Введение

ПЕРЕД вами книга о третьем столетии промышленной революции, столетии, в котором мы живем. Настолько, насколько позволяют сделать это ограниченные данные и результаты кропотливых исследований, можно сказать, что в течение нескольких сотен лет, предшествовавших 1750 г., экономический рост повсюду был ничтожным. По нашим меркам, люди были по большей части бедны. Разумеется, были элиты, и эти элиты были богаты, а кое-где и существовал малочисленный, ориентированный на торговлю средний класс. Обладание богатством было тесно связано с обладанием властью. В мире без экономического роста эта игра была игрой с нулевой суммой. Поэтому неудивительно, что между властью и богатством существовала высокая степень корреляции. И такая картина наблюдалась практически во всем мире.

Затем, примерно с 1750 г., Англия ступила на путь промышленной революции. Доходы на душу населения начали расти. Рост ускорился и впервые в новой истории стал устойчивым. В XIX в. эта модель весьма быстро распространилась в континентальной Европе, а впоследствии и в США, Канаде, Австралии и Новой Зеландии (эти четыре страны выдающийся ученый Энгас Мэддисон называет «ответвлениями» или «побегами» Европы). Так продолжалось в течение двухсот лет, до окончания Второй мировой войны. Отчасти экономический рост затронул и Латинскую Америку.

К 1950 г. средний доход жителей стран, охваченных промышленной революцией, увеличился в 20 раз – примерно с 500 долларов в год до более 10 тысяч долларов в год, а во многих промышленно развитых странах и того больше. Этот новый рост был осуществлен за счет применения достижений науки и технологии в производстве, логистике и коммуникациях, в управлении и институциональных новшествах, а также изменения в способе взаимодействия политики и государства с экономикой – короче, во всех аспектах современной экономики (в дальнейшем мы вернемся к рассмотрению всех этих вопросов).

Подобный драматический сдвиг в модели роста был ограничен странами, которые мы ныне называем передовыми или промышленно развитыми (или иногда зрелыми). Данная модель оказала влияние на жизнь примерно 15 % населения мира. Что касается остальных, то они по-прежнему жили в условиях модели, существовавшей на протяжении нескольких предыдущих столетий, т. е. в условиях очень небольшого роста. Люди оставались бедными. Колониализм захватил произведенное ими богатство и распределил его между промышленно развитыми имперскими державами. Разумеется, происходили и кое-какие изменения. В странах, обойденных промышленной революцией, появились поезда, а позднее – автомобили, электричество и телефоны, но это оказало незначительное влияние на жизнь огромного большинства живших в них людей. Таким образом, возникла глобальная модель стремительного расхождения, или дивергенции, между передовыми (тогда еще развивающимися) и всеми остальными странами.

Моментальный снимок мировой экономики в 1950 г. был результатом этого замечательного двухсотлетнего периода экономической истории. Для меньшинства населения мира (примерно 750 миллионов человек, живших в промышленно развитых странах) этот период был временем прорыва, за пределами которого оставалось еще 4 с лишним миллиарда жителей Земли. Мир никогда не знал таких масштабных различий.

С конца Второй мировой войны модель роста снова подверглась изменениям, хотя поначалу этот сдвиг трудно было рассматривать как мегатренд. В странах развивающегося мира начался рост. Сначала он был сравнительно медленным и наблюдался лишь в отдельных странах, но затем охватил и другие развивающиеся государства, а темпы его стали ускоряться.

Это было началом векового путешествия в глобальную экономику. Конечным пунктом этого путешествия станет, вероятно, мир, 75 % населения которого (а может быть, и больше) будет жить в развитых странах, что приведет к повышению уровня доходов, а также росту потребления и использования энергоресурсов. В дополнение к распространению модели роста примечательной чертой современной, начавшейся после Второй мировой войны, эры стала быстрота роста. В развивающихся странах с высокими темпами роста были длительные периоды (в четверть века и более), когда темпы роста составляли 7 % и более в год. Чтобы оценить эти величины в исторической перспективе, замечу, что в течение первых 200 лет промышленной революции высокие темпы роста составляли 2–2,5 % в год.

Эта книга посвящена периоду продолжительностью примерно 100 с лишним лет, который начался в 1945 г. и продлится до середины XXI в. Поскольку мы уже прошли чуть больше половины этого периода, книгу можно назвать промежуточным отчетом. В ней описаны две параллельно происходящие и взаимодействующие друг с другом революции – продолжающаяся промышленная революция в передовых странах и внезапное и впечатляющее распространение роста на развивающиеся страны. Вторую революцию можно было бы назвать «революцией включения». После двух веков стремительного расхождения передовых и развивающихся стран возобладала модель сближения или конвергенции.

Возврат сближения в сочетании с ростом имеет глубокие последствия, которые мы постепенно начинаем осознавать. Главная цель моей книги – попытаться сделать эти очень быстрые изменения и смещение модели экономической деятельности и власти чуть более понятными для заинтересованных и увлеченных читателей.

Что заставило еще 60 % населения планеты начать процесс присоединения к миру изобилия или продвижения по этому пути? Каким образом там, где прежде самые высокие темпы роста составляли, вероятно, 3 %, стали возможны темпы роста, приближающиеся к 10 %? Сколько времени требуется бедной стране для того, чтобы полностью обрести статус развитой? Как долго может продолжаться ускоренный рост и может ли он быть продолжительным? Существует ли предел скорости экономического роста? Каковы естественные «тормоза», которые неизбежно замедлят процесс или даже остановят его? Не происходит ли чего-то плохого с развитыми странами, если они не растут (и не могут расти) новыми, более высокими темпами? Что двигает или вызывает рост в развитых странах и является ли этот комплекс стимулов таким же, какой действует в развивающихся странах? Каким образом различия доходов в 20 и 40 раз могут сохраняться на протяжении длительных периодов?

Можно ли со временем научиться управлять чем-то таким же сложным, как зарождающаяся и развивающаяся глобальная экономика с ее усиливающимися взаимозависимостями и трудностями? Или нынешний глобальный финансовый и экономический кризис – это предвестие модели, предполагающей более разрушительную нестабильность, ведущую в конце концов к разочарованию и отказу от этого предприятия? Что произойдет с населением, доходами, природными ресурсами и окружающей средой? Сможет ли последняя выдержать четырехкратное увеличение численности относительно богатых людей? Сумеем ли мы производить достаточно продовольствия и энергии для того, чтобы поддерживать такой тип роста? Может ли этот рост продолжаться, или мы столкнемся с огромной, имеющей множество аспектов проблемой «суммирования», при попытке решения которой обнаружится, что возможное для «немногих» невозможно для «многих»? Будут ли формы политического и экономического управления глобальной экономикой, которые использовались на протяжении последней четверти века, работать и в будущем, или они нуждаются в фундаментальном изменении?

Моя книга состоит из четырех частей. В первой части я рассматриваю стремительно изменяющиеся характеристики послевоенной глобальной экономики. В сущности, это картина того, как выглядела глобальная экономика в течение последних 50 лет, и изменений, которые она претерпела за это время. Вторая часть посвящена устойчивым темпам роста и снижения бедности в развивающемся мире. Я рассказываю о том, где имеет место быстрый рост, а где его нет, о том, почему так происходит, и делаю определенную попытку анализа причин существенно более медленного роста в отстающих регионах.

Мы увидим (по крайней мере, я постараюсь доказать), что как высокие, так и низкие темпы роста нельзя объяснить одними лишь экономическими факторами. Лидерство, политика, структуры управления и эффективность государства играют в этой драме свои роли.

Третья часть посвящена кратко- и долгосрочным воздействиям глобального экономического и финансового кризиса, охватившего мир с 2008 г. Мною будет рассмотрен вопрос, какое воздействие оказал кризис на развивающиеся страны и по каким каналам. Кризис продемонстрировал ряд уроков относительно тонкой ткани взаимозависимости. Насколько хорошо развивающиеся страны реагируют на кризис и каковы открывающиеся для этих стран средне- и долгосрочные перспективы в мире, в котором развитые страны борются с финансированием сделок за счет заемных средств, за финансовую стабильность, со спадом спроса, упорно не снижающейся безработицей и низкими темпами роста? Какие выводы сделали новые рыночные экономики и как они повлияли на финансовую и экономическую глобализацию, стратегии роста и его динамику? Есть ли примеры того, что развивающиеся страны усвоили уроки, которые соответствуют ситуации в более передовых экономиках?

В четвертой части я обращаюсь к будущему и к комплексу проблем, сил и трендов, которые должны определить, можно ли сохранить модель распространения высоких темпов роста доходов и богатства. Существуют экономические, управленческие, ресурсные и экологические механизмы торможения роста, и эти механизмы могут замедлить процесс, а то и вовсе остановить его. Рассматривая эти механизмы, мы столкнемся с разнообразием версий того, что иногда называют проблемами «суммирования».

Возможно, наличие, доступность и стоимость энергии вызовут замедление роста. Если все развивающиеся страны, или их значительная часть, попытаются поставлять глобальной экономике товары и услуги, требующие больших трудозатрат, глобальный рынок, как бы велик он ни был, возможно, не поглотит эти товары. Это может означать, что более бедные и менее конкурентоспособные страны не найдут пути, который позволит им войти в глобальную экономику, а это является существенно важным и непременным условием роста. Растущая взаимозависимость глобальной экономики и финансовой системы опережает усиление взаимозависимости системы государственного управления. В этой второй системе по-прежнему доминируют преимущественно страны и национальные приоритеты. Может быть, у глобализации, не сопровождающейся параллельным процессом изменений в глобальном управлении, есть пределы?

Моя главная цель – сделать динамику роста в развивающихся странах более постижимой, а связь роста и взаимозависимостей в глобальной экономике более зримой и более понятной. Я руководствовался двумя причинами. Во-первых, условия, существующие в развивающихся странах, и рост экономики этих стран находятся в относительном отдалении от повседневного опыта многих из нас, живущих в странах ОЭСР (странах – членах Организации экономического сотрудничества и развития). Воздействие этого роста на глобальную экономику и передовые страны – сложный и интересный динамичный процесс, который по-прежнему не до конца понят нами (хотя мы уже и стали понимать его лучше). И все же последствия этого роста имеют огромную важность, и в ближайшие годы их воздействие ощутит подавляющее большинство жителей Земли.

Я полагаю также, что, для того чтобы ответить на существенные будущие вызовы, связанные с поддержанием процветания глобальной экономики, в широком ключе, полезно и, возможно, даже необходимо обладать основными знаниями эволюции этой важной и расширяющейся части мира. Реакции развивающихся стран на международные проблемы определяются их опытом и перспективами роста. Необходимо увидеть мир их глазами, точно так же, как и им надо будет уметь видеть мир нашими. Двустороннее понимание является, по-видимому, обязательной основой нашей будущей способности управлять глобальной взаимозависимостью. Без такого взаимного понимания будет намного труднее достичь прогресса в решении множества проблем – климатических изменений, Всемирной торговой организации (ВТО), регулирования глобальной финансовой системы, глобального политического управления, восстановления равновесия глобальной экономики и поддержания стабильности. Сейчас мы находимся на самых ранних стадиях осознания того, как это все сделать.

Рост в развивающемся мире придал системную важность новым крупным рыночным экономикам. Сделанный ими выбор и избранные ими пути оказывают значительное воздействие друг на друга и на развитые страны. Подобная ситуация не имела прецедентов в прошлом. Это – функция роста, увеличивающегося размера новых рыночных экономик и, что очень важно, растущих доходов в крупных развивающихся странах. Старая система, когда передовые страны под зонтиком «Большой семерки» брали на себя ответственность за коллективное избегание субоптимальных результатов, которые могли возникнуть в ходе проведения узкой, сосредоточенной на вопросах внутреннего роста и развития политики, действовала до тех пор, пока системные внешние последствия такого поведения были недостаточно велики, чтобы дестабилизировать систему или создать серьезный дисбаланс. Того мира больше нет.

Кризис 2008 г. едва не вызвал вторую Великую депрессию. Стремительные и эффективные действия правительств и центральных банков предотвратили такое развитие событий. Новые рыночные экономики удивительно быстро оправились от кризиса. Теперь эти страны являются основным двигателем глобального роста. Дела развитых стран, напротив, обстоят не так хорошо. Они сталкиваются с низкими темпами роста, высокой безработицей, бюджетным дефицитом и длительными усилиями по решению проблемы долгов, накопленных до кризиса. В таких сложных условиях государства пытаются действовать сообща, чтобы стабилизировать глобальную экономику, восстановить ее равновесие и условия, которые сделают возможным возвращение к устойчивому росту.

В послевоенный период и вплоть до кризиса приоритеты, направляющие международное сотрудничество, устанавливала «Большая семерка», представляющая передовые страны. После кризиса эстафета перешла от «Большой семерки» к «Большой двадцатке», которая представляет развитые страны и основные крупные государства с быстро растущей новой рыночной экономикой. Учитывая величину и темпы роста этих стран, такой переход представляется естественным, хотя его определенно ускорил кризис.

Главный вопрос, стоящий перед нами сегодня, таков: сможет ли «Большая двадцатка» эффективно справляться со своей задачей. Ей предстоит поддерживать открытость глобальной экономики, восстановить спрос, регулировать финансовую систему, не допустить наступления разрушительного дефляционного кризиса и создать действенные международные механизмы реагирования на будущие потрясения. Все эти вопросы, стоящие на повестке дня, исключительно важны. Пока мы еще не знаем, что получится из усилий «Большой двадцатки». На карту поставлено очень многое, и все будет зависеть от способности развитых и крупных развивающихся стран работать совместно, в сотрудничестве.