Глава 8.

Три дня прогулки по вражеским землям, две ночи без сна, и вот она – перед дверью в тронный зал.

Стражи по привычке пропустили её. В этом замке никто не был столь незаменим, как Валесса.

Двери открылись сами собой. Старая магия, чуткая к знакомым шагам.

На троне, откинувшись, сидел Аллод. Глаза полуприкрыты, в пальцах – длинный витой кристалл, словно застывший кусок льда. И всё равно – каждый мускул настороже.

Он не просто ждал. Он чувствовал её приближение. Как всегда.

– Три дня, – сказал он, не поднимая взгляда. – Никто не смог бы быстрее.

Валесса остановилась у подножия трона и, как водится, поклонилась.

– Что принесла моя птичка сегодня?

– А твоя светлая, ещё та штучка. – начала она без предисловий. – Она стащила меч из сокровищницы твоего братца.

Аллод открыл глаза. Пелена задумчивости слетела мгновенно.

– Уверена?

– Да её ищут все, даже уличные шавки рыщут по её следу.

– Неужели он объявил на весь светлый мир, что утратил меч?

– Нет. Объявлено, что Амая дочь Солнара, похитила некую реликвию. И ей предложено вернуть сию покражу, добровольно. Иначе “самый светлый из всех светлых”, казнит её родителей и близнецов, двух лет отроду.

Лицо Аллода стало каменным, а в глазах полыхнуло алое пламя.

– Сколько у нас времени?

– Галлард дал десять дней, когда я пришла оставалось восемь, минус ещё три. Итого пять дней. Ах, да, и ты не поверишь – девчонка то, ещё не окончила академию.

Он встал. Высокий, холодный, будто высеченный из ночи.

– Аллод, ты чего? Это всего лишь парочка светлых – она медленно поднялась по ступеням, и положив руки ему на плечи заглянула в глаза. – Это всего лишь показательная жестокость… Галлард жаждет шума. Хочет вернуть своё самым быстрым путём.

– Он боится. А когда он боится – перегибает. Пострадают невинные. – Он смотрел на неё. – У тебя есть предложения?

– Отдай ему светлую, – просто и не задумываясь сказала Валесса.

– Нет! – Аллод ответил слишком резко, а когда понял это, добавил более спокойно. – Она ключ к играм брата. И пока я не пойму какова её роль. Она и шагу не сделает с моих земель.

Валесса кивнула.

– Девчонка слишком строптива. Если хочешь от неё чего-то добиться, она должна поверить тебе.

Аллод отошёл к окну. За стеклом стелился туман – мягкий, вязкий, как молчание перед смертью.

– Допустим ты права, и я смогу расположить её к себе.

– Не расположить, а именно добиться доверия. Это разное, не мне тебе объяснять. Она умна и захочет сама разобраться в том, кто чего стоит. – ответила Валесса. – Но, не заиграйся с ней, она и так в твоих мыслях занимает слишком много места.

Аллод не ответил. Валесса с тоской посмотрела на его спину, но в глазах её блеснуло нечто иное – колючее, хищное. Она ушла, как уходит тень, решившая дождаться своей ночи.

***

Ночь была тихой. Той тишиной, в которой можно услышать, как движутся облака. Ветер ласково скользил по краю ставни, и полог над кроватью покачивался, будто на волнах забытой песни. Свет луны лежал серебряным пятном на полу.

Амая спала, свернувшись калачиком как ребёнок. Плечо обнажено, волосы рассыпались по подушке, дыхание ровное. Лишь в уголках губ – тревога, незавершённая мысль, ускользнувшая за сном.

Сначала – тень. Потом – шаг. Ни скрипа, ни шороха. Воздух стал гуще, будто его пронзили холодом. В комнате стало зябко.

Он подошёл, не отводя взгляда. Тойрун долго смотрел на неё – чужую и слишком живую для этого мира. Как будто время ещё не коснулось её полноценно.

Пальцы потянулись. Осторожно, как к раненой птице. Он легко коснулся плеча.

Амая вздрогнула, и проснулась, резко сев в постели. От испуга – выдох, от прикосновения – дрожь. Она обхватила себя руками, будто защищаясь от мороза.

– Ты… – голос её сорвался. – Ты холодный…

Её взгляд наткнулся на его лицо. Его глаза смотрели печальней чем обычно.

– Тойрун? Что ты здесь делаешь?

Он молчал, опустив глаза.

– Прости. Я услышал. Случайно.

– Что слышал?

– Разговор. Валесса. И… он.

Её сердце сжалось. Сон растаял, уступая место страху.

– О чём?

– О тебе. О мече. О семье.

Повисла пауза. Как же её сейчас раздражала его манера говорить.

– О моей семье? Тойрун, что случилось?

– Он… Галлард… забрал их.

Она вскочила с кровати – одеяло соскользнуло на пол. Пальцы вцепились в ткань сорочки, как будто в этом была хоть какая-то защита.

– Кого? Мою семью? Маму? Папу? Кого?

– Всех.

– Зачем?

– Чтоб они ответили… вместо тебя.

– Ответили за что? Почему они?

– Он дал… десять дней… чтоб вернуть меч… Осталось пять…

Она замерла. Мир стиснулся, как в кулаке. Плечи её поникли, губы побледнели.

– Он что правда если я не вернусь… Но за это же… Смерть…

– Они умрут… вместо тебя…

Подтвердил Тойрун, не смягчая слов. Тишина окутала их. Даже ветер стих.

– Зачем ты пришёл? Зачем рассказал мне?

Он долго не отвечал. Потом посмотрел ей в глаза – и в этом взгляде не было льда. Только та боль, что зреет в молчаливых.

– Потому что… Должен…

– Ты ведь можешь мне помочь?

Она шагнула ближе. Он не отступил, продолжая смотреть ей в глаза.

– Помоги мне, – сказала она тихо. – Я не могу сидеть здесь как узница. Я должна их спасти. Они не могут погибнуть из-за моей ошибки.

Он отвёл взгляд.

– Я подумаю, – прошептал он и исчез.

Остался только холод. И разбуженная ночь, что уже не убаюкает.

Она ходила по комнате туда-сюда, как зверь в клетке. Мерила шагами пространство, в котором не находила покоя.

"Пять дней. Мама, папа… близнецы. Близнецы, которым я пела на ночь. Пять дней."

Окно – это же путь. Один раз почти вышло. Почти – значит, может получиться.

Она тихо, распахнула ставни. Холодный воздух ударил в лицо. Где-то во тьме шумели деревья. Пахло мхом, ночным цветением и тенью.

Амая стояла у окна, сжимая в пальцах узелок – плащ, и остатки ужина. Руки дрожали. Не от холода – от осознания. От слов Тойруна. От угрозы, повисшей над её семьёй, как меч над тонкой нитью.

Она подтянулась, вытянулась всем телом и ловко скользнула наружу. Земля приняла её с шорохом. Ни крика. Ни света. Только влажная трава под босыми ногами.

"Сейчас. Только бы дойти до леса. Там тропа вниз, к оврагу. А дальше, я найду дорогу"

Она пробралась через сад, зацепилась за кустарник, пригнулась под аркой. Ещё несколько шагов, ещё немного – и свобода…

Но вдруг – движение. Тень, едва уловимая. Скользнула, преградив путь. Пальцы легли на её плечо – лёд. До боли. До звона в костях.

– Снова? – прозвучал её тихий, почти печальный голос. – Тойрун, отпусти.

– Я не отпущу тебя одну.

Амая рванулась, но он не удерживал. Только стоял, глядя в темноту, будто искал там ответ.

– Они погибнут, если я останусь. Я не могу… Тойрун, я не могу сидеть и ждать, – её голос дрожал. – Ты же сам всё слышал.

Он кивнул. И после паузы – короткой, как разрыв нити – протянул руку. Не к ней – в сторону леса.

– Я покажу путь. К Лусаре.

Амая вскинула глаза.

– Ты?.. Ты правда это сделаешь?..

– Пойдём.

Он шагнул вперёд, и в отблеске тусклого света она увидела в его лице нечто новое. Не просто решимость. Не просто боль. Он делал выбор.

И они исчезли в темноте – одна в плаще, другой в тени. Оба – с душами, полными молчаливого огня.

Они вышли к реке под утро. Лусара, лениво полоща берега, мерцала в предрассветной дымке. Туман лёгкой вуалью клубился над водой.

Амая стояла на кромке берега, босая, в тёмном плаще. Ветра не было, и всё вокруг казалось остановившимся – даже птицы молчали, будто затаились наблюдая.

Тойрун молчал. Он был в облике служанки, но тень на песке уже предала его – тень была мужской, высокой, с обострёнными плечами и длинной шеей.

– Ты не пойдёшь со мной? – спросила она, не оборачиваясь.

– Не могу, – тихо ответил он.

И через мгновение добавил.

– Там, где много света… моя тень слишком длинна.

Она вскинула голову, вдохнула влажный, прохладный воздух.

– Тогда это прощание?

Он шагнул ближе, коснулся её плеча – холодно, как всегда.

– Если бы мог… я бы пошёл с тобой… до конца.

Она молчала, только сжала свои плечи, будто защищаясь от ветра, которого не было. А потом резко обернулась и обняла его. Быстро, судорожно, с каким-то отчаянием.

Он замер. Его руки остались вдоль тела – неподвижные, чужие. Она почувствовала, как холод от него проходит сквозь её пальцы, как будто обнимает ледяной столб.

– Береги сердце. Свет не всегда мягок. – тихо сказал он.

– И тьма не всегда зло, – прошептала она, отступая.

Они смотрели друг на друга долго, как будто не хотели отпускать. А потом Тойрун медленно развернулся и пошёл в сторону леса. Его шаги были почти бесшумны, и вскоре он исчез среди деревьев, растворившись, как и положено тени.

Амая осталась одна. Солнце только начинало окрашивать край неба в серебристо-розовый. И, не дожидаясь, пока оно взойдёт полностью, она шагнула в воду.

Лусара приняла её без звука. Только круги по воде разошлись далеко-далеко как шепот: она ушла.

***

Утро было слишком тихим. Служанка вошла в комнату со сладковатым запахом каши и сухофруктов. И застыла. Поднос выскользнул из рук, упал на пол – с глухим звоном, будто на рассвете ударили в похоронный колокол.

Смятая постель. Распахнутое окно. Разбросанные вещи. Пусто.

– Нет… – выдохнула она, и уже через мгновение бежала путаясь в длинном подоле.

Двери покоев Аллода резко распахнулись от её толчка.

– Мой король! – закричала она, падая на колени, дыхание рвалось. – Светлая… она… сбежала!

Аллод не сказал ни слова. Только взгляд, только короткий вдох. И через миг, он прыгнул в окно, разрезав воздух как копьё. Крылья взметнулись чернильными парусами, и он полетел. Быстро. Чёрной стрелой сквозь предутренние сумерки.

Он знал, куда. Там, где Лусара делает изгиб. Где старая переправа ушла под воду ещё тысячу лет назад.

Берег всё ещё был далеко. Но он увидел её с высоты – хрупкую точку, барахтающуюся на фоне тёмной воды, как мотылёк в воронке. Она тонула.

– Нет… – прохрипел он. И сложив крылья, стрелой понёсся вниз.

Он упал как метеор. Земля глухо вздрогнула под его ногами, когда он приземлился на берег. Он шагнул в воду, не колеблясь. Лусара зарычала, обрушивая на него волны, словно не хотела отдавать свою добычу. И в следующий миг он нырнул.

Она уходила под воду как камень. Глаза раскрыты. Руки вяло шевелятся, уже без сил.

Он подхватил её и через мгновение, они вынырнули вместе. Он держал её крепко, прижимая к себе. Она закашлялась, хватая воздух, обессиленно всхлипнула.

– Глупая, – прошептал он, прижимая её к груди. – Ещё бы миг – и я бы не успел.

И Лусара, признав его силу. Лёгкой волной вынесла их на берег – мокрых, с дыханием, сбившимся в шёпот, и сердцами, что не понимали, кому теперь принадлежать.

Он держал её на руках – мокрую, дрожащую, с прядями волос, прилипшими к щекам. Амая открыла глаза. И тут же попыталась вырваться.

– Отпусти! – выдохнула, отбиваясь слабыми руками. – Я не вернусь! Я… я не хочу! Я должна идти! Отпусти, слышишь?! Отпусти меня!

– Тише, – только и сказал он, спокойно, как будто её крики – не вопль души, а лишь ветер.

Она замахала руками сильнее, и закашлялась, грудь ещё жгло от попавшей в лёгкие воды. Глаза блестели от слёз.

– Лучше утонуть, чем быть виновной в их смерти! Лучше умереть! – выкрикнула, голос сорвался в рыдание. – Зачем я тебе?!

Он не ответил. Только обнял крепче, прижав к себе, как хрупкую птицу, согревая. Его тело было горячим, как закат над скалами, и это тепло медленно проникало в её тело, унимая дрожь. Он молчал, пока она плакала. Молчал, пока сражалась с ним в истерике. Молчал, пока не затихла.

Но вдруг… Он замер. Лёгкий поворот головы, будто ветер шевельнул его волосы. Зрачки сузились, взгляд стал другим – внимательным, хищным.

– Тихо, – прошептал он.

Амая подняла на него заплаканные глаза, не сразу сообразив что происходит. Он закрыл ей рот рукой. Негрубо, но настойчиво.

– Молчи, – сказал ей прямо в ухо, тёплым, едва слышным дыханием. – Мы не одни.

Она застыла. Даже сердце, казалось, забыло, как биться. Но вдруг мысль словно огнём прожгла её сознание. “Это наверное наши. Я должна вырваться, это мой шанс.”

В кустах – шорох. Едва уловимый голос. Как будто кто-то говорит… слишком тихо, чтобы разобрать слова, но достаточно, чтобы понять, их кто-то нашёл.

Амая стала яростно вырываться. Но он был сильнее, и с каждой её попыткой прижимал к себе всё сильнее. И тогда она укусила его за руку которой он закрывал ей рот. Он даже не вздрогнул, хотя она отчётливо почувствовала вкус крови. Он не отпустил, лишь сквозь зубы прошипел ей на ухо.

– Твоя смерть точно не решит твою проблему.

Её глаза расширились, в них вспыхнул страх. Она посмотрела на него, ища ответ. “А может это не ангелы? Но, кто тогда? Чего он испугался?” Сам король демонов замер. Теперь это испугало её. Шорох усилился. Это был не просто звук – это были слова. Угрожающие, спокойные, слишком тихие для её ушей, но отчётливо различимые им.

Амая почувствовала как тело Аллода напряглось. Его глаза вспыхнули. Алый огонь разгорелся в зрачках, как пламя древнего гнева, вспоротого ночной тенью. По шее и скуле скользнули руны, разгораясь языками жара. Даже по его волосам, влажным после купания, пробежал жаркий ветер – всполохи огня, как отблески внутреннего вулкана.

Амая испуганно сжалась, не зная чего ожидать. Но он не двинулся. Не бросился в бой. Не метнул клинок из тени.

Он опустил лицо к её щеке, голос дрожал как натянутая тетива:

– Не бойся. Но сейчас – тише воды. Мёртвая ты ничего не сделаешь.

Медленно, очень медленно, он начал пятиться к лесу, крепко прижав её к груди. И по-прежнему закрывая её рот рукой. Тень деревьев поглотила их без звука. Даже птицы в ветвях не осмелились шелохнуться.

Он отпустил её, когда убедился что густая крона скрыла их от возможных глаз. Он опустил Амаю на землю – осторожно, как если бы держал в руках самое ценное. Но не успел он убрать руки, как она сорвалась.

– Ты!.. – закричала она, оттолкнув его и размахнувшись. Кулаки – беспомощные, лёгкие, как у ребёнка, – забарабанили по его груди. – Ты не понимаешь! Там моя семья! Они… они погибнут! Всё из-за меня!

Аллод не шелохнулся. Стоял как камень, в который врезалась волна.

– Верни меня! – крикнула она, хрипло, сорванным голосом. – Прошу! Отнеси меня обратно! Я умоляю! Ты не можешь… не можешь забрать меня и бросить их! Там мои братья… им всего два года… Два! Они не умеют даже говорить толком… Неужели тебе не жалко?.. Никого?

Он всё ещё молчал. Лишь глядел – с болью, что грызла его изнутри. И вдруг она осела. Просто рухнула на колени, как сломанная кукла. И закрыв лицо ладонями задохнулась от рыданий, не громких – но таких, от которых вянут листья, трескаются камни и умирают крылья.

– Пожалуйста… – прошептала она сквозь пальцы. – Пожалуйста…

И Аллод вдруг понял – перед ним не ангел и не беглянка. Перед ним – маленькая, смертельно уставшая девочка, в отчаянной попытке спасти хоть кого-то. Хоть что-то. Хоть часть души.

Он смотрел на неё долго. Руки её дрожали, лицо спрятано в ладонях. Хрупкая, будто её могла раздавить собственная тень. Он опустился рядом, обнял её, не как мужчина женщину, а как тот, кто хочет собрать разбитое сердце обратно.

– Тсс… – шепнул он, обхватывая её плечи. – Я с тобой. Я рядом.

Он погладил её по голове, не как влюблённый, а как отец успокаивает испуганного ребёнка.

– Ты сильная. И ты выживешь. Я не дам им тебя сломать.

Она затихла. Не от слов – от тембра его голоса, от тепла, что вдруг стало не обжигающим, а живым. Его руки больше не жгли, а держали её на плаву в собственных границах. Пауза затянулась. Он ждал. Она – замерла. Словно боялась разрушить это мгновение. Словно где-то в душе понимала больше, чем могла осознать. И только когда она перестала всхлипывать, он, по-прежнему мягко, спросил.

– Амая… как ты узнала?

Тон ровный, почти ласковый. Но внутри этого вопроса – острые грани стали. Потому что если она знает… значит, кто-то проговорился. А значит что в его доме тот кому нельзя доверять.

Она вздрогнула, едва он задал вопрос. Мелко, почти незаметно, но его рука всё ещё лежала на её плече – и Аллод почувствовал эту дрожь, как от тонкого хрусталя, который вот-вот треснет.

– Я… – голос её был хриплым, будто сломался где-то в груди. – Это неважно.

Он чуть отстранился, не грубо, нет – просто заглянул ей в глаза. Взгляд был не грозным. Но был тяжёлым.

– Амая.

Только имя. Без угроз, без приказов. Но она сжалась, словно под плетью.

– Я не могу… – прошептала она. – Если скажу – ты… ты его…

Она не договорила. Веки её задрожали. И он понял. Он смотрел на неё. А потом – тяжело выдохнул и убрал ладонь с её плеча.

– Понятно, – сказал он. Ни злости. Ни раздражения. – Он рискнул всем ради тебя. Значит… ты ему дорога.

Её глаза расширились. И он, с насмешкой, чуть склонил голову.

– Но ты не понимаешь… что если ты дорога ему – он стал уязвимым. А уязвимые тени – первыми становятся прахом.

Он встал. Сделал несколько шагов. И добавил уже тихо, почти ласково:

– Больше никому не верь, светлая. Только себе. И… возможно, мне. Потому что я всё равно не отдам тебе меч. Ни тебе. Ни твоему королю, – его голос был спокоен, как затишье перед бурей. – И я не хочу, чтобы они умерли.

Амая приподняла голову, глаза её покраснели от слёз, но в них затеплился огонёк – не надежды, нет. Скорее цепляющегося за жизнь отчаяния.

– Если… – продолжил он, оборачиваясь, – ты расскажешь мне правду. Всю. Про меч. Про то, зачем пришла. Про то, кого должна была убить. Я обещаю они не умрут.

Тишина казалась почти зримой, как пыль в солнечном луче.

– Да, – выдохнула она.

Он слегка вскинул бровь.

– Быстро ты согласилась.

– Ты обещал, – сказала она, и голос её дрожал, но звучал упрямо. – Ты сказал, что они не умрут. Если я скажу.

Аллод медленно вернулся к ней и присел рядом. Провёл пальцами по её щеке, убирая выбившуюся прядь, а потом – всё с той же ледяной внешней спокойностью – кивнул.

– А ещё я говорил никому не верить. Но тебе повезло, я всегда держу своё слово.

И в её груди сжалось всё. Она поняла: назад пути нет. Только вперёд. Только сквозь огонь – как в его глазах.