Две недели Даша жила в ожидании. Ей казалось, что они не закончатся. Для неё время тянулось невыносимо тоскливо и медленно. Максим больше и не писал. У Даши начались странные истерики. Весь день она держалась, была такой, как и всегда. Но вечером на неё накатывала волна безысходности. Права выплыть она себе не давала. Она утвердилась во мнении, что Максим связан с какими-то криминальными элементами. Не без основания.

На первом свидании, когда они катались на каршеринговой машине, заезжали передать деньги. Максим прямо так и сказал Даше:

– Ты не против, если мы заедем к одному человеку? Мне нужно ему деньги отдать. Долги мне ещё долго отдавать, – без тени смущения добавил он.

Даша совершенно спокойно ответила, что ничего против не имеет. Ей даже забавным показалось, что она журналист-расследователь, а он как-то связан с криминалом. Сейчас ей уже было страшно. Она плакала, бесконечно придумывала какие-то истории, где Максим становится жертвой криминальных авторитетов, его убивают или шантажируют. На деле всё обстояло гораздо проще. У Максима действительно был бизнес, о котором не стоит говорить во весь голос. Но ничего близко схожего с тем, что придумывала Даша, там не было.

«Хожу в церковь и ставлю за него свечки. Понимаю, что нельзя так быстро привязываться к людям. Но когда ты ничего не можешь, то хотя бы свечку поставь».

* * *

Верила Даша в Бога всегда, но в православие её затянуло года два назад. Она никак не могла найти работу после университета. Ушла с оренбургского телеканала: ей надоело снимать репортажи про протекающие крыши. Но так никуда и не устроилась. Ходила на какие-то бестолковые собеседования. Один раз её даже пригласили в школу робототехники. Там искали преподавателя для дошкольников. Школа находилась в другом конце города. В итоге, пока Даша ехала, передумала и оценила эту идею как бредовую. «Эти дети наверняка меня сами робототехнике научат, нежели я их со своим гуманитарным образованием».

Даша как-то всё чаще стала молиться. Акафисты 40 дней она и в старшей школе читала, чтобы сдать ЕГЭ. Чуть позже начала ходить в церковь на службы. Они производили на неё впечатление, завораживали и вызывали трепет. За этим трепетом она туда и ходила. Даша побаивалась Бога, поэтому считала, что лучше постоять на службе. Может, тогда Он будет чуть к ней помягче.

Ещё раньше, чем церковные службы, в её жизни появились мантры. Дашу не смущало, что всё это из разных религий. Был режим: две мантры слушала днём и две вечером. Это было незыблемо. Что бы ни происходило: приходила Даша пьяной после вечеринок или рыдала ночью от панической атаки, – ничего не могло помешать мантрам.

Эти ритуалы позволяли Даше не так сильно бояться жизни. Они ненадолго, но унимали бесконечный страх перед действительностью. Сегодня ничего не случится. Всё будет хорошо.

В этот раз она и молилась, и слушала мантры в усиленном режиме, но Максим всё не писал.

* * *

Очередная ночь. Даша заставляет память работать и воскрешать лицо Максима. Тоска. Неожиданно приходит долгожданное сообщение. Максим прислал Даше две фотографии какого-то парня. «Это Дима. Вот так он выглядит в жизни. А вот так на фотографиях». Наверное, Максим имел в виду, что на фотографиях его авторства Дима выглядит мужественным с твёрдым взглядом.

По мнению Даши, Максим фотографировал плохо. Он делал портреты. Скептически Даша к его творчеству начала относиться после того, как узнала историю о том, как близкий друг Максима, фотограф, создал проект «сотня портретов» или как-то так. Даша не запомнила. Идея заключалась в том, чтобы сделать сотню портретов случайных людей. Проект так и не доделали. Максим фотографировал примерно в той же манере, что и его друг. Даше казалось, что он бессознательно копировал идеи. Это вторично. Сознательно не мог. Он для этого слишком гордый. Но в целом Даше на эти портреты было плевать. Какая разница? Важно только, что он не забыл про неё.

«Написал мне! Мы не договорились о новой встрече, но тот факт, что он вспомнил про меня, когда пил в питерском баре с другом, уже о чём-то да и говорит!»

* * *

Сегодня в Москву переезжают Дашины подруги Арина и Ильмира. Первая ровно столько, сколько её знает Даша, хочет похудеть. Лишних у неё стабильно килограмм двадцать. Сильно она не страдает по этому поводу. По крайней мере, ничего особенно не делает, чтобы от них избавиться. Силы воли нет. В этом они с Дашей похожи. Они обычно едят всё, что душе угодно, а потом сидят и причитают: «Нет у нас силы воли, никому мы с такими телами не нужны будем». Причём Даша и Арина в разных весовых категориях, но это не мешает им страдать из-за одной проблемы.

Ильмира не может устроить личную жизнь. Ей очень хочется отношений в самом классическом понимании этого слова. В представлении Ильмиры под этим подразумевается «возвращаться домой, где тебя ждут, готовить ужин своему мужику, вместе смотреть кино, заниматься сексом, через год пожениться, ещё через девять месяцев стать родителями». Ильмира не знакомится с парнями без машин и ходит с лицом, на котором уже есть отпечаток трудной судьбы. Откуда взялся – непонятно.

Даша и Ильмира – амбассадоры быстрого секса, а также слёз о несчастной доле и отсутствии гордости. Но нужно отдать должное Ильмире. Она горяча в сексе. Даше огня не хватает. С Ильмирой не хотят встречаться и, что называется, строить отношения, но все её бывшие стабильно хотят с ней переспать ещё разок. Она не скупится на ласки и всегда искренне рада возможности «потрогать мужика и его член».

И вот этих девчонок Даша подставила. Разговоры о переезде в Москву начались пару лет назад. Даша пообещала им, что в Москве все будут жить вместе. Но она переехала раньше на полгода. Ей не захотелось ждать. Когда девчонки купили билеты, встал вопрос поиска квартиры. У Даши спросили, в каком районе она предпочтёт жить. А Даша поняла, что жить вместе она совсем не хочет. Её полностью устраивало так называемое сожительство с Сашей: она уходила, во сколько хотела, и возвращалась, когда считала нужным. Ни перед кем не отчитывалась и никому не объясняла, куда идёт. Да и Сашина двухкомнатная квартира находилась в новостройке на северо-западе в хорошем районе недалеко от метро. И платить за такую роскошь нужно было 10 тысяч рублей. Если говорить совсем честно, то зачастую платила Дашина мама, потому что зарплата Даши удивительным образом исчезала за две недели, а жить обыкновенно надо было четыре.

Когда Арина в очередной раз уточнила: «Мы будем жить вместе?», Даша собралась и ответила прямо: «Нет, жить вместе мы не будем». Ей объявили бойкот за предательство дружбы и преследование исключительно своих интересов. Всё это было справедливо и заслуженно. Даша признавала.

Теперь из-за не сдержанного Дашей обещания бюджет понаехавших на аренду квартиры из небольшого стал незначительным. Им пришлось снять комнату где-то в Новогиреево. Даше было стыдно. Но лишь из-за того, что она сразу не сказала о своих желаниях и планах, боялась, что на неё обидятся, поэтому молчала до самого конца, надеясь, что ситуация рассосётся сама собой.

Ильмира и Арина с Дашей в воспитательных целях неделю не разговаривали, но потом остыли. Вряд ли простили, но эта тема больше не поднималась.

Чтобы унять муки совести, Даша размышляла так: «Кому будет хорошо, если мы все вместе будем жить в некомфортных условиях? Правильно, никому. Если меня всё устраивает, почему я должна что-то менять?» Но в итоге она всё равно приходила к одной мысли: «Даша, тебя судят не за то, что ты выбрала свой комфорт, а за то, что ты честно и сразу не сказала о своих желаниях».

Тогда к стыду примешивалась ещё и печаль: Даша утверждалась в том, что человек она в общем-то не очень. Но и дружба у девчонок была специфической. Они были друзьями не потому, что им было душевно и приятно вместе находиться, а потому, что больше не с кем было общаться.

Дружба сложилась случайно. Даша с Ариной ходили в один детский сад, приятельствовали в школе. Марина тоже училась с ними, но тогда они не общались. Ильмира перешла в их школу в 8-м классе и начала дружить с Мариной. Потом всё поменялось. Арина ушла после 9-го класса. Даша с Мариной отправились на журфак педагогического универа после 11-го класса, а Ильмира поступила тоже в пед, но на экономический факультет. В зданиях они учились разных и почти не пересекались. Но однажды, когда Даша и Марина заканчивали универ, а Арина уже год трудилась в торговом центре, продавая слаймы, произошла случайная встреча.

Ильмира проходила мимо магазинчика Арины. Их взгляды встретились. Они радостно поприветствовали друг друга и договорились куда-нибудь сходить. Дашу с Мариной тоже позвали. Так и сложился «Корпоративчик». Девчонки так нарекли свой дружеский коллектив, который обычно собирался только затем, чтобы напиться у Марины, а потом поехать в клуб. Их объединяло одно: ни у одной не было парня. На своих посиделках они сетовали на то, что одноклассницы выходят замуж, рожают детей, а они по пятницам пьют пиво и едят крабовые чипсы. Но спустя год «Корпоративчик» начал потихоньку распадаться: Марина нашла парня, Даша уехала в Москву. Сделала она это довольно странно. Но в своей манере.

Даша патологически боялась сглаза, точнее, опасалась, что Арина может позавидовать её отъезду, и тогда ничего не получится. Даша сообщила о своём переезде, когда жила в Москве уже третий месяц. Арина, с трудом переносившая изменения в чужих жизнях, отреагировала на это обидой.

– Ну мы же вместе собирались!

– Ну, Ариша, я не могу ещё полгода ждать, пока ты накопишь на переезд.

Арина обижалась, но начала усиленно копить деньги, а потом и Ильмиру уговорила переехать, которая вообще никуда не собиралась. Марина в то время уже жила в Москве со своим бойфрендом. Так «Корпоративчик» и переехал, но дружба совсем подостыла.

Арина недавно заявила, что другого она от Даши и не ожидала. Якобы та всегда делает так, как удобно ей одной, про других совсем не думает. Даша считала, что эти обвинения несправедливы. К тому же, если в скором времени она переедет к Максиму (да, Даша уже мысленно переехала к Максиму), она всё равно не сможет с ними снимать квартиру. Даша успокаивала себя тем, что она просто перенесла во времени их головную боль от поисков жилья. Какая разница – искать жильё на двоих сейчас или заняться этим позже?

Финал Дашиных размышлений всегда был один. «Я виновата. Знаю. Хватит оправдываться. Да и девчонок я, конечно, люблю. Оттого и стыдно. Ну уже ладно. Что говорить».

* * *

Чтобы дополнить свой загадочно-депрессивный образ, Даша ещё на первой встрече сказала Максиму, что мучается бессонницей. К тому же она хотела скрыть своё желание бесконечной ночи. Якобы она не спит не потому, что не может надышаться и насмотреться на Максима, а потому, что страдает бессонницей. Враньё. Спала Даша всегда отлично.

Максим написал ей, что вернулся из Питера. Даша в ответ пожаловалась, что опять не может уснуть, и попросила почитать ей сказку. Ей показалось, что такие милые просьбы помогут влюбить Максима в неё и поспособствуют их сближению. Ведь не всем подряд он записывает голосовые сообщения со сказками! Максим взялся читать «Двенадцать месяцев». Не старался, как попало. Но потом предложил встретиться ещё раз. Предусмотрительно написал: «Я очень бережно отношусь к своему сну, поэтому опасаюсь тебя звать на свидание». – «Да ты что! Надо было сразу мне сказать об этом. Я же не знала». – «Ну тогда это было неуместно говорить».

Вот оно что! Трепетное отношение ко сну. Даша в срочном порядке отказалась от всякого баловства ночью. Лежать тихо, спать и Максиму не мешать. Запомнила.

В этот раз они оказались в другом отеле по соседству с Дашиным домом. Но эта встреча её не порадовала. Она так долго ждала её, а они просто занялись сексом, и Максим лёг спать, сославшись на усталость. В этот раз Даша не мешала. Пока Максим спал, она думала о замечании, которое он ей сделал сегодня: заявил, что Дашино «Мне без разницы», фраза, которую она постоянно повторяет, бесит. Даша и не знала, что это может раздражать. Ей действительно многие вещи были безразличны. Ну какая разница – идти в отель «Искушение» или отель «Киви»? Ну без разницы ведь. Главное, что вместе.

Сегодня случилось важное событие. Даша призналась. Сказала, что ходит в церковь немного чаще, чем другие люди. Почти каждый день. Ещё про мантры рассказала. Максим посмеялся над таким всеверием. А вот откуда у Даши небольшой шрам на шее с левой стороны, говорить отказалась. Максим и не настаивал. Вообще ни на чём не настаивает.

Дашины показная независимость и артикулируемое нежелание серьёзных отношений тоже принесли плоды. Максиму, видимо, было интересно убедить её поменять мнение.

– Будет смешно, если в итоге мы будем с тобой парой, – улыбнулся Максим.

Даша помялась, собрала волю в кулак, попыталась скрыть ликование и спокойно ответила:

– Не думаю, что это возможно, – а про себя подумала: «Ага, вот ты и попался!».

К Дашиной досаде, утро наступило опять слишком быстро. Ей опять нужно уйти. Она железно запомнила, что ни при каких обстоятельствах нельзя тревожить сон Максима. Замки на куртке и сапогах застёгивала на улице. Пока шла домой, размышляла, как интересно складывается жизнь. Она смертельно больна, смертельно влюблена, а к вечеру будет и смертельно счастлива. Даша готовилась к роскошной трате. Она решила потратить 15 тысяч рублей на билет на «Снежное шоу Славы Полунина». Даша решила не скупиться и сидеть в первом ряду. «Такая у меня нервная работа, такая я одинокая в дни, когда нет Максима (а нет его почти всегда), так почему же не побаловать себя?»

Но радость от покупки была недолгой. Дашу больше занимало другое, точнее, угнетало: она хотела видеться с Максимом гораздо чаще, чем он с ней.

«Личность его гораздо более сложная, чем моя. Он необычный. Я прямо чувствую, что ему всё быстро надоедает: нужно надевать интересную одежду, украшения, рассказывать интересные истории. Он мне чем-то напоминает ребёнка. Перестанешь развлекать – тут же отвлечётся и забудет. Вот лучше бы у меня мама была такая, а то она отвлечься и забыть про опухоль мою не может, а ведь в мире есть вещи куда более интересные».

* * *

– Мам, у меня точно ничего не болит! Я не пойду в больницу. Мы договаривались ведь: я делаю операцию, и мы больше к этому вопросу не возвращаемся. Так в чём вопрос-то тогда? Операцию я сделала!

– Ну проверяться надо, Даша! Это не шутки!

Тут в разговор вступал папа Даши с призывами успокоиться или попрощаться. Телефонные разговоры всегда проходили с участием трёх сторон: Даша, мама и папа, который вовремя говорил им «брейк».

Даша считала, что семья научила её всему хорошему, а всё плохое – её личная разработка. В семье Гурьевых было никем не сформулированное правило, которое заключалось в абсолютном принятии человека. Поэтому Даша и её мама кричали друг на друга, ссорились по телефону, но в конце всегда «Спокойной ночи, Даша. Завтра созвонимся».

Дашины родители вместе 30 лет. Папа был всегда снисходителен к маме: она могла кричать на него, шутить над ним и ехидничать, но папа никогда так не вёл себя с ней. В нём было врождённое джентльменство. Его любили животные, дети и женщины. Его мягкость, доброта и ответственность покоряли. Никогда не гнался за деньгами и до сих пор работал токарем. Дашу в подростковом возрасте возмущало, что он начисто лишён амбиций. Потом поняла, что он просто живёт так, как хочет. Ему нравится его завод, его коллеги-токари. Все события, которые происходили в семье, встречал спокойно и смиренно. Он не молился, не ходил в церковь, но был настоящим христианином. У него естественным образом получалось соблюдать все заповеди.

Но, по словам мамы, таким он был не всегда. Якобы он является продуктом её воспитания. Когда родился Дашин брат, они жили в общежитии, и папа водился с каким-то Славиком, алкоголиком и игроманом. Мама угрожала развестись, если он не бросит пить. Он бросил. И лет двадцать уже не курит. Даша считала, что мама лукавит: мягкость характера, деликатность и доброта у папы с рождения. Он был средним сыном в многодетной деревенской семье. Может, отсюда у него терпимость и терпение.

У Дашиной мамы тоже не было особо счастливого детства. Её отец пил. Дашина бабушка с ним развелась, оставшись с двумя детьми. А потом дед неожиданно женился на женщине с ребёнком и пить перестал. Такой поворот. Даша его не понимала. Она считала баб Машу женщиной удивительной. Худая и высокая. Даша и её мама уродились маленькими и плотными. Баб Маша больше не вышла замуж. Почему – Даша так и не поняла. Баб Маша умерла от рака, когда ей было немного за шестьдесят. Благодаря ей у Даши появилась собака Малышка. Больше, чем собака. Член семьи. Маленькая белая собачка, способная на многое ради любви. Однажды вся семья поехала на речку. Папа нырнул в воду, а Малышка, которая его обожала, увидев это, ни секунды не раздумывая, нырнула за ним. До этого никогда не плавала. Даша считала это иллюстрацией настоящей любви: ты не знаешь, что там в этой глади, но всё равно ныряешь. Главное – вместе.

Малышка тоже умерла от рака. Сейчас раком болела Даша и её дядя Саша. В каждом поколении семья отдаёт жертву раку. Такой вывод сделала Даша. Из стариков ушла бабушка. Из взрослых умрёт дядя. А от молодёжи пойдёт она.

– Всё, мам, если ты каждый телефонный разговор будешь начинать и заканчивать с причитаниями о врачах, тогда звонить перестану! – угрожала Даша.

«Может, она чувствует, что болезнь прогрессирует? Опухоль действительно болит, и с каждым днём всё сильнее. Но к врачу я не пойду. Дело не только в том, что не хочу лечиться. В первую очередь у моей семьи нет денег, чтобы оплачивать лечение. Мы за ту операцию 100 тысяч отдали, а в онкологических клиниках суммы гораздо серьёзнее требуются. Во-вторых, я не хочу выбывать из обоймы: пока другие будут работать и встречаться с парнями, я буду в больнице, что ли, лежать? Так нечестно. Лучше сейчас взять от жизни если не всё, то хотя бы многое».

* * *

У Даши была теория. Каждый больной раком может примерно вспомнить момент, когда он себе этого пожелал. Эту теорию она могла подтвердить только личным опытом.