И снова извечный вопрос – что петь?

Как долго можно согревать сердца «родным» языком, который никто вокруг не понимает? Пусть даже твоя фамилия Александрович. Составители дисков и многие исполнители к месту и не к месту добавляют к названиям альбомов «песни штетл» или «песни исчезнувшего мира», подчеркивая реликтовый характер репертуара. Да и канторская служба – опора ненадежная. Даже если его и продлят, жить придется в культурном вакууме. Но конгрегация уже давно косо смотрит на «зарвавшегося» кантора, который бреет бороду, молится в Израиле, а зарабатывает в Америке. С деньгами, прямо скажем, не густо. Адвокаты обхаживают семью, подбивая воспользоваться своими правами для получения репараций от ФРГ за убитых нацистами родственников, за утрату имущества и т. п. При определенных обстоятельствах люди могли рассчитывать на облегченную процедуру получения вида на жительства в Германии, гражданства, пенсии, медицинских услуг и бесплатных курортов. Но Рая наотрез отказалась от всех этих благ. «Я не смогу пользоваться деньгами, заплаченными за людей, которых у меня отобрали», – сказала она. Миша ее поддержал. Адвокаты недоуменно переглядывались: случай в их практике небывалый. Выручали только американские гастроли.

Михаил Александрович. Тель-Авив, 1971 год

Питайте пиетет к эпитетам

Первый концерт в Америке «русского чуда» (сколько же их было в жизни – этих «первых» концертов?) и отзывы критики напомнили певцу о рижской сенсации 50-летней давности. Запоздалое открытие феномена Александровича, с легкой руки Питера Дэйвиса из «Нью-Йорк Таймс», определило общий тон критики, с которой столкнулся артист после появления на американской сцене. Первые слова этой публикации на протяжении вот уже без малого 50 лет остаются самыми цитируемыми: «Миша Александрович – один из наиболее тщательно скрываемых культурных секретов России!». Забегая вперед, замечу, что во время постперестроечных турне Александровича в СССР советские газеты тоже не пройдут мимо этой оценки, но переведут ее на свой лад, передавая смысл оригинала с точностью «до наоборот»: «Михаил Александрович – один из лучших хранителей культурных секретов России». Пикантная ошибка переводчика простительна уже хотя бы потому, что достойна независимого цитирования.

Отныне программы всех крупных ежегодных музыкальных событий, проводимых еврейскими организациями Нью-Йорка, Бостона и других городов Америки, и культурных мероприятий, связанных с памятными датами, будут включать его имя. Еврейская среда становится тем оптическим волокном, которое позволяет преодолевать препятствия и перегородки и проводить яркий свет искусства Александровича в самые труднодоступные зоны американского общества, подобно тому, как выходцы из Ирландии были главным усилителем голоса его выдающегося предшественника – Джона Маккормака. Особенно заметна эта «проводимость», когда речь заходит о русской культуре, которая, как мы знаем, в зарубежье – то в изгнании, то в послании. Пианист д-р Мильтон Кэй, еще в 30-е годы представивший американской аудитории Первый фортепианный концерт Шостаковича, вошел в историю как многолетний аккомпаниатор Яши Хейфеца. Александрович и Кэй сблизились после совместного концерта как артисты-фронтовики. После этой «встречи на Эльбе» Кэй предложил Александровичу идею выпуска совместной пластинки с его инструментальным трио. Так родился первый целиком записанный в Америке сольный диск Александровича «Rendezvous» (Русские классические романсы XVIII и XIX вв.). Распространение русской музыкальной культуры на Западе всегда оставались для Александровича приоритетной сферой. Где бы он ни выступал, ни одна концертная программа не обходилась без романсов, арий и песен русских композиторов. Русские романсы в Америке, благодаря Александровичу, сыграли ту же культурно-посланническую роль, что и неаполитанские в России.

Но в то же время Александрович с трудом скрывал неприязнь к этническим эпитетам перед своим именем (одна американская газета даже договорилась до «великого русского кантора»). Ему хватало одного эпитета, который сегодня можно прочесть на его надгробье – «камерный певец». Профессиональное в нем перетягивало национальное. Александрович отстраняется от имиджа «еврейского исполнителя», прекрасно сознавая, что от него будут ждать «тум-балалайку» и прочую ресторанную «еврейскую цыганщину». Но погружаясь в его стихию национального мелоса, в выигрыше оказывались все – евреи и неевреи.

«Ходят санкции по кругу…»

Афиши концертов – на бегущей строке козырька Карнеги-холла, у входа в Линкольн-центр и Мэдисон Сквер Гарден. Все чаще его имя соседствует в программах с Теодором Бикелем, Артуром Фидлером, сестрами Берри. Даже попадает в эпицентр международного скандала. После нападения 6 октября 1973 года Египта и Сирии на Израиль в Бруквилле (Лонг-Айленд), как и в сотнях других городов Америки, прошли многотысячные митинги протеста против подстрекательской внешней политики СССР и его массивной военной помощи агрессорам. В крупнейшем концертном зале города, вмещавшем около двух с половиной тысяч человек, должен был состояться концерт Ленинградского симфонического оркестра. Но не состоялся. Его отменили в знак протеста, а зал передали для сольного концерта Михаилу Александровичу. Слушатели, купившие билеты на симфонический концерт, признали замену адекватной и валом повалили на выступление неизвестного им тенора. В этом контексте легко понять и то неистовство, с которым вскоре обрушится на артиста советская пресса, обвиняя «кантора-гастролера» в злобном антисоветизме, политической заангажированности и даже в финансировании (!) «фашиствующей Лиги защиты евреев».

Легендарный американский артист и певец Теодор Бикель, президент профсоюза американских артистов, и Михаил Александрович – участники торжественной церемонии на Муниципальной площади Нью-Йорка по случаю «серебряного юбилея» Израиля. 2 мая 1973 г.

«Фигура национального масштаба»

В марте 1974 года импресарио Гарри Уокер плюхнул на стол папку с заявками на ближайшие 6 месяцев. Список (от двух до четырех выступлений в неделю) эффектно завершался контрактом с синагогой «Temple Israel» на большие праздники. Он также сообщил, что около двух тысяч конгрегаций проявили ошеломляющий интерес к организации у себя концертов Александровича, считая его «ведущим кантором в мире». Именно так представлял себе Александрович новую жизнь.

– Тебе, наверное, интересно узнать, что внутри? – спросил Уокер.

– Мне интересно узнать, есть ли у тебя хороший адвокат: мы с Раечкой приняли решение поселиться в Нью-Йорке, чтобы ты не разорился вконец на моих полетах и отелях.

Теперь Александровичу не надо было пересекать океан, чтобы добраться до работы.

Рецензии ведущих музыкальных критиков Америки заслуживают того, чтобы быть изданными отдельной книгой. Музыкальный обозреватель «Бостон Глоб» Ричард Дайер, которому по долгу службы приходилось посещать до 300 концертов в год, в одной из публикаций признался, что не пропускал ни одного концерта Александровича в Новой Англии с 1973 по 1995 гг. Это он после выступления Александровича с симфоническим оркестром под управлением Артура Фидлера назвал его «фигурой национального масштаба, которую нельзя сравнить ни с одним живущим ныне певцом по своей аутентичности и совершенству стиля, по красоте звука и легато, по глубине красок. Он стоит на самой вершине вокального искусства».

Закон маятника

В первый период в Нью-Йорке Александрович много пел литургическую музыку, вел праздничные богослужения, но упорно воздерживался от полного погружения в хазанут и отклонял предложения о постоянных постах в синагогах. Еще не улетучился горьковатый привкус несвободы. В 1975 г. опытному и практичному кантору Луису Данто, близкому другу Александровича, удалось уговорить его вступить в переговоры с правлением синагоги «Бейт Дэвид» в Торонто, заверив, что это именно то, что ему надо. Переговоры завершились подписанием контракта. Заключая контракты, Александрович мог с легкостью продешевить по части жалованья, но строго следил и жестко торговался по тем пунктам, где перечислялись его обязанности и, в первую очередь, права. Обязанностей должно быть столько, чтобы оставалось достаточно свободного времени для реализации прав, т. е. на концертную активность. И он выторговал для себя право на две-три концертные поездки в месяц. Но Александрович и здесь чувствовал на себе недовольные взгляды и плохо скрываемое раздражение. Особенно когда улетал в концертные поездки. Наиболее запомнившимися из них были два ноябрьских выступления 1975 г. в Бостоне, собравшие 9 тысяч слушателей.

В 1978 году певец не стал продлевать контракт с «Бейт Дэвид» и вернулся в Нью-Йорк.

Нью-Йорк, «Дом Москонцерта»

Панораму Манхэттена, открывающуюся с побережья Квинса, сегодня невозможно представить без четырех небоскребов, выросших в середине 1970-х годов на остроконечном пирсе Уотерсайд-плаза – между Уилльямсбургским мостом и штаб-квартирой ООН. Среди русских иммигрантов адрес Уотерсайд-плаза, 40, был известен как «Дом Москонцерта», «филиал» каретнорядного кооператива артистов. Здесь жили, заглядывали друг к другу на чай, прогуливались по променаду певец Эмиль Горовец, басист Лева Забежинский, ксилофонист Михаил Эйнгорн, танцовщица Кира Гузикова, пианистка Эдит Готтлиб, бывший концертный администратор Паша Леонидов. Горовец же и уговорил Александровича присоединиться к теплой компании и даже свел «с кем надо».

А в 1979 году Александрович нарушил обет, который хранил лет тридцать. Еще в 1951 году ему пришлось отбиваться от преподавательской работы, когда его буквально силком пытались втащить в Московскую консерваторию. Но тогда удалось улизнуть. А теперь не устоял. «Hebrew Arts School» – крупный и авторитетный академический центр в Нью-Йорке, созданный с одобрения попечительского совета Университета штата Нью-Йорк. Во главе Консультативного совета – Леонард Бернстайн и Исаак Стерн. Маэстро поставил только одно условие: его слушатели должны быть профессиональными певцами. Благо никто не отвлекал их на лекции по истории партии (или партий). Несколько известных американских вокалистов обязаны своей карьерой Михаилу Александровичу, как, например, Джаннет Лайхтер, Гарриэт Симигрэм и тенор Ирвин Джелмэн.

«Псалмопевец» переходит на прозу

Приписываемая Шаляпину сентенция «бесплатно только птички поют» верна с оговоркой: от птичек не ждут благотворительности. Поют себе и поют. Для Александровича благотворительные концерты и бесплатные творческие вечера были привычным делом еще с военных времен и исчислялись сотнями. Пожертвования и благотворительные акции, в которых певец участвовал в последние десятилетия жизни – в Израиле, Америке, Канаде и Германии, не поддаются подсчету. Афиша благотворительного концерта в Карнеги-холле 28 марта 1976 г. в пользу Фонда еврейского образования

Америка, депортировавшая юного гения Мишу Александровича, осознала свою ошибку. Ей понадобилось для этого ровно 55 лет. День в день. Двадцать шестого ноября 1980 г. на торжественной церемонии в здании Окружного суда Нью-Йорка 66-летнему Майклу Александровичу было вручено «Свидетельство о натурализации» № 10998923. Вне квот и «преференций»…