Такой яростью горели его глаза, и такая неистовая злоба клокотала в низком голосе, что Инквизитор попятился. Хес, словно зверь, почуявший слабину и страх, метнулся вперед, перевернул стол, отшвыривая его на подскочивших со стульев охотников, с шелестом вытянул клинок из ножен, и отточенная сталь уперлась священнику в горло.

Охотники подорвались с мест, бросаясь к озверевшему собрату. Сразу двое повисли на руках мужчины, но практически сразу были отброшены, словно щенки. Рыжий мальчишка кинулся на защиту своего Наставника, но жестокий удар локтем в лицо заставил его отшатнуться назад, падая навзничь. Он завозился, прижал руки к лицу, а между пальцев заструилась кровь из разбитых губ и не иначе как сломанного носа.

– Твоя душа, Гайюс… – почти ласково прошипел охотник. – Твоя душа более мерзкая, чем все те Твари, что встречались мне. Она черная, словно деготь, и столь безнадежно погрязла в грехах, что ни один из Семерых не заступится за тебя перед Судом! Разве такой, как ты, имеет право карать?

Он отодвинулся от посеревшего Инквизитора, так и не решившегося по неизвестной причине даже слова сказать своему разъяренному противнику, и, отстранив испуганных таким оборотом дел охотников, медленно направился к выходу:

– Святое Братство отживает свой срок, Гайюс. Ваши Боги уже давно покинули этот мир. Попомни мои слова.

***

Мрачный Хес, пытаясь унять гудящую головную боль, седлал хрипящего и вырывающегося жеребца.

Утро не задалось с самого начала. Только начало светать, как в его комнату влетел разъяренный мастер Десебел и устроил светопреставление, разве только не набросившись на него с кулаками за вчерашнюю выходку, сильно усложнившую и без того непростые отношения между Гильдией Охотников и Святым Братством.

Хес отворачивался, накрывался одеялом с головой и невежливо посылал взбешенного главу Гильдии к Темному, но Десебел продолжал бушевать, призывая всевозможные кары на голову проклятого охотника. До тех самых пор, пока Хес, щурясь от режущего глаза света и придерживая голову, дабы она не развалилась на две половинки, не встал с кровати и клятвенно не пообещал, что сейчас же исчезнет из города.

И теперь эта проклятая лошадь. Хесу надоело терпеть дурного коня, и он со всей силы вытянул его по храпу хворостиной. Животное завопило от боли, но присмирело, с ужасом косясь на хозяина.

– Как вы с боевым другом-то обращаетесь, – раздался возмущенный голос сбоку.

Охотник развернулся, сжимая кулаки. Рядом, держа под уздцы смирного гнедого мерина, стоял давешний рыжий паренек, с затаенной злобой глядя на Хеса. На лице багровел кровоподтек, а губы были растрескавшимися – последствия жестокого удара в лицо.

– Чего тебе надо? – буркнул мужчина, отворачиваясь.

– Я с вами поеду, – по голосу парнишки было понятно, что его, равно как и охотника, данная перспектива в восторг не приводила, да и вчерашнего простить охотнику долговязый юнец явно не мог.

– Темный, за что мне это все? – взмолился отчаявшийся Хес. – Сопля, ты хоть раз в жизни меч в руках держал?

Рыжий насупился и, вскинув острый подбородок, сверкнул голубыми глазами:

– Истинному служителю Семерых не нужна презренная сталь! Я усмиряю Порождения Ночи святой Силой, данной мне свыше!

Хес расхохотался:

– Ты хоть до послушника-то дорос, мальчишка?

– Дорос, – буркнул съежившийся юноша, злобно посверкивая глазами.

– Как звать? – более дружелюбно поинтересовался охотник, сладив с упрямым жеребцом и легко взлетая в седло.

– Исэйас, – мальчишка гордо задрал голову и неловко забрался на гнедого.

Хес, косо поглядев на неуклюжие движения непрошенного спутника, тяжко вздохнул и пришпорил палевого, покидая Альфонзул. Паренек, не слишком уверенно державшийся в седле, упрямо сжал зубы и последовал за своим спутником.

– Что ты пыхтишь, как медведь после спячки? – раздраженно рявкнул охотник, когда ему надоело выслушивать печальные вздохи и постанывания Исэйаса.

Солнце медленно клонилось к закату. В пути они были совсем ничего, по меркам охотника, – часов девять, не больше. За это время они останавливались всего один раз, чтобы дать лошадям передохнуть, да и самим перекусить не мешало. Хес знал, что через четверть часа возле леса будет небольшой постоялый двор, в котором можно остановиться на ночь. Да и с жеребцом, совершенно переставшим воспринимать хозяина как дружелюбное ему существо, надо было что-то делать.

Мальчишка на вопрос промолчал, лишь страдальчески поморщился, ерзая в седле.

– Задницу отбил, что ли, герой? – осведомился Хес, сдерживая усмешку.

Исэйас возмущенно посмотрел на теперь уже хохочущего в голос охотника и что-то прошипел, мстительно косясь на спутника, чем вызвал лишь новый взрыв смеха.

На постоялом дворе Хес наблюдал за мальчишкой: движения были неловкими, неуклюжими. Когда он передавал поводья подскочившему конюху, охотник бросил взгляд на его руки. Изнеженные, не державшие ничего тяжелее пера. Трудно с ним будет.

Во время ужина мальчишка не проронил ни слова, хотя по его глазам было видно, что на языке у послушника крутится целая сотня вопросов, но не понаслышке зная тяжелый нрав охотника, он предпочитал молчать и сверлить осоловевшим взглядом столешницу.

– Иди, ложись, – Хес за шкирку поднял из-за стола клюющего носом паренька.

– А ты куда? – вскинулся тот, сонно моргая глазами.

– Пойду, осмотрюсь, не водятся ли здесь какие Твари, которых ты потом изгонишь, – насмешливо ответил охотник, накидывая плащ.

Мальчишка побледнел, но упрямо заявил:

– Я с тобой!

– А я сказал – спать, – нахмурился Хес.

– Нет! Мне магистр… сказал… – съежился под испепеляющим взглядом мужчины юнец.

Хес, не слушая возражений, схватил Исэйаса за руку, отвел в отведенную ему комнату, резким толчком в грудь заставив того повалиться на кровать.

– Выйдешь – прирежу, – спокойным тоном сказал он, незаметно для мальчишки складывая пальцы в знак.

Исэйас закрыл ставшие тяжелыми веки и, спустя секунду, мирно засопел, отвернувшись к стенке.

Хес вышел за ворота притихшего постоялого двора и быстро направился к лесу, темной полосой видневшемуся невдалеке.

Не доходя до него пары сотен метров, остановился. Запрокинул голову, всматриваясь в мигающие точки звезд; глубоко вздохнул, с затаенной тоской чувствуя окружающую его ночь. Потом мотнул головой, отгоняя наваждение, прикрыл глаза цвета расплавленного серебра, мягко замерцавшие во тьме, и чуть слышно выдохнул слова.

– Приветствую тебя, Ловец Душ, – шелестом ветра в траве пронесся женский голос.

– Приветствую тебя, Благая, – тихо ответил Хес.

Перед ним, свиваясь из струй воздуха, возникла фигура невыразимо прекрасной в лунном свете нагой девушки.

– Что привело тебя ко мне в столь тяжкое время? – сильфида¹⁰ медленно приблизилась к неподвижно стоящему мужчине.

– Простая, – Хес слегка улыбнулся нечеловечески красивой женщине, которая ласковым дуновением ветра дотронулась до его щеки. – Мне нужен мой рабикан¹¹.

– А как же простые лошади? – в нежном голосе сильфы проступило удивление.

Охотник только развел руками. Фейри нахмурилась.

– Ты слабеешь, Ловец, – ее прозрачные глаза пристально изучали замершего в шаге от нее мужчину. – Почему ты сжигаешь себя ради людей?

Хес промолчал, прикрывая мерцающие глаза:

– Ты выполнишь мою просьбу?

– Ты помнишь плату, молодой господин? – сильфа отстранилась.

– Да, помню. Может, еще и коня заберете? Жалко животину вот так просто оставлять.

— Конечно, – мягко улыбнулась дух воздуха.

Охотник закатал рукав рубашки, вытащил нож и полоснул по запястью. Из пореза заструилась густая, серебряная в свете луны, кровь.

Сильфа подставила сложенные руки под струю – и капли крови у нее на ладонях перекатывались, блестя появляющимися гранями и превращаясь в темные рубиновые камни.

Она вновь улыбнулась и рассыпалась потоками ветра. На ее месте закружился темный вихрь, уплотняясь и приобретая форму. Мгновение спустя в протянутую руку Хеса ласково ткнулся огромный вороной жеребец с золотыми глазами.

– Ну, здравствуй, Силест, – мужчина прижался к могучей шее, вдыхая исходивший от ветряного духа запах свежей травы и легкого бриза.

***

– Вот это да, – восхищенно крутился вокруг жеребца, косившего желтым глазом на назойливого человека, Исэйас. – Господин охотник, где ты его взяли?

– Обменял на палевого, – Хесу надоели глупые вопросы мальчишки, и он жестом велел тому отойти от лошади.

– Быть такого не может! – возмутился юнец, топнув ногой. – Тот был просто клячей по сравнению с этим твоим Силестом!

– Значит, я ограбил умалишенного, – раздраженно отозвался охотник, прикрепляя чересседельные сумки.

– Или… – Исэйас сверкнул глазами. – Может, ты колдовал?

Это было последней каплей. Хес мгновенно оказался рядом с парнишкой.

– Ты, инквизиторский выродок, – прошипел он, хватая юношу за грудки и рывком притягивая к себе. – Еще одно подобное предположение, и я утоплю тебя в ближайшей канаве.

– Магистр Гайюс тебе этого не простит! – злобно выкрикнул мальчишка, неловко шлепаясь в пыль, отброшенный крепкой рукой.

– Не смеши меня, – равнодушно бросил охотник, разворачиваясь. – Ты думаешь, он выбрал тебя потому, что ты какой-то особенно выдающийся? Да своей неуклюжестью и неумением, мальчишка! Он отправил тебя со мной только потому, что ты не сможешь выжить даже рядом с охотником. И, когда я вернусь один, он с полным правом, заручившись поддержкой негодующих идиотов вроде тебя, отправит меня на виселицу или на костер. Он ждет, что ты его не подведешь и сдохнешь в этом походе.

С каждым словом лицо Исэйаса все больше бледнело, губы задрожали, на глаза навернулись слезы, которые он тщетно пытался сдержать.

– Ты лжешь! – в бессильной ярости закричал юнец.

– Если слепец чего-то не видит, то это не значит, что этого не существует, – пожал плечами Хес, вскакивая на коня и молча выезжая со двора.

Всхлипывающий мальчишка так и остался сидеть в пыли, размазывая по лицу злые слезы.

Через четверть часа охотник услышал глухой топот позади себя, и Исэйас молча пристроился рядом, отставая на полкорпуса. Хес не оборачивался, но слышал, как тот тихо шмыгает носом и прячет от него красные, опухшие от слез глаза.

До следующего утра, даже на привале, они не перемолвились ни единым словом. Мальчишка упрямо отводил взгляд, в котором то и дело проскакивали искорки злобы, и что-то бормотал себе под нос. Впрочем, Хесу было все равно. Юнец был слеп, он не замечал очевидного, вернее, просто не хотел этого видеть. Проклятые Инквизиторы хорошо умели замутить рассудок своим послушникам.

Охотник искоса наблюдал за ним. В какой-то момент ему стало даже немного жаль юного мальчишку, которым пожертвовали ради сомнительной цели, но он быстро отогнал эти мысли прочь. Избравшие такой путь, что разворачивался перед ним, видят слишком много боли, смертей и несчастий. Если пропускать через собственную душу каждые страдания, то в здравом уме ходить недолго останется. Он видел нескольких охотников, которые не смогли стать достаточно жестокими, чтобы продолжать жить в их мире. Один из них повесился у себя в комнате в Гильдии; другой бросился на защиту любопытной девчонки, решившей подглядеть за сражением с какой-то Тварью – его не смогли спасти даже товарищи по связке; третий до сих пор находился в приюте для блажных.

Исэйас ворочался до поздней ночи, раздражая охотника. Когда Хес уже подумывал снова применить знак Быстрого Сна, мальчишка наконец-то затих и задышал ровно. Мужчина даже не стал ему говорить о том, что обычно, путешествуя рядом с Границей, да и не только, стоит выставлять караулы. В который раз поразившись наивности юнца, он поднялся, несколькими пассами поставил сигнальный контур и тихо лег обратно, спокойно закрывая глаза.

Дорога узкой змеей вилась через лес. Столетние стволы гигантских деревьев соседствовали рядом с совсем молодой порослью, радостно шелестевшей на чуть заметном ветерке. По сторонам дороги в густых зарослях изредка мелькали озорные глазки-бусинки небольших зверьков, бесстрашно выглядывающих из-за склонившихся веток.

Хес ехал молча, прикрыв глаза и всем своим существом ощущая окружающую его силу. Спокойную, неторопливую, чистую, сознающую свою мощь. Он мог себе позволить не следить за дорогой, полностью погрузившись в свои чувства: ветряный дух, принявший облик жеребца, бережно нес хозяина, ловко переступая через протянувшиеся по дороге корни деревьев.

Сзади раздался стук, испуганный вскрик и шум падения. Охотник, вынырнув из блаженной дремы, резко обернулся.

Мальчишка с самого утра пытался делать, видимо, путевые заметки на сшитом в некое подобие книги пергаменте. Пока они не въехали в лес, у него даже что-то путное и выходило. После того, как они углубились в чащу, Исэйас, не желающий прерывать свое занятие, стал постоянной головной болью. Так как, увлекшись, он не следил за своим мерином, тот посчитал своим долгом спотыкаться о каждый камешек. Естественно, не ожидающий подобного мальчишка ронял листы, упускал чернильницу, заляпав кляксами не только свои записи, но и самого себя, а заодно и коварного гнедого, который, по мнению Хеса, спотыкался специально. Этот отрезок пути превратился в аттракцион из разряда «Подними меня». Юнец скакал то вверх, на коня, то вниз – за упавшими вещами.

Хесу это порядком надоело. И, когда в очередной раз Исэйас, виновато глянув на охотника, соскочил за упавшей книгой, он поинтересовался:

– А что, до привала это потерпеть не может? Мы двигаемся слишком медленно. Так и за луну не доберемся до места.

По лицу спутника стало понятно, что он и за год не хочет туда добираться, а желательно и за всю жизнь не видеть места назначения. Но паренек ответил:

– Забуду, пока едем, – голос был глух, но не зол.

– Такая плохая память, или мысли такие великие, что больше одной в голове не умещаются? – ехидно спросил Хес.

Мальчишка покраснел и поспешно спрятал письменные принадлежности в сумку.

– За что так магию ненавидишь? – спросил через некоторое время охотник.

– Потому что мерзкое колдовство есть происки Темного! – Исэйас вскинул голову, подозрительно косясь на спутника.

– Я не просил цитировать мне учебники и проповеди, – скривился Хес. – И говорил я не о колдовстве, а о магии. Разницу-то чуешь?

Судя по упертости во взгляде, мальчишка считал все это дело равнозначным.

Охотник вздохнул и начал объяснять:

– Наведение порчи, болезней, вызов низших духов – вот это колдовство. А вот то, чем обладают Высшие фейри и духи природы – магия. Ты же не будешь нападать на духа реки например?

– Как это? – изумился внимательно слушавший мальчишка. – Все они – слуги Темного! И всех надо уничтожать!

– Дурень, – беззлобно ругнулся Хес. – Дух – это средоточие силы определенного места. Уничтожишь духа реки – она в две седмицы пересохнет.

– Но ведь они на людей нападают, – озадаченно посмотрел на него Исэйас.

– В большинстве случаев человек сам виноват в ярости духов, – охотник пожал плечами. – Но всех Благих фейри можно задобрить, например, или попросить у них прощения: и твоя земля не только не оттолкнет тебя, но и рождать станет в несколько раз больше, получив благословление духов.

– А как же Неблагие? – мальчишка даже рот открыл от увлеченности.

– Это Темные духи, враждебные человеку, – Хес внимательно посмотрел на парнишку. – Людей они ненавидят, но нападают в основном только тогда, когда кто-то вторгнется в их мир или оскорбит – тогда пощады точно не жди. С такими мне иногда приходилось сталкиваться.

– Ты сражался с Неблагими фейри? – его авторитет в глазах Исэйаса значительно подрос.

Хес молча кивнул, с содроганием вспомнив хлесткий луч света, разметавший слуа.

– А Твари? Они ведь повсюду на нашей земле, – мальчишка нахмурился.

– Они не имеют отношения ни к Благим фейри, ни к Неблагим, ни к духам природы уж тем более. Иногда бывает, что ими становятся люди, совершившие злодеяния и ставшие чудовищами, но это скорее исключение, чем правило; чаще – сгустки темной Силы, которые смогли приобрести форму, и уничтожить их можно только лишь сталью и серебром. Ваша «святая сила» на них не действует именно потому, что они не являются частью нашего мира.

Исэйас задумался, глядя вниз. Все, что ему сейчас говорил охотник, противоречило словам магистров и наставников, что рассказывали послушникам об устройстве мира, распределении сил и назначении каждого человека. С одной стороны, сказанное Хесом не несло в себе противоречивой информации, было слаженно и гладко, но просто так поверить словам человека, подозревающегося в колдовстве, Исэйас не мог. Хотя, как ни удивительно, ему очень хотелось. Потому что тогда этот мир представал совсем в ином свете – в нем не было места обреченности, ведь в этом случае человек сам выбирал свою судьбу: быть ли врагом мироустройству, или же уметь держаться в потоке жизни, не принося в свой дом беду.

– Скажи, ты боишься духов? – лукаво посверкивая глазами, полюбопытствовал Хес.

– Нет! – мальчишка гордо вздернул голову.

– Тогда ты, я надеюсь, не против, что один из них у тебя на правом плече, – невозмутимо улыбнулся охотник.

Исэйас повернул голову, встретился с поблескивающими глазками лесного духа, завопил, разом растеряв все свои мысли о высоких материях, и кубарем скатился с мерина, напугав несчастное существо.

Оно, пискнув, мгновенно перескочило на круп вороного, пробежалось по ноге Хеса и замерло, вцепившись в густую гриву Силеста.

– А говорил, что не боишься, – со смешком заметил охотник, подставляя ладонь.

Дух с готовностью на нее перебрался, и мальчишка получил возможность получше разглядеть его. Тот был не больше двух дюймов ростом, с большой головой, на которой забавно топорщились черные тоненькие волоски, и с маленьким тельцем, одетым в мох и, кажется, палую листву.

– Это гиллиду¹², – Хес протянул ладонь к вскарабкавшемуся в который раз за сегодня на мерина пареньку, и дух, помявшись, ловко перескочил на несмело подставленную ладонь Исэйаса. – Они дружелюбны, помогают детям и заплутавшим путникам вернуться домой.

Юнец, открыв рот, зачарованно смотрел на ерзающего в руке лесного духа. Тот что-то пропищал и, закрутившись, исчез, оставив на ладони мальчишки целую горсть красных ягод.

– Ты ему понравился, – хмыкнул охотник.

– А они не ядовитые? – подозрительно принюхался к подарку Исэйас.

– Это брусника, дурья твоя башка, – Хеса откровенно забавляло поведение спутника.

Исэйас помолчал, глядя на ягоды и, отведя глаза, ссыпал половину охотнику. Тот улыбнулся и не стал отказываться.