Глава 3

Ванная после трех дней пути и ночевок под открытым небом – просто блаженство. Исэйас полчаса нежился в огромной бочке, пока вода не остыла. С неохотой вылез, чувствуя, как с непривычки ломит суставы, и начал неторопливо переодеваться в чистую одежду.

Невыносимый охотник гнал вперед, да так, что, дай ему волю, без привалов бы вообще оставил. Исэйас недовольно нахмурился при воспоминании о Хесе. Он его, конечно, на дух не выносил, но мужчина оказался не таким уж и плохим, как рассказывал про него магистр Гайюс.

Парень раздраженно дернул завязки штанов. Слова охотника на том постоялом дворе больно ранили его. Он долго спорил сам с собой, но в глубине души уже зрела уверенность в правоте Хеса. И от этого становилось лишь только хуже.

Да, он никогда не держал меча в руках, в отличие от многих претендующих на звание Инквизиторов. Ему гораздо интереснее были сокрытые знания; общество книг он предпочитал ежедневным тренировкам во дворе Обители; он знал очень много, постоянно совершенствовался в искусстве донесения информации до последователей, но никогда не выделялся среди своих собратьев. Он всегда был в тени, изгоем, а главное – из-за чего! Из-за своего мирного нрава! Охотник не так уж и ошибался, говоря, что у Инквизиторов черная душа. Достаточно вспомнить, как послушники издевались над ним, а однажды избили так, что он не мог седмицу подняться на ноги. Не говоря уж о жестокости наставников – телесные наказания широко применялись для ослушавшихся приказов. Но рыжий мальчишка не привык жаловаться: все это он воспринимал как неизбежную часть становления своего характера и душевной крепости и стойкости, присущей истинным служителям Семерых. Отчасти из-за того, что он читал слишком много и не всегда верил на слово старшим братьям, подвергая сомнениям те или иные догматы, он и бывал бит. Вольнодумство никогда не поощрялось в рядах Ордена.

И Исэйас, потерявший надежду на то, что его признают готовым стать Инквизитором и позволят узнать сокровенные знания по применению святой силы, был невероятно счастлив, когда его Наставник пришел и сказал, что ему поручено ответственно задание – проследить за возможным и, конечно, очень опасным колдуном – одним из охотников. Паренек благодарил всех Семерых и кружился по келье, воображая, как удивленные его успехом Наставники радостно примут его в ряды избранных послушников, которым передаются тайные знания; а впоследствии он, конечно, станет одним из самых известных и грозных Инквизиторов, святой силой уничтожающий всякое проявление Тьмы.

Тем больнее была реальность, на которую открыл ему глаза Хес. Жестоким и насмешливым червем впиваясь в душу, она нашептывала Исэйасу, что он – ничтожный, никогда не сможет стать тем, кем он так мечтал быть… А сомнение в правильности выбранного пути уже потихоньку подтачивало юное доверчивое сердце – тот ли путь он избрал, на верную ли дорогу ступил? И не сошел ли он еще тогда, давным-давно, с укатанной тропы в топь, сейчас опасно проваливающуюся под ногами?

Он же видел тогда того духа. Гиллиду. И тот совершенно не выглядел агрессивным или опасным, наоборот. От него исходила какая-то странная, умиротворяющая сила. И эти ягоды, которые оказались очень вкусными… Прочно устоявшийся мир мальчишки трещал по всем швам.

Он спустился вниз. В трактире было малолюдно, что слегка огорчило Исэйаса. Он любил наблюдать за людьми, особенно за путешественниками. Каждый из них выглядел по-своему, за плечами каждого была, несомненно, своя захватывающая история, которая проскальзывала в словах, жестах и привычках незнакомцев.

Исэйас покрутил головой, выискивая спутника. Ну конечно, как же может быть иначе? Самый дальний столик, в самом углу. Вот уж ведь нелюдимый тип. Тут же в памяти паренька всплыли озорная улыбка и по-особенному светящиеся глаза охотника, когда он показывал ему лесного духа. Умеет ведь быть человеком… Зачем так сторониться всех? И агрессивен сверх всякой меры.

Рыжий даже невольно вздрогнул, вспомнив их первую встречу в «Приюте Охотника», когда Хес едва не прирезал его Наставника, магистра Гайюса. Он помнил, как испугался тогда и как недоумевал, почему же такой сильный Инквизитор, как магистр, ничего не противопоставил яростному напору охотника, а только лишь в ужасе глядел на него – может, все дело в том, что Хес говорил правду?

Помотав головой, чтобы разогнать мрачные и крамольные мысли, юноша направился к сидящему охотнику. Тот кивнул головой и придвинул к нему тарелку с едой, такой ароматной, что только сейчас послушник понял, насколько он проголодался.

Около четверти часа за столом царило молчание. Давно поевший Хес спокойно сидел, потягивая пиво и наблюдая за ужинающим мальчишкой.

Исэйас заметил, что взгляд охотника иногда словно обращается в никуда, а правой рукой он вращает знакомый пареньку перстень на левой. Тот самый, из-за которого и разгорелась драка с Инквизитором в том трактире.

Немного помолчав, помявшись, юноша несколько раз набирал воздуха и, наконец решившись, спросил:

– Он был твоим другом?

Хес поднял потяжелевший взгляд на рыжего. Тот втянул голову в плечи, кляня себя за любопытство и ожидая вспышки гнева, но охотник медленно и тихо ответил:

– Не просто другом. Он был частью меня…

…В тот момент он не видел ничего. Чертово тело отказывалось повиноваться, силы утекали, словно вода в песок. Голова кружилась, проклятье жгло душу не хуже огня; в глазах темнело.

Молодой парень около двадцати весен от роду стоял на коленях, тщетно пытаясь подняться. Иссиня-черные волосы, густой волной закрывающие лицо, были в пыли, по ним змеилась струйка первой седины, стремительно расчерчивающей темноту прядей; руки с изящными тонкими пальцами в судороге обхватили плечи…

…Он не видел ее – тварь, что неслышно подошла из-за спины, недоуменно присматриваясь к странному созданию. Потом учуяла человеческий запах: в хищных глазах вспыхнул огонек, она оскалилась…и нанесла страшный удар беззащитной жертве, повергая ее на землю.

…Он не помнил ничего, кроме ослепляющей боли. Боли, впервые испытанной им в полной мере. Истерзанное сознание в последний раз взорвалось искрами и померкло.

– Гляди-ка, и ведь очнулся парень, – послышался обрадованный голос.

Хес попытался открыть глаза, которые тут же немилосердно обожгло яркое полуденное солнце, светившее прямо в окно. Он пошевелился и вздрогнул от острой боли, пронзившей все тело.

– Ты лежи, не двигайся, – говоривший подошел ближе, и Хес сквозь выступившие слезы наконец смог разглядеть его.

Весен на десять старше, высокий, широкоплечий, с сильными загорелыми руками, исчерченными белыми нитками шрамов; серо-зеленые веселые глаза под густыми нахмуренными бровями; белесый шрам, протянувшийся по левой щеке.

– Что ж ты на Границе один, да еще и без оружия, делал-то? – голос был жестким, но в нем проскальзывала теплота. – Никак счеты с жизнью свести вздумал?

– Наоборот, – прохрипел юноша и не узнал собственный голос.

– Ну не суть, – улыбнулся спаситель. – Как звать-то?

– Хеспер Туата Де Дананн, – по привычке отозвался парень, потом, вспомнив, скривился: – Теперь просто Хеспер.

Мужчина прищурился, потом понимающе кивнул и тоже представился:

– Ролло¹³, я из Гильдии охотников.

– Смотри, какая задница! – восхитился Ролло, опасно отклонившись на стуле и разглядывая округлости молоденькой разносчицы.

Когда девушка пробегала обратно, он не удержался и ущипнул ее, за что получил кокетливо-гневный взгляд и расплылся в улыбке.

Хес скучающе наблюдал за разворачивающейся сценой. Друг, все еще широко улыбаясь, повернулся к нему:

– Как тебе, а?

Охотник помотал головой.

– Ты как всегда, – недовольно скривился Ролло. – Я тебя ни разу с девкой не видел.

Потом до него словно что-то дошло, и он в изумлении уставился на друга. Хес поймал его взгляд и расхохотался.

– Это не то, что ты подумал, – хихикая, сказал он. – Ты гуараггед аннон¹⁴ когда-нибудь встречал?

– Видел один раз издалека, – мечтательно произнес Ролло, закатывая глаза. – Хотел поближе подойти, да спугнул. Ох и девки же!

– Не девки, а водные духи, – улыбнулся охотник.

– Так людей, особенно мужчин, не жалуют ведь, – друг огорченно вздохнул.

– Это смотря как попросить, – хитро сощурился Хес.

– Погоди, так ты…? – изумился Ролло, хватая парня за грудки. – Неужели уговорил?!

Хес только хохотал, глядя на друга:

– Теперь ты понимаешь, почему меня мало интересуют человеческие красавицы?

Охотник рассказывал все это глухо, глядя перед собой. Исэйас молчал, в душе поднималось сочувствие к этому жестокому человеку, потерявшему по глупой прихоти судьбы, возможно, единственного близкого друга. Паренек не мог представить, что бы он делал в такой ситуации, зная, что те, кто не уберег дорогого ему человека, теперь пытаются добраться и до твоей души.

Однако что-то в его рассказе насторожило начитанного послушника.

Туата Де Дананн…

Мысль, вертевшаяся на границе сознания, стоило парнишке приглядеться повнимательнее, тут же юркнула в темноту, словно устыдившись самой себя.

***

…Он снова был там. Вдыхал воздух, пропитанный смертью и тленом, слышал крики гниющих заживо людей; спотыкался о распростертые в изломанных позах тела, падал и плакал, видя их тусклые глаза, из которых ушла жизнь.

А потом пришли они. И вокруг все вспыхнуло, пожираемое безжалостным пламенем. Живые или мертвые – ему было все равно.

А проклятый колдун смеялся, глядя на деяния рук своих. В безумных глазах не было ничего, кроме пустоты.

Рыжий мальчишка захлебывался слезами, цепляясь за холодную руку погибшей матери; задыхаясь в черных клубах дыма, молился Семерым…

И темная фигура, облаченная в рясу, нашла чумазого подростка, заваленного обгорелыми досками.

И ему дали надежду на то, что он сможет изменить мир.

Говорят, колдун умер в страшных муках, ибо велик был гнев Всеблагих и слуг их, Инквизиторов…

Исэйас проснулся среди ночи, обливаясь потом и чувствуя, как в ужасе заходится сердце. Кошмары, не прекращавшиеся ни на день, на этот раз были настолько реальными, что он вновь почувствовал отвратительный запах горелой плоти, услышал стоны горящих заживо людей, заглянул в мертвые глаза своей матери.

Стараясь унять дрожь, парнишка сел, кутаясь в одеяло. Оставалось еще порядочно до рассвета, но роса уже потихоньку оседала на подстилках, пропитывая их влагой. В зябком воздухе дрожали стайки ночных мотыльков, привлеченные светом костра.

Он потянулся руками к теплу огня и наткнулся на невозмутимый взгляд стальных глаз. Хес не спал, а сидел, прислонившись к дереву и вдыхая ночной воздух. И сейчас внимательно смотрел на так внезапно проснувшегося спутника.

Исэйас заметил, что глаза у него странно поблескивают, словно расплавленное серебро плещется в обычно серых радужках. И только сейчас обратил внимание на необычную подвеску, выбившуюся из-под верхней рубашки.

Изумительно тонкой работы вещь. Небольшое круглое кольцо из странного, чуть мерцающего материала; в нем протянулись тончайшие, словно паутина, нити, на которых крохотными бисеринками крови застыли рубины. И сейчас чудное изделие мягко светилось, отражая яркий свет звезд.

Хес посмотрел на мальчишку. Тот был встрепан и испуган ночным кошмаром.

– Иди сюда, – вдруг позвал он, хлопая по земле рядом с собой.

Исэйас был настолько удивлен, что не посмел ослушаться и сел рядом с охотником, поджав под себя ноги. Хес потянулся, подхватил свое еще сухое одеяло и кинул его рыжему. Тот, немного помедлив, закутался в него.

– Кошмары? – тихо спросил охотник.

Даже голос у него сейчас звучал как-то иначе: он стал более плавным и певучим, из него исчезли прежняя хрипотца и жесткие нотки.

Мальчишка только кивнул, пораженный такой разительной переменой.

– Это потому, что мы совсем рядом с Границей, – охотник поворошил ярко вспыхнувшие угли палкой. – Здесь все твои самые сокровенные страхи вновь поднимаются из глубин памяти.

И неожиданно притянул Исэйаса к себе, обнимая за плечи, и легонько ткнул пальцем в лоб с повелительным:

– Спи.

Глаза рыжего послушно закрылись, и он заснул, прижавшись к неподвижно сидящему мужчине, до самого рассвета и без кошмаров.

***

– А ты пересекал когда-нибудь Границу? – полюбопытствовал Исэйас.

На следующее утро мальчишка был чрезвычайно оживлен: беспрестанно крутился в седле, разглядывая окрестности, и приставал с расспросами к охотнику. Хеса его стрекотня первое время порядком раздражала, но спустя некоторое время он понял, что даже получает удовольствие от разговора с невыносимо любопытным спутником.

– Приходилось, – уклончиво ответил мужчина.

– И как там? – глаза паренька загорелись. – Я читал, там прекрасная земля! Что там волшебный край, потому что фейри – прямые потомки Богини, и она одаривает их своим благословением!

– Не до того было, – охотник смотрел перед собой. – Странные ты книжки читал для послушника. Разве ты не должен был сказать, что чародейство противно светлым силам по своей сути? Тем более не забывай, что там обитают не только фейри Благого Двора, но и Неблагие тоже.

– А как же они уживаются? – покрасневший мальчишка, уличенный в чтении запретных в Обители книг, не смог сдержаться и прекратить расспрашивать.

– Да никак, – пожал плечами Хес. – То перемирие, то война.

– А с кем они воюют? – удивился послушник.

– То Благие с Неблагими, а как надоест – начинаются междоусобицы: князья делят власть.

– Это потому, что Благие – добрые духи! – Исэйас сжал кулаки. – А Неблагие – дети Темного!

Сам того не подозревая, он подтвердил догадки охотника о том, что отношение к чарам и всему тому, что орденцы называют происками тьмы, у мальчишки весьма неоднозначное – его душа еще могла верить в сказки и видеть многое из того, что уже давно недоступно клирикам.

– Ну конечно, – усмехнулся мужчина. – Ты рассуждаешь, как ребенок. К твоему сведению, основатели одного из кланов, относящихся к Вина Ши¹⁵, самого могущественного среди фейри, были одними из перворожденных, но при этом они – представители Неблагого Двора.

– Не может такого быть! – запальчиво воскликнул юноша, распахнув глаза.

– У фейри нет понятия добра и зла, Исэйас. Даже отношение к смертным у них разделяется по принципу «полезен – не полезен». Неблагие считают нас помехой своему существованию, а Благие – подспорьем. Вот и вся разница. Как тебе известно, «добрые духи» тоже могут озорничать, да еще так, что мало не покажется.

– Но детей же, например, не крадут, – не мог отказаться от своей позиции рыжий.

– Еще как, – охотник улыбнулся. – Все фейри живут по присловью: «Что твое, то мое, а что мое – никому не отдам».

– А как же рассказы о благородных чародеях? – мальчишка чуть не плакал.

Темный, да он же словно ребенок – верит в сказки! Неужели среди клириков еще существуют чистые, незапятнанные ненавистью души?

– Есть такие, – Хес покосился на послушника. – Тилвит Тег¹⁶, Золотые фейри. Но и у них есть свои пороки, так что однозначно добрых, в твоем понимании, среди волшебного народа нет.

– Врут все книжки! – Исэйас казался расстроенным. – И фейри тоже все время лгут, так ведь? Мне магистр Гайюс говорил, что их речам никогда нельзя верить.

– Нет, – услышав неожиданный ответ, паренек изумленно приоткрыл рот. – Фейри не лгут, они лукавят. Говорят всегда правду, но так, что не всякий сможет понять истинный смысл сказанного.

– Откуда ты так много про них знаешь? – послушник жадно посмотрел на спутника.

– Я же все-таки охотник, мне положено все знать о тех, с кем есть возможность столкнуться как с врагом, – хмыкнул Хес.

Исэйас притих, обдумывая услышанное. Благословенная тишина повисла в воздухе, прерываемая только мерным топотом подкованных копыт по дороге да тяжелыми вздохами рыжего паренька.

Послушник так задумался, что не сразу заметил, что охотник, вместо того, чтобы поехать прямо, как того требовал их маршрут, на развилке забрал влево, двигаясь по чуть менее широкой, чем основная, но такой же укатанной дороге.

– Подожди, – заволновался он. – Нам не туда!

– Я знаю, – охотник обернулся и укоризненно посмотрел на мальчишку. – Здесь деревня в часе пути. У нас заканчиваются припасы, а до города тут два дня.

Когда они въехали в деревню, миновали окраинные аккуратные домики, то заметили, что на улицах стояла поразительная тишина. Не лаяли собаки, не было видно ни работающих селян, ни ребятни, которая обычно бросается чуть ли не под ноги лошадям, ни стариков, греющихся на солнце.

У Хеса нехорошо кольнуло сердце. Что-то здесь явно не так. Он слегка сжал колени, и понятливый жеребец перешел на резвую рысь.

Жители деревни обнаружились на площади перед постоялым двором и домом старосты. Гомонящие, яростно выкрикивающие оскорбления и плюющиеся. На открытом месте стоял столб, к которому несколько дюжих парней сноровисто таскали хворост и дрова.

– Ведьму, что ли, жечь будут? – почему-то шепотом спросил Исэйас.

Страх холодком прополз под рубашку и распространился вдоль позвоночника. Хес промолчал, спешился и пошел прямо в толпу, жестко отталкивая стоящих на пути.

– Что тут происходит? – спросил охотник.

Замолкающие по мере его продвижения жители вновь забормотали.

– Ведьму судим, господин охотник! – подобострастно кланяясь, сообщил один из селян, скорее всего, староста.

– Ведьму, значит, – задумчиво повторил Хес.

Взгляд его скользнул по сидящей поодаль на коленях связанной девушке. Совсем молоденькая, хрупкая; каштановые волосы, раньше легкой волной лежащие на плечах, были спутаны в колтуны; простая, даже не подпоясанная рубашка разорвана. Мужчина прищурился, разглядывая синяки, багровевшие на руках и шее; разбитые в кровь губы; карие глаза, в которых застыла мука и странное выражения полного отсутствия понимания, что происходит. Только холодная и бездушная пустота. Казалось, жизнь просто ушла из этих глаз, оставив после себя только мутные стеклышки.

– Нечестивцев имеют право судить только Инквизиторы, – Исэйас протолкался к охотнику.

Увидел девушку, осекся и попятился.

– Пока они до нас доедут, она тут всех попортит! – запальчиво выкрикнул кто-то из толпы, и все сборище согласно загудело, словно рассерженный улей.

– И что же она сделала? – тихо спросил охотник, но в его голосе проскользнули угрожающие нотки, и люди примолкли.

– Хвала Всеблагим, ничего не успела, поганка, – осенив себя знаменем, воскликнула пожилая женщина. – Мякша, сынок старосты, в лесу увидел, как она знаки чародейские чертит, да слова бесовские шепчет. Схватил за волосы и на суд приволок!

– И где же обвинитель? – сузил глаза Хес.

Охотник в очередной раз убедился в мерзости человеческой природы, когда селяне вытолкнули вперед упирающегося парня. Роскошная золотистая грива непослушных волос, сильные руки, озорные зеленые глаза, по которым не одна девка в деревне сохла. И в которых сейчас застыл вызов пополам с ужасом.

– Ну-ка, покажи мне, что за знаки она чертила, – потребовал охотник, подходя ближе.

Парень что-то невнятно промямлил, замахал руками и внезапно попытался удрать.

Хес звериным прыжком преодолел расстояние до сына старосты и схватил за шею, останавливая.