Дмитрий резко развернулся, услышав то, что хотел услышать, и ткнув пальцем в сторону старца радостно прокричал:

– Вот именно! И Киприан – типичный исихаст. Убеждённый. Когда он появился в Царьграде, его заметил патриарх и довольно быстро сделал своим помощником. В конце 1372 года он, выполняя волю патриарха, прибывает в Литву, где тесно сближается с Ольгердом. Затем он посещает союзника Литвы, Тверь. И оттуда информирует Алексия о требованиях патриарха. А ведь мы тогда воюем с Тверью! Алексий выполняет всё, что от него хотят. Он также ставит двух епископов – сторонников Киприана – Евфимия в Тверском княжестве и этого непреклонного, несгибаемого, склочного упрямца Дионисия в Суздале. И только тогда Алексий выполнил все повеления патриарха, они вдвоём весной 1374 года выехали ко мне из Твери в Переяславль-Залесский.

– Да, тогда-то мы и познакомились. – Сергий откинулся назад, вспоминая прошедшее. – Но ты принижаешь Киприана. Грубые, жёсткие и варварские действия Алексия в период вашего противостояния с Тверью – всё это побудило его в письменном виде в категорической форме просить Филофея разбить митрополию на две части – русскую и литовскую, назначив его митрополитом последней, по убедительной просьбе Ольгерда и его приближенных.

– А заодно и открытую угрозу, что если этого не будет сделано, то литовцы пригласят митрополита из Рима. Я бы назвал подобное заявление шантажом. Это очень этично, знаешь ли. Именно так и должен поступать истинный, убежденный исихаст.

Сергий сделал вид, что не заметил язвительных ноток в речи Дмитрия.

– Филофей был вынужден пойти на уступки, и 2 декабря 1375 года назначил его митрополитом Литвы. Да, он согласился на разбиение митрополии на две части. Но на время, а не навсегда! Он поставил чёткое требование, что в случае если один из митрополитов умрёт, то митрополия вновь станет единой, во главе с действующим митрополитом. Поэтому, после представления Алексия, митрополитом всея Руси автоматически становится кир Киприан. Всё ясно и понятно. Но ты не хочешь Кирпана. Вместо него ты хочешь, чтобы митрополитом стал Митяй – твой духовник и печатник, бывший коломенский священник, своей службой тебе добившийся твоего доверия…

– Да, хочу! – с жаром ответил Дмитрий. – Он должен стать митрополитом после Алексия! Поэтому четыре года назад Митяй стал монахом, а потом был назначен архимандритом московского Спасского монастыря.

– Но, как бы ты не старался, Алексий не увидел в нём будущего митрополита. И потому, несмотря на твои просьбы, так и не благословил. Хотя, опять-таки, благодаря твоим просьбам, и прекратил перечить твоему желанию. А когда он представился, ты распространил слухи, будто бы он дал своё благословение Митяю.

– Митяй независим от московских бояр. И предан мне. Готов меня слушать и служить мне. А Киприан искренне восхищается Ольгердом и не в восторге от Москвы! И, к тому же, рукоположен заранее, авансом. Это форменное безобразие! Беззаконие! Беспредел! Под благим предлогом разбить митрополию на две части, став при этом послушной марионеткой Литвы. Не спорь, здесь мне виднее! Но этого ему показалось мало! В дополнение к этому он решил стать митрополитом Руси при живом митрополите! Каково, а! Да это всё равно, что причислить человека к лику святых ещё при жизни! Вот возьмём тебя.

Подойдя к столу, Дмитрий чуть ли не ткнул пальцем в нос Сергия.

– Мы говорим, что ты – святой. Но это всего лишь признание твоего святого подвига пред Богом. На тебе есть благодать. Ты прозорлив, обладаешь даром предвиденья. К твоим словам прислушивается Бог и Богоматерь. Но ты не причислен к лику святых. А почему? Ведь всем вроде бы всё ясно.

Дмитрий улыбнулся. Нехорошо улыбнулся. Это был скорее оскал хищника, а не улыбка. И Сергий понял, что сейчас скажет Великий князь, и, непроизвольно закрыв глаза, кивнул.

– А потому что вся твоя сила может быть от лукавого! Потому что дьявол может дать тебе эту силу, и с твоей помощью творя добро, достигнуть своих тёмных целей! Тебе привести примеры, когда, вроде бы, как и помогаешь человеку, да только эта помощь так выходит ему боком, что лучше бы и не помогал?

Сергий отрицательно замотал головой. Он и сам мог привести примеров более чем достаточно.

– А, то-то! Чтобы узнать, что сила была от Бога, человек должен умереть, а потом, если благодать была истинной, появятся определённые признаки, однозначно показывающие это. Нетленность тела, мироточение, чудесные исцеления больных у могилы, к примеру. Вот тогда всем будет ясно и понятно – да, сила этому человеку была дана от Бога!

Сергий согласно кивнул.

– Вот так-то! Нельзя никого назначать заранее! По-моему, этого уже достаточно, чтобы признать назначение Киприана незаконным и поставить на это место другого человека. Митрополит Алексий предложил тебя. Он даже вызвал тебя к себе и попытался уговорить, но ты отказался.

Сергий усмехнулся, вспомнив, как митрополит Алексий призвал его. И, не дав прийти в себя с дороги объявил ему, что видит его, Сергия, своим преемником. Что он единственный. Что Сергий Радонежский на месте митрополита устроит всех без исключения. Митрополит хотел сделать Сергия епископом, по своему обыкновению много цитировал из божественных писаний, много приводил доводов, убеждал, соблазнял, давая в руки то один символ власти, то другой, а потом, видя пассивность Сергия, стал умалять и упрашивать.

– Власть не для меня. Мне этого не нужно. Как видишь, наш Троицкий монастырь, в отличии от большинства, не богат, мы с братией ведём жизнь в воздержании и нищете.

Сергий небрежным жестом продемонстрировал окружение. Простой стол, сколоченный из грубых досок, скамья, кружка – всё простое, без украшений, без росписей и орнамента. Сделанное не мастером на заказ, а монашеской братией, и не по приказу, а скорее по просьбе их руководителя.

– И, хотя я общаюсь и с князьями, и с епископами, и даже с митрополитом, иногда даже выполняю те или иные поручения, властолюбцем и сребролюбцем не являюсь. Я считаю, что человек, конечно же, может управлять другими людьми. Поэтому правитель так и называется – «правитель», от слова править. Но слово «власть» подразумевает не только управление, но и контроль и наказание за непослушание. Но почему человек не послушался, не выполнил то, что от него хочет правитель? Потому что непригоден для этой работы. Правитель не того выбрал. А кто виноват, что выбран не тот человек? Правитель! А кого правитель накажет, если его приказ не будет исполнен? Себя? Нет! Исполнителя!

Дмитрию стало как-то нехорошо. На что намекает святой?

– Вот потому-то власть дана лишь князю. Дана Богом. И князь потому имеет право не только править, но и судить и карать. Потому что князь – это не просто человек, а человек, наделённый божественной властью по праву рождения – Рюриковичи на Руси, Гедиминовичи – в Литве, Пясты – в Польше, Ашрафиды в Булгаре, Чингизиды – в Орде. Обычный же человек должен бескорыстно служить Богу, князю, обществу. Вот мой принцип. Я обычный человек. И потому, принять власть митрополита для меня – означает пойти против себя самого, против своих убеждений, своего мировоззрения, всего того, что мне ценно и дорого.

Наступила тишина. Всем было известно, что Сергий трудится в монастыре наравне со всеми, и даже более, являясь примером трудолюбия, терпения, смирения. Были случаи, когда он даже работал на своих же собственных монахов, выполняя их поручения. Дмитрий снова присел за стол, напротив Сергия.

– Вот видишь. Если бы ты согласился, было бы всем хорошо, но не тебе. На посту митрополита ты принёс бы большую пользу всем, но пожертвовал бы собой. Своей душой. Ты выбрал свой путь. Собой жертвовать не стал, но и польза от тебя единицам, то есть, только тем, кто приходит непосредственно к тебе. А их не много. И вот я приехал к тебе с просьбой: помоги!

Сергий облокотился на стол, посмотрел в глаза князю.

– Что ты хочешь от меня? Ты проклят и отлучён от церкви нашим митрополитом Киприаном. Что ты хочешь? Чтобы я снял проклятье и отлучение? Я не могу. Я всего лишь старый монах. Ты и сам понимаешь, что сделал глупость. Когда после того как Алексий представился, Киприан, в соответствии со своим назначением, выполняя указание патриарха, поехал в Москву. Он ещё тогда написал мне и Феодору, чтобы мы его там встретили и поддержали. А что ты сделал? Не знаю, как ты узнал о письме, это не важно, но ты перехватил наше ответное послание. А потом приказал перекрыть все подступы к Москве, поставив заставы. Твой воевода Никифор тогда отличился! Ты помнишь, как!

Дмитрий помнил. Словно бес тогда вселился в Великого князя, и его подчинённые уловили это, с точностью и старанием выполняя его желания, всё то, что он говорил и приказывал. Или не говорил, но подразумевал. А Сергий продолжал:

– Он схватил всю митрополичью процессию числом в сорок пять человек. Он вёл себя с митрополитом и его людьми довольно нагло, жёстко, подло, не церемонясь! Коней конфисковал, слуг приказал обобрать, снять с них богатые одежды, одеть в одежды нищенские, и лишь затем, выпроводив их из Москвы, отпустил. А самого Киприана тогда продержали всю ночь и весь последующий день под арестом, а потом, выпроводили и его.

– Когда митрополит Алексий возвращался в Москву, Ольгерд его захватил и два года держал в темнице. А я продержал Киприана всего лишь один день. А учитывая то, что Киприан стал единственным митрополитом без разрешения хана Орды, то моё поведение не только гуманно, но и законно.

– С твоей стороны возможно. Ты пытаешься себя оправдать, говоря, что некоторые поступают ещё хуже. Да, это так. Некоторые поступают ещё хуже. Но плохой поступок от этого хорошим не станет. Частично в твоей оплошности, конечно же, виноват покойный митрополит. С раннего детства ты общался с митрополитом Алексием. Он заменил тебе отца. Ты при нем был постоянно, видел не только его церковную жизнь, но и обычную, житейскую. А мирянину этого видеть не следует. Из-за этого Алексий, незаметно для себя, я думаю, сам того не желая, разрушил в тебе тот невидимый барьер, который есть абсолютно у каждого нашего православного человека – он разрушил боязнь, святой трепет, святое почитание священнослужителя и его сана! Ты понимаешь? Эта грань была у всех русских князей до тебя. Для тебя её нет! И ты переступил её, приказав схватить, арестовать, обобрать Киприана и его окружение. Такое отношение, при определённых обстоятельствах, допустимо к светскому лицу, но по отношению к церковнослужителю, да ещё стоящему во главе церкви, является святотатством! И так как это было сделано по твоему приказу, и ты, и твои бояре, и дворяне, и, конечно же, Митяй, были им прокляты и преданы анафеме.

Сергий наклонился вперёд, и, по-отцовски, взял руку Дмитрия в свою.

– Но, понимаешь, он проклял вас не потому, что испытывает к вам ненависть, нет. Эмоции, месть и прочие низменные чувства и желания тут ни при чём, Киприан выше этого. Такова натура истинного исихаста! Понимаешь, вы посягнули на митрополита! На основы православной церкви! Вы совершили святотатство! И вот потому он и не может вас не проклясть! Ты понимаешь? Киприан, как человек, как исихаст, вас всех наверняка уже давно простил. Но как митрополит он не имеет право на это! Вот почему вы все прокляты! И будь уверен, всех, кто участвовал в этом, познают гнев Божий!

Дмитрий в ужасе отпрянул от старца. Сергий, продолжая держать его за руку, чуть потянул к себе. Его голос смягчился. Правая ладонь старца мягко легла на зажатую ладонь Великого князя, накрыв её подобно одеялу.

– Я скажу больше – тут даже Божественного провидения не надо. Ведь все мы – глубоко верующие люди. И вот когда твои люди так поступили с митрополитом, опозорив его, вы тем самым опозорили церковь и нашу веру. Своими действиями и ты и твои люди поставили себя выше неё. А ведь церковь – это один из столпов нашего общества! И потому, совершив этот низменный поступок, вы опозорили сами себя! Вы как бы совершили его с самим собой. Понимаешь? Когда муж при всех позорит жену, он в глазах всех позорит самого себя. Когда жена при всех принижает мужа, она тем самым принижает и саму себя. Потому что муж и жена – одна семья. Они одно целое, две половинки целого. И если одна половинка с гнильцой, то, что говорить о второй половине? Власть мирская и церковь так же одно целое. Одна семья. Унизив авторитет церкви, с которой вы же связаны, вы унизили и самих себя! Причём не только в чужих, но и в своих собственных глазах!

Мягкая речь старца успокаивала. Размеренные, неторопливые скупые жесты, которыми Сергий подчёркивал свои слова, снимали общее напряжение Дмитрия. В какой-то момент Великому князю показалось, что ещё чуть-чуть, и что-то произойдёт, что-то большое, желанное, великое. Он не понимал, что именно хочет сказать сейчас старец, но интуитивно догадывался об этом.

– Ты хочешь сказать, что из-за этого все несчастья? Не-ет Сергий! Ещё можно было бы привязать твои слова к неудачному походу в декабре прошлого года на Литву. И то, что Мамай хочет выплат дани, как при Джанибеке, и что этого, похоже, окажется недостаточным, и Мамай, собрав войско, идёт сюда. А вот смерь моего сына Семёна осенью прошлого года они не объясняют! Это проклятие! Но если патриарх признает Митяя митрополитом, то и проклятье, и анафема Киприана потеряют силу.

Сергий грустно улыбнулся, слыша подтверждение своих собственных слов. Проклятье Киприана в действии… Наивность Дмитрия. Как утопающий хватается за соломинку в надежде на спасение, так и Великий князь хватается за Митяя. Он хотел ещё раз сказать Дмитрию, что не будет Митяй митрополитом, но удержался. Зачем? Он уже один раз сказал, и получил спор. Затевать новый спор незачем.

– Ты надеешься с помощью денег поставить своего митрополита, которого благословит на митрополию патриарх, что снимет с него проклятье и анафему митрополита Киприана, а затем, новый патриарх снимет это всё с тебя. Но будет ли это снятие иметь реальную силу, когда пост митрополита будет куплен? Людей обманешь, а Бога нет. И ты боишься. И потому приехал за помощью. Подстраховаться. Чтобы я перед Богом за тебя похлопотал, заступился.

Дмитрий виновато опустил голову вниз, уставившись на старые доски стола. Всё видит старец. Как книгу читает его душу, всё тайное, всё сокровенное, даже то, в чём сам себе Дмитрий не может признаться, для него открыто. Ещё чуть-чуть и он разревётся, как нашкодивший мальчишка.

– Мамай, собрав огромную рать, идёт сюда. Не встретить я его не могу, но и достойного войска собрать тоже. А если к нему присоединится ещё и Рязань с Литвой, а меня предадут все великие князья, то шанса совсем не будет.

Сергий вновь откинулся назад, к стенке.

– Но ты же уже бил Мамая…

Дмитрий снова встал, и стал ходить из угла в угол. Только что Сергий совершил типичную ошибку мирянина. Мирянина, весьма далёкого от битв, политики, интриг и точных определений. Дмитрий сыграл на этом пир разговоре с купцами, но в разговоре со святым лукавить не хотел.

– Не бил я Мамая. Его войска – да. Того же Бегича. Когда в 1378 году он послал Бегича на меня, он надеялся на помощь рязанского князя. Но Олег открыто не поддержал ни его, ни меня. Впрочем, он не помешал Даниилу Пронскому совместно с другими рязанскими князьями присоединиться ко мне. Когда мы встретили Бегича, тот не спешил воевать, хотя и было у него пять туменов. Бегич на протяжении несколько суток пытался уговорить князя Олега встать под его знамёна. Ведь мы же стояли почти под самой Рязанью! Но когда он получил окончательный отказ, форсировал реку и, вопреки обыкновению, не стал устраивать перестрелку, а сразу набросился на меня в лобовую атаку с копьями наперевес. Такой бой, как тебе известно, может быть довольно скор и кровопролитен. Я думаю, что Бегич, потеряв несколько дней на уговоры Олега, уже не хотел больше терять время, решил расправиться с нами побыстрей. И у него тогда это почти получилось! Если бы не одновременная атака вовремя с флангов князя Даниила Пронского с одной стороны, и Тимофея Вельяминова с другой, ещё не известно, чем бы всё закончилось. А так бой закончился настолько быстро, что, когда татары отступили, мы все не минуты не сомневались, что их отход притворный, и они, по своему обыкновению, хотят заманить нас в ловушку. Тогда нам повезло. Тогда мы ещё не знали, что все пятеро темников у татар погибли. Лишь на следующий день мы начали преследование. Конечно, никого не догнали, но брошенный обоз захватили.

Дмитрий подошёл к Сергию, положил ладони на стол, посмотрел на старца сверху вниз. Массивная фигура Великого князя делала его похожим на огромного медведя. Постепенно распаляясь, Дмитрий продолжил.

– Но много ли дал войск Мамай Бегичу? Не-ет. Да, там было пять туменов. Но это были обычные, недоукомплектованные, потрёпанные в боях тумены. Одни из тех, что создаются Мамаем ради тёмников, чтобы потешить тщеславие того или иного приближенного, заручиться его поддержкой и поддержкой его сильного, но не особенно родовитого рода. И которые в благодарность за это готовы верой и правдой служить Мамаю, даже несмотря на то, что в их тумене всего две-три тысячи человек. Самое главное, это то, что теперь мурза стал темником! Если при Чингиз-хане сначала создавался тумен, и лишь затем его начальник получал в управление земли, на которые жили племена, давшие людей в этот тумен, то теперь, у Мамая, всё наоборот! Земли объявляются туменными, мурза, управляющий этими землями, обзывается тёмником, а соответственно, боевая единица, собранная с этих земель, называется туменом!