анализу.»
***
«Направление ошибки почти всегда предопределено заранее. Она распространяется и приживается только в том случае, если согласуется с пристрастиями общественного мнения. Она становится как бы зеркалом, в котором коллективное сознание созерцает свои собственные черты.»
***
«Облака не изменили своей формы со Средних веков. Мы, однако, уже не видим в них ни креста, ни волшебного меча. Хвост кометы, которую наблюдал великий Амбруаз Паре, вероятно, нисколько не отличался от тех, что движутся по нашим небесам. Паре, однако, чудилось, что он видит там щиты со странными гербами. Предрассудок одержал верх над обычной точностью глаза, и его свидетельство, как и многие другие, говорит нам не о том, что он наблюдал в действительности, а о том, что в его время считалось естественным видеть.»
***
«Само слово «беспристрастие» в свою очередь двусмысленно. Есть два способа быть беспристрастным – как ученый и как судья.»
***
«К несчастью, привычка судить в конце концов отбивает охоту объяснять. Когда отблески страстей прошлого смешиваются с пристрастиями настоящего, реальная человеческая жизнь превращается в черно-белую картину. Чтобы проникнуть в чужое сознание, отделенное от нас рядом поколений, надо почти полностью отрешиться от своего «я». Но, чтобы приписать этому сознанию свои собственные черты, можно оставаться самим собою. Последнее, конечно, требует куда меньше усилий.»
***
«В наших трудах царит и все освещает одно слово: «понять». Не надо думать, что хороший историк лишен страстей – у него есть по крайней мере э т а страсть. Слово «понять», сказать по правде, чревато трудностями, но также и надеждами. А главное – полное дружелюбия. Даже действуя, мы слишком часто осуждаем. Ведь так просто кричать: «на виселицу!» Мы всегда понимаем недостаточно. Всякий, кто отличается от нас – иностранец, политический противник – почти неизбежно слывет дурным человеком. Нам надо лучше понимать душу человека хотя бы для того, чтобы вести неизбежные битвы, а тем паче, чтобы их избежать, пока еще есть время. При условии, что история откажется от замашек карающего архангела, она сумеет нам помочь излечиться от этого изъяна. Ведь история – это обширный и разнообразный опыт человечества, встреча людей в веках. Неоценимы выгоды для жизни и для науки, если встреча эта будет братской.»

Как нам не раз и не два рассказывали на уроках истории в школе, что те кто не учит уроки истории обречены их повторять. И это не к тому, что вам нужно будет пересдавать контрольную или зачет. Реальные уроки истории жестоки и часто кровопролитны. Они оцениваются не двойками и пятерками, а человеческими жизнями. Учится никогда не поздно. И сегодня уроки истории от Марка Блока могут пригодится как никогда. Конечно большинство читателей далеки от принятия решений влияющих на исторические события, с другой стороны любая большая история складывается из маленьких историй конкретных людей. Поэтому в сегодняшней ситуации, когда редкая новость обходится без ссылки на тот или иной исторический факт, книга “Апология истории” может помочь приобрести первоначальные навыки критического мышления именно в этой области человеческого знания.
Марк Блок- видный французский историк 20 века- задался вопросом для чего вообще стоит изучать историю, что это вообще за предмет такой? Вопрос не так прост, как может показаться на первый взгляд. Какие существуют методы, какие нюансы исследования, которые отличают историю от других наук. Рассматриваются проблемы истоков и источников, терминологии, критики и так далее. Например, не всегда нахождение истоков означает нахождение причин тех или иных исторических событий. А про источники и говорить нечего, тут и проблемы терминологии, подделок, фальсификаций и прочего. Кстати отсюда же вытекает и ответ на очень популярное мнение мол, что толку учить эту историю, если каждая власть переписывает и объясняет её по-новому. Идея понятна. Интерпретация исторических фактов сегодня важный момент как для идеологии так и для легитимности тех или иных решений. Но не так просты историки. И Блок интересно рассказывает, как историки умеют работать как и достоверными источниками так и с теми свидетельствами, которые намеренно призваны были ввести в заблуждение современников будущие поколения. Профессиональные историки они такие - где сядешь там и слезешь))) Ведь предметом истории, по мнению автора, является не набор фактов в хронологии, а люди. А точнее сознание людей, их отношения между собой в потоке времени. Можно подделать бумаги, но отношения людей…
При этом отличить вымысел от проверенной информации не так уж и сложно. Особенно сегодня, когда доступно столько источников. Марк сетует, что вопросы критического мышления так и нашли себе места в школьных программах. К сожалению почти за 100 лет так ничего и не изменилось.
Важно, что книга написана очень доступным языком. Да, какие-то вещи вроде ссылок на французских историков и их идеи пролетели мимо меня, но в целом изложено очень интересно и понятно. Между строк чувствуется увлечение автора своим предметом и этой увлеченностью невольно заражаешься.
Эта книга сама по себе является интересным, хоть и трагическим историческим свидетельством. Она была написана во время второй мировой войны и автор не ограничивал себя наблюдением, а боролся с фашизмом и был расстрелян гестапо в 1944 году, как участник Сопротивления. Книга осталась незаконченной, главы “Объяснение в истории” и “ Проблемы предвидения” так и не были написаны. То, что было написано смог издать его друг и коллега. Марк Блок так и не увидел свою книгу.
Лучшая цитата для размышления:
Так бывает с большинством искаженных свидетельств. Направление ошибки почти всегда предопределено заранее. Главное, она распространяется и приживается только в том случае, если согласуется с пристрастиями общественного мнения. Она становится как бы зеркалом, в котором коллективное сознание созерцает свои собственные черты.