Цитаты из книг автора «Мария Манич»

– Соколова пару часов назад отвезли в рехаб. Насильно. Он уже пытался сбежать. Он в курсе об этом месте? – спрашивает Мирон, возвращаясь взглядом ко мне. Подтягиваю футболку назад на плечо, стараясь унять мурашки. Он опять это делает. Заботится. – Он знает адрес. Думаешь может нагрянуть сюда? – внезапно паника подскакивает горькой желчью к горлу. – Зачем ему это? – Затем, зачем и было на тебя нападать. Душить. Орать как баба и винить во всех своих грехах. Соколов в заднице, неАнгел. Его привычный мир пошатнулся. И он винит в этом тебя.

Мирон мрачно окидывает взглядом комнату, кривя губы в гримасе отвращения. Останавливает глаза на мне и уверенно шагает внутрь, с хлопком закрывая дверь перед носом любопытной Маринки. – Уютно. Бросает на стул моё пальто и садится рядом со мной на кровать. Вытягивает ноги, под скрип приваливаясь спиной к стене. – Ты что здесь забыл? – наконец обретаю способность говорить. Неверяще таращусь на Мирона. Может, я переборщила с обезболивающим, и теперь у меня глюки? Он смотрится в этой обстановке инородно. Мне неожиданно становится стыдно за бардак вокруг, пыль, разбросанные вещи и затхлый запах, который я до этого не замечала. – Тебя. Его глаза, не переставая перепрыгивают с одного убого предмета мебели на другой, пока опять не возвращаются ко мне. Лицо Мирона ничего не выражает. Ноль эмоций. Ни злости, ни радости, ни насмешки. Совсем ничего. Только в глазах привычное адское пламя, утягивающее и зовущее меня в свою бездну. Тебя. Он сказал, что забыл в этой затхлой комнате меня и по моей коже уже несутся стада слоноподобных мурашек. Как он это делает?

Я почти проваливаюсь в сон, но меня будит настойчивая вибрация в заднем кармане джинсов. «Ты дома или свалилась в шахту лифта?» – светится на экране, под набором цифр. Номер незнакомый. Сердце интуитивно подскакивает к горлу, застревая там, и не спешит встать на место. Он сменил номер, но при этом не удалил мой? Чувствую себя глупой влюбленной идиоткой, набирая ответ: «Дома. Сегодня меня спасать больше не нужно». Мирон больше ничего не пишет. Выглянув в окно, успеваю заметить задние огни отъезжающего «порше». Удовлетворенная, как после нашего первого секса с Гейденом, наконец засыпаю.

– Мне кажется, за сегодня ты сделал добрых дел больше, чем делаешь за год, – не могу сдержать смешка, цепляясь за большую теплую ладонь парня. – Не кажется, – Мирон тоже усмехается. – Иди. Не мёрзни.

Аккуратно повернув корпус в сторону парня, смотрю на его хмурый дьявольский профиль с тоской. Сейчас, после того как он провозился со мной весь день, Мирон не кажется мне конченым мудаком, каким он привык себя выставлять. Он умеет делать вполне обычные человеческие вещи. Например, проявлять заботу. И как бы он это ни отрицал, как бы ни старался скрыть за маской безразличия, сегодня я видела в его глазах испуг. И нежность.

Его молчаливое присутствие рядом не тяготит, наоборот, добавляет внутренней силы и подпитывает спокойствием. Он сам проверяет справки, которые нам выдаёт врач, и фотографирует на свой мобильник. Я не возражаю, лишь пытаюсь зевнуть с закрытым ртом.

– Твоя мама чудесная женщина. Отец – ничего про него не знаю, ты прав. Но они оба живы и в добром здравии. Этого всегда достаточно. Мирон сканирует в ответ моё лицо и чуть наклоняется, приближаясь. – Ты сирота? – Да, – произношу, помедлив.

– Ты многое для меня сделал сегодня. Хоть ты и говоришь не строить иллюзии, и что так мог поступить любой. Мне кажется, это не так. Я тебе благодарна, Мирон. Очень. Но не хочу быть чем-то обязанной. Первый раз в жизни обо мне кто-то позаботился. Меньше всего ожидала, что это будет Гейден. Однажды он уже вытолкнул меня из машины перед аварией, а потом мы занялись сексом. Теперь мы вместе посетили больницу, и я боюсь: вдруг тоже придётся за это расплачиваться? Я морально раздавлена, физически устала. У меня нет сил бороться и вести войны. Выкидываю белый флаг. Отношения с Мироном у нас странные, всегда на грани. Нам обоим такое нравилось в прошлом. Было частью игры. Только я давно не играю и больше не хочу играть. Мы не вместе и никогда не будем. А скоро и вовсе перестанем пересекаться. Я уеду учиться в другое место, сделаю всё возможное для этого. Мне нужно попытаться встать на ноги, выучиться и вытравить из крови ядовитую любовь, что живет в моём сердце к Мирону.

– Мы хотели бы снять и зафиксировать побои, – произносит Мирон, останавливаясь рядом со мной. Я не вижу его лица, но знаю, что он выглядит очень серьёзно и даже опасно. Когда мы приехали, врач то и дело косился на брызги крови на футболке Мирона. Попытался задать несколько вопросов, но был осажен Гейденом в довольно сухой и холодной манере.

Мирон, прислонившись плечом к стене, коршуном следит за каждым его движением. Если бы мы были с ним в других отношениях и в другой ситуации, я могла бы предположить, что он действительно за меня переживает. Или ревнует. Но и то и то кажется беспочвенными домыслами моей фантазии. Гейден сводит брови на переносице, когда я морщусь или шиплю от боли, которая стала менее ощутимой.