Глава девятая

На следующее утро Кая решила, что пора взяться за всю эту секту всерьёз. Она вызвала во дворец своего двоюродного брата, епископа, чтобы посовещаться с ним.

Для небольших совещаний подобного рода на светлой стороне дворца была оборудована миниатюрная и уютная гостиная, наполненная цветами в кадках и живописными полотнами на стенах. Кая предпочитала решать серьёзные вопросы в приятной обстановке: эстетика интерьера давала ей эмоциональную опору и позволяла проводить любые переговоры на высшем уровне.

Угостив гостя чаем со свежими булочками, королева без лишних расшаркиваний перешла к сути дела:

– Дорогой брат, скажите, как относится церковь к нашим активизировавшимся сектантам?

Церковник грустно нахмурился, уныло повозил кусочек мармелада по блюдечку и дал официальный комментарий:

– Наша церковь скорбит о заблудших, столь превратно истолковавших наше святое учение. Мы не теряем надежды вразумить их и вернуть к умеренности. Как вам известно, сестра, наше учение осуждает впадение в крайности – даже если эти крайности преподносят под личиной истинного благочестия. Роскошь и комфорт развращают, это правда, и в этом есть тот истинный камень, на котором строят своё здание заблудшие. Сам по себе аскетизм, к которому они призывают, достоин только всяческих похвал – вы знаете, вся наша монастырская практика строится на аскетизме, да и среди рядовых священнослужителей он в большом почёте. Однако навязывать такую позицию другим, принуждать к ней и объявлять гибнущими тех, кто не пошёл этим путём… маловато в этом любви и истинной веры, сестра.

Кая терпеливо и со вниманием выслушала то, что и так знала прекрасно. К сожалению, её брат обладал недостатком, свойственным многим церковникам: затронув какой бы то ни было богословский вопрос, он неизбежно скатывался в попытки читать проповеди и многословно истолковывать постулаты своей веры.

– Это так, дорогой брат, – согласилась королева, которая крайне ценила свой комфорт и считала окружающую её роскошь законной компенсацией за ту меру ответственности, которую она несла, – но что с догматическими разногласиями? Если бы я, скажем, передала их церковному суду – вам было бы, что им предъявить?

Брат сдержанно покачал головой:

– Нам не за что судить их судом церкви, сестра, – огорчил он Каю. – Да, они превратно истолковывают некоторые наши постулаты и ведут себя несколько агрессивно и неблагочестиво. Но они не восстают на основы нашего учения и остаются нашими добрыми братьями в вере, пусть и качнувшимися в сторону категорической крайности. Не судим же мы монахов за их аскетические практики? Так и тут, они имеют право толковать наши каноны в таком ключе. Ничего, оскорбительного для веры, они не совершают.

Королева нахмурилась, невесомо помешивая чай в тонкой фарфоровой чашечке. Это было ожидаемо, но неприятно: спихнуть проблемы секты на церковь было бы оптимальным решением.

– Назовите мне ту грань, – после размышлений попросила королева, – после которой их можно будет счесть уклонившимися в ересь?

Этот вопрос явно требовал глубокого осмысления, и после нескольких минут молчания церковник вынес такой вердикт:

– Я вижу два пути развития их учения, которые могут привести их в губительную ересь. Первый – внешне-формальный. Выступая против роскоши в кругах высшего священноначалия, они могут прийти к тому, что начнут отвергать священноначалие вовсе. Второй – глубинно-философский. Они уже стоят на грани того, чтобы объявить земные блага злом. Если они перейдут эту грань и объявят мир земной творением сил зла, отвергнув представления о том, что и земные блага дарованы нам Господом по Его любви и милосердию, – они тоже вступят на еретический путь.

Королева в задумчивости погрела пальцы о чашку – домашний жест, который она позволяла себе только в присутствии членов своей семьи.

– Им далеко и от того, и от другого, – наконец вынесла вердикт она.

– И хвала Господу, что Он удерживает их от падения! – благочестиво осенил себя знаменьем церковник, выискивая взглядом какую-нибудь икону и находя только примеры светской живописи на религиозные темы. Впрочем, это были действительно прекрасные образцы живописи, которые, конечно, были далеки от икон, но некоторые сюжеты вполне могли принести душевную пользу тому, кто будет наблюдать их и размышлять.

– Хвала Господу, – скрепя сердце согласилась королева, понимая, что еретики были бы ей гораздо удобнее.

Выпроводив брата, она задумалась.

Что ж, если на помощь церкви в этом деле можно не рассчитывать, имеет смысл погрозить заигравшемуся кузену. Вопрос лишь в том, как это сделать аккуратно. Сходу она ничего не придумала, поэтому решила вынести обсуждение на следующий совет – глядишь, сподвижники подскажут уместную формулировку.

Между тем, заботы королевы вовсе не ограничивались решением этого вопроса. Сегодняшний её день был расписан по минутам: после беседы с братом она отправлялась на первую примерку своего свадебного платья, далее её путь лежал в Торговую палату, где именитые столичные купцы собирали средства и материальную помощь пострадавшим от наводнения, потом был назначен лёгкий обед с видными представителями купеческой гильдии и получение прошений от них же, далее следовал плановый смотр личной гвардии – последнее пополнение было готово продемонстрировать правительнице своё искусство, и, наконец, после всей этой круговерти следовал тот самый вечерний чай, на который Кая позвала вчерашнего дуэлянта.

Вечерний чай, должны мы отметить, являлся в дворцовой жизни событием замечательным. Попасть на него было большой честью, к коей многие стремились.

Дело в том, что по времени он располагался между основными дневными заботами королевы и её вечерними трудами. Это был небольшой период отдыха, когда Кая могла себе позволить немного расслабиться и отвлечься. По этой причине её вечерний чай почти всегда превращался в мероприятие того или иного рода – в зависимости от того, кого приглашали составить ей компанию.

Неизменным составом этого чаепития выступала семья королевы – здесь непременно присутствовал дядя, уже известный нам по совету, иногда с супругой и дочерьми, тётя по отцу – вместе с супругом, и ещё одна пожилая тётушка, степень родства с которой Кая затруднилась бы назвать сходу. Если на этот час не было назначено важной вечерней службы, то приходил и двоюродный брат. С недавних же пор на этом семейном собрании в обязательном порядке присутствовал и Канлар – на правах будущего мужа.

Что касается состава приглашённых, то там могли оказаться самые разные лица, от деятелей науки и искусства – до заезжих акробатов, картёжников, фехтовальщиков или факиров. Частенько, правда, не приглашали вообще никого – это говорило лишь о том, что сегодня королева никого чужого подле себя видеть не хочет.

Как можно догадаться, приглашение на чай с королевской семьёй считалось очень почётным, и многие были горды его получить – хотя сам чай обычно был представлен довольно скромно и сдержанно, с лёгкими закусками, какие можно было найти и у любого зажиточного горожанина.

Так или иначе, господин Се-Нист несколько робел, оказавшись на этом закрытом мероприятии, куда ранее его ни разу не звали. Однако, вопреки его опасениям, эпиграммы пошли на ура – присутствующие с удовольствием отгадывали, о ком идёт речь в очередном остроумном четверостишии. Особое удовольствие эти игры доставили дяде королевы, который и сам любил высмеять привычки окружающих.

– Зря вы скрываете, – вынес вердикт он, покусывая мундштук незажжённой трубки – при дамах курить было не положено, – вполне безобидное увлечение, если не дразнить горячие головы вроде Се-Крера.

Тётушка – сестра почившего короля, почтенная леди шестидесяти лет, возразила на это:

– Нет, молодой человек проявляет разумную осторожность. Вы ведь итанец, сударь? – обратилась она к Се-Нисту.

Итанцы были представителем национальных меньшинств в Райанци. Когда-то они представляли собой кочевое племя на юге страны, но не смогли сохранить независимость в борьбе с очередным райанским завоевателем. Тому прошло уже больше века, и многие итанцы завоевали себе место под солнцем и в государственных структурах, и даже при дворе, но лёгкая напряжённость между двумя народами всё ещё оставалась – в первую очередь, из-за сохранения различий в языке и верованиях.

В своё время дед Се-Ниста поступил на службу к тогдашнему королю и добился высокого военного чина и дворянского титула. Его сын, а за ним и сам Се-Нист продолжили служить по военной стезе, и по языку и нравам не отличалась от коренных райанских жителей, но внешние черты выдавили их итанское происхождение.

Се-Нисту с детства внушали, что ему не следует вести себя дерзко и высовываться, чтобы не провоцировать конфликты, поэтому, естественно, он предпочитал оттачивать своё остроумие исключительно в семейном кругу.

– Мои дед и бабушка были коренными итанцами, ваше высочество, – вежливо ответил Се-Нист тётушке, – а моя мать – урождённая Се-Стирен.

– Ах, это из того замка-с-волками, – повернулась тётушка к князю, её мужу, вспомнив старых знакомых.

Земли Се-Стиренов, действительно, были покрыты лесами, в которых водились весьма крупные волки. В своё время тётушка натерпелась там страху, когда, приехав погостить, услышали посреди ночи жуткий вой этих созданий.

– Да, припоминаю, – весьма кисло согласился её муж.

Кая, глядя на его огорченное лицо, рассмеялась. Он явно не заметил хитрых искорок в глазах жены, которая обожала дразнить его этим моментом.

– Дело в том, – пояснила свою смешливость королева для тех, кто был не в курсе этой истории, – что именно в том замке князь сделал тётушке предложение.

– Но, разумеется, она запомнила не это, а волков! – обиженно проворчал старый князь.

Тётушка демонстративно закатила глаза к потолку и проворчала в ответ:

– Замок-с-волками звучит короче и романтичнее, чем замок-в-котором-произошла-наша-помолвка, дорогой!

– Ну разумеется, куда мне тягаться с волками по степени романтичности, – не принял объяснения князь.

– Вот так каждый раз, – с лукавой смешинкой наклонилась Кая к Канлару. – А сейчас она непременно вспомнит про ночную серенаду…

Разумеется, королева угадала. Поджав губы, тётушка заявила:

– Во всяком случае, волки пели куда как громче и мелодичнее, чем вы, мой друг!

Князь, разобидевшись вконец, прижал руку к груди, призвал присутствующих в свидетели, и весьма хорошим для своего возраста голосом затянул один модный романс.

Хоть тётушка и отвернулась, и делала вид, что ей совсем не интересно, Кая и Канлар оба заметили, что выражение лица у неё самое довольное, а в глазах даже мелькнула сентиментальная слезинка.

– Ну полно, полно! – замахала она рукой на князя.

Тот не растерялся, поймал её руку и прижал к губам. Тётушка вознаградила его улыбкой, которая, несмотря на многочисленные морщины, выглядела по-юному нежной.

А разговор с эпиграмм плавно перетёк на романсы – тоже вполне достойный обсуждения предмет.