Я неуверенно покачала головой. Все мои старания пошли прахом – не могла вспомнить, каким шёл следующий урок. Пришлось достать карту и свериться. Незнакомец заглянул в лист и просиял:

– Ага, ОБЖ, как у меня. Пойдём вместе, так точно не запутаешься в переходах, – он подождал, пока я поднимусь с места, и поравняюсь с ним в коридоре: – Кстати, я Андрей.

– Очень приятно, – сказала я дежурно, а не потому, что на самом деле это чувствовала. – А разве переход здесь не один?

– Не-а, четыре: два на втором этаже, и два на третьем.

Не веря, как могла упустить ещё несколько проходов, я еле подавила желание вновь развернуть перед собой лист и свериться. Рассудив, что это привлечет лишнее внимание, пообещала обязательно заняться поисками злосчастных переходов на следующем уроке.

Но отсутствие карты не помогло. Куда ни повернись, всюду встречались любопытные взгляды. Идущие позади одноклассники держались к нам с Андреем так близко, будто подслушивали разговор.

– А ты чего без дождевика?

Я вновь пожала плечами.

– Не знала, что в Ксертони так принято. В Ростове редко идут дожди, да и крючков для курток в классах нет. Разве только по весне немного льёт, но от силы два-три раза за месяц.

– Настолько редко? – на лице Андрея было искреннее удивление.

– Ну, – я замялась, примерно представляя: – Может чуть чаще. Но всё равно не очень обильно.

– Ого! А в остальное время как с погодой?

– Солнечно, в основном, и ветрено.

Андрей, нахмурившись, осмотрел меня сверху вниз:

– Что-то ты не выглядишь загорелой.

– Аристократы не стоят лишний раз под солнцем.

Он настороженно всматривался в моё лицо, и я с грустью вздохнула. С такими успехами моему сарказму в Ксертони грозило полное вымирание.

Спустившись на третий этаж, мы свернули в переход и вновь начали подниматься до пятого этажа, но уже другого крыла. Дойдя до конца коридора, мы упёрлись в дверь нужного кабинета. Андрей остановился повесить дождевик на точно такой же вешалке, как в предыдущем классе. Пожелав мне удачи, он сел за первую парту по центру. Я же направилась к столу учителя с обходным листом.

Остаток утра прошёл примерно так же. Учитель геометрии, которого я автоматически недолюбливала, вместе с предметом, стал единственным, кто в первый день вызвал меня к доске: заставил встать перед классом и рассказать о себе. Я заикалась и краснела, не зная, что сказать. К удивлению, по классу не разнеслось ни одного смешка, даже когда я попыталась вернуться за парту, но споткнулась о край чьего-то рюкзака в проходе.

К третьему уроку, мне удалось запомнить нескольких ребят из параллели. Каждое занятие находился кто-нибудь посмелее и представлялся, следом интересуясь первыми впечатлениями от Ксертони. Никто даже не догадывался, что я была в городе и раньше. Стараясь отвечать вежливо и доброжелательно, заводила новые знакомства, а бонусом больше ни разу не развернула схему школы: одноклассники провожали от двери одного кабинета к другой, даже если у самих другое занятие.

Одна девушка села вместе со мной на геометрии, и на английском, а потом позвала пообедать в столовой, в компании её друзей. Одноклассница была настолько худой, что смотрелась подчеркнуто хрупкой. Ростом на пару сантиметром ниже моих ста шестидесяти пяти, но из-за объёмных мелированных кудрей, собранных в высокий хвост, смотрелась выше. Я не расслышала её имени на геометрии, поэтому всю дорогу только улыбалась и кивала, стараясь не выдать себя.

Мы присели за длинный стол по центру. По обеим сторонам к нему были приставленны однотонные лавки белого цвета, где уже сидели одноклассницы. Девушки быстро представились, но имён было слишком много, чтобы запомнить сразу. Сидя через несколько столов от девчачьей компании, расположился знакомый темноволосый парень с урока литературы. К счастью, хотя бы имя Андрея я запомнила. Заметив меня, одноклассник махнул рукой.

Именно тогда, смотря на Андрея и стараясь вклиниться в вежливую дискуссию с шестью незнакомками, я и увидела ИХ.

Они сидели в самом дальнем углу зала. Через окно во всю стену, открывался зелёный пейзаж школьной территории. Их было пятеро. Они не разговаривали между собой, а подносы с едой стояли нетронутыми. В отличие от большинства других учеников, эти не изучали меня взглядом, поэтому я смотрела на них, не боясь пересечься взглядом. Холодные и недоступные, каждый из них смотрел в какую-то точку перед собой, словно размышляя о бесконечных тайнах мироздания, доступных лишь им. Однако ничто из перечисленного, не было причиной моего интереса.

С виду такие разные. Из трёх парней за столом один – крупнее других, имел телосложения атлета. Балахон на серебристой молнии сидел в обтяжку, подчёркивая рельеф. Тёмные кудри топорщились в разные стороны, сохраняя при этом идеальный завиток, словно перед школой парень проторчал не один час у зеркала, добиваясь идеального результата. Второй был выше ростом здоровяка, но значительно уже, хотя и его одежда намекала на скрывающуюся под ней мускулатуру. Медовый блондин, с прядями, едва ниспадающими ниже ушей. Третий на их фоне выглядел не таких крепким, но едва ли давал фору в росте светловолосому. Каштановые волосы с выраженным бронзовым отливом, были аккуратно подстрижены у висков, контрастируя со взъерошенным верхом. В нём было больше дерзкости, присущей подросткам, хотя я легко бы приняла парня за студента университета, а не ученика старшей школы.

Во внешности сидевших за тем же столом девушек тоже не было единства. Та, что повыше, отличалась скульптурной стройностью, словно модель, сошедшая с обложки глянцевого журнала. Рядом с её красотой внешность любой другой одноклассницы меркла. Волосы были мягкого песочного цвета и ниспадали волнами до поясницы, пытаясь укрыть идеальное тело от любопытных глаз. Вторая девушка напомнила мне эльфийку заострёнными кончиками ушей, что оставались на виду, благодаря элегантной короткой причёске. Невысокая, что особенно подчёркивалось на фоне других за столом, хрупкая. Иссиня-чёрные волосы торчали во все стороны, как многочисленные щипы, готовые в любой момент дать отпор любому негодяю.

Несмотря на контраст, кое-что объединяло сидевших за одним столом, помимо безучастного взгляда. Их лица бледные, точно мел, даже сравнивая с моим оттенком кожи. Цвет волос у каждого был свой, а вот глаза обладали пугающе одинаковым тоном, почти чёрным. Идеальные лица омрачали глубокие лиловые тени под нижними веками, какие бывают после долгих бессонных ночей – единственное несовершенство, на фоне идеально отточенных и плавных линий лица.

Но и это не стало причиной пристального внимания.

Я не могла оторвать от них взгляд потому, что настолько разные и, в то же время, похожие лица, казались недосягаемо прекрасными. Подобные лица можно увидеть разве только на фотографиях знаменитостей в социальных сетях или же на страницах модных журналов. Идеально отретушированные в жизни, как в режиме “online”. Я не могла сказать, чья внешность привлекала взгляд больше, но оторваться было невозможно.

Вдруг невысокая девушка поднялась из-за стола, подобрала поднос с нетронутой едой и лёгкой поступью танцовщицы направилась к ленте для приёма посуды. Поражённая её гибкой грацией, я затаила дыхание, сомневаясь, что живой человек вообще может так передвигаться без усилий. Мгновение и она поставила поднос на ленту, а затем юрко упорхнула за дверь. Только тогда я очнулась от наваждения. Последний раз бросила взгляд в сторону «пятёрки» и увидела, что остальные по-прежнему сидят на своих местах.

– Кто это? – спросила я девушку, с которой сидела на английском.

Кудрявая обернулась посмотреть на кого я указываю, хотя, вероятно, и так догадалась по заговорщическому шепоту, как вдруг в нашу сторону посмотрел он – самый хрупкий мальчишка, с бронзовыми волосами. Долю секунды незнакомец смотрел на соседку по парте, а после метнул взгляд на меня.

Он отвёл глаза быстрее, чем я, однако этого вполне хватило, чтобы щёки обдало жаром. Этот едва уловимый взгляд был совершенно равнодушным, словно кто-то позвал его по имени, и парень машинально обернулся.

Одноклассница смущённо захихикала, поправляя за ухо выбившуюся прядь, и уставилась на ровную гладь стола перед собой.

– Два парня – Смирновы, Эдуард и Артур. А рядом с ними сидят двойняшки Яковлевы – Максим и Виола. За столом не хватает только Дианы. Они живут вместе у доктора Смирнова и его жены, – подавшись вперёд через стол, прошептала она.

Я мельком взглянула на красавца, который выглядел младше остальных. Теперь он сидел, уставившись в поднос. Его длинные пальцы по маленькому кусочку отщипывали тесто у лежащей перед ним пиццы. Подбородок на лице подрагивал, однако губы оставались сомкнуты. Остальные сидящие за столом не смотрели на него, но у меня создалось впечатление, будто они переговариваются.

Такие популярные фамилии в сумме с редкими для полосы именами причудливо сочетались. Неестественно, словно выбраны небрежно, на скорую руку. А может, здесь, в Ксертони, так принято? Задумавшись, я наконец вспомнила имя соседки по парте – Татьяна Ростова. Обычное имя. Обычная фамилия. Естественное сочетание.

– Они все выглядят…очень симпатичными, – осторожно добавила я, стараясь не показать искреннего восхищения.

– О да! – Таня захихикала, кивая: – Но даже и не думай пытаться подкатить к кому-нибудь из них. Они всё время вместе, держатся особняком и сторонятся других учеников. Ну и четверо из пяти уже заняты: Артур с Виолой, а Максим с Дианой.

От меня не ускользнули ноты осуждения и досады в Танином голосе. Как, наверное, это скандально для маленького городка, когда подростки, воспитанные в одной семье, не только не скрывают отношений на людях, да ещё и спят под одной крышей. Могу только догадываться, какие слухи ходят о Смирновых и Яковлевых по Ксертони. Вот уж точно кто находится в моей шкуре круглый год. О том, что я новенькая, все забудут уже через неделю, а вот об их семье навряд ли.

– А кто из них Смирновы? – уточнила я: – Они совсем друг на друга не похожи. Не уверена, что даже близнецов смогу определить.

– На деле, они и не родственники. Ну, в кровном смысле. Доктор Смирнов совсем молодой, чуть за тридцать. Все дети – приёмные. Яковлевых легко выделить, только они светловолосые. Близнецы временно живут у доктора. Племянники, что ли? Кажется, родители временно уехали на заработки в Европу.

Мои глаза округлились.

– А им ещё не исполнилось по восемнадцать, чтобы воспитываться опекунами? Они выглядят какими-то слишком взрослыми.

– Близнецам уже восемнадцать и Эдику, остальным вот-вот стукнет. Яковлевы живут у Смирновых с десяти что ли. Жена доктора вроде им тёткой приходится. Могу ошибаться, – на лице Тани появилось задумчивое выражение лица.

– Наверное, Смирновы очень хорошие люди, раз взяли столько подростков под своё крыло. Моя мама всегда говорила, что одну меня-то воспитывать непросто, а их пятеро.

– Возможно, – от тона Тани у меня закралась мысль, что доктор и его жена вызывают у одноклассницы необъяснимую неприязнь, хотя возможно это была обычная зависть.

– Я слышала от родителей, что жена доктора не может иметь детей, – добавила Ростова после небольшой паузы, словно это исчерпывающе объясняло доброту Смирновых.

Пока мы разговаривали, я продолжала то и дело посматривать в сторону «пятёрки». Все четверо, как и раньше, смотрели в разные стороны и ничего не ели.

– Они всегда жили в Ксертони? – я не могла поверить, что не слышала ничего об этой странной семье раньше.

– Не-а, года два как переехали откуда-то с севера. Из Мурманска, что ли, – пробормотала наспех она, словно это не стоило внимания.

Я одновременно испытала и грусть, и облегчение. Грусть оттого, что даже пару лет спустя, они остались в Ксертони чужаками. Непризнанными, несмотря на доброту родителей и внешнюю безупречность. Облегчение, потому что прекрасно понимала: не мне с ними тягаться за общественное внимание. Не пройдёт и недели, как пристальные взгляды исчезнут и я снова превращусь в невидимку.

– Слушай, а как зовут того, рыжеволосого? – хотелось спросить ненавязчиво, но я быстро осознала, что голос выдал меня с потрохами, когда на лице Тани появилась снисходительная улыбка.

Осторожно я продолжала наблюдать за ним, разглядывая. Парень смотрел в окно и что-то в отрешённой позе говорило мне: он разочарован. Но кем или чем – оставалось только догадываться. Из-за рассказа Тани о семье Смирновых я почувствовала лёгкое сочувствие, пытаясь представить, каково им живётся в этом маленьком городе. Что, если там, откуда они уехали, всё было иначе? И теперь, переехав, ребята потеряли друзей, любимые места. Всё то ценное, чем особо дорожишь, будучи подростком.

– Это Эдуард. Он, конечно, классный, но ты не обманывайся, даже если одарит тебя каким-нибудь двусмысленным взглядом. Ему никто здесь не пара. Видимо, остался у него кто-то там, на севере, – Таня притворно фыркнула, пытаясь показать, как ей всё равно, но печальный взгляд твердил об обратном. Кажется, одноклассницу не так давно отшили.

Я прикусила губу, стараясь сдержать смешок, после чего снова посмотрела в сторону Эдуарда. Теперь парень сидел, отвернувшись, однако я заметила, что его щека слегка напряглась, выдавая улыбку.

Через пару минут все четверо, как сговорившись, поднялись из-за стола и двинулись в сторону ленты с подносами. Каждый из них двигался с той же грацией, что и ушедшая ранее Диана. От этого зрелища становилось немного не по себе, словно я попала на съёмочную площадку мюзикла, где выступала жалкой декорацией, на фоне именитых актёров, и стыдилась этого.

В окружении Ростовой и её подруг я просидела намного дольше, чем планировала и теперь беспокоилась о том, как бы не опоздать на следующий урок. У одной из моих новых знакомых, которая предусмотрительно напомнила, что её зовут Даша тоже была биология по расписанию. Всю дорогу до кабинета мы прошли молча. Даша стеснялась не меньше меня, за что заочно завоевала место в моём сердце.

Зайдя в кабинет, она тут же свернула к ближайшему ряду и устроилась за белой столешницей из металла, величаво возвышающейся на добрые полтора метра над полом. Похожие были в лабораторных классах ростовской школы. К несчастью, напарница у Даши уже была. Занятыми оказались все места, кроме одного: по центру, на первом ряду. По левую руку от Эдуарда Смирнова.

Я пошла в сторону учителя, чтобы подать на подпись обходной лист и получить взамен учебник. По пути мельком посмотрела в сторону Эдуарда, стремясь разглядеть его поближе и убедить, что божественный профиль в столовой мне не привиделся. Но стоило пройти мимо, как лицо парня напряглось. Глаза, что были цветом темнее самой ночи, буравили меня насквозь, пытаясь достать из тела душу, и вывернуть наизнанку. Под силой этого взгляда на коже проступили мурашки, а горло сдавило от неприятного предчувствия. Потрясённая, я быстро отвернулась в сторону учителя. Поправив горло, назвала свою фамилию и слишком резко подсунула под руку преподавателя обходной лист. Смущённая и испуганная, я была готова провалиться на месте.

Кирилл Николаевич подписал лист, выдал учебник и не заставил рассказывать о себе у доски, хотя в классе было много незнакомых лиц.

Я мысленно поблагодарила себя за то, что распустила хвост на подходе к кабинету. Опустив голову, тем самым сокрыв часть лица под густым занавесом из волос, я прошла к единственному свободному месту.

Инстинктивно мне хотелось вжаться в самый край стола, стараясь сохранить как можно больше расстояния между мной и Эдуардом. Неуклюже я выудила из рюкзака тетрадь с пеналом и положила на стол. Скрываясь за непослушными прядями, я посмотрела в сторону Смирнова и поняла, что он до сих пор не отвёл взгляд. Я видела, как напряглись его пальцы, впиваясь в ручку. Само моё присутствие раздражало Эдуарда настолько, что Смирнов тотчас бы вогнал остриё мне в руку. Затем одноклассник отклонился от меня, отодвинулся на самый край стула и отвернулся, словно уловил неприятный запах. Я предположила, что слишком близко сидела в столовой к линии раздачи и почти незаметно принюхалась к волосам, а затем – кофте. От меня пахло всё тем же ванильным гелем для душа, лавандовым кондиционером для белья и мягким шампунем с ромашкой. Быть может, Смирнова так бесят ароматы, которые нормальных людей должны успокаивать?

К несчастью, урок был посвящён тому, что я уже проходила в Ростове – строению клетки. Чтобы хоть как-то отвлечься, я конспектировала каждое слово учителя, стараясь игнорировать ненормальное внимание со стороны Эдуарда. Время от времени я всё же поглядывала в сторону соседа надеясь, что мне привиделось, но, увы: Смирнов выглядел всё так же враждебно. Он так и просидел весь урок, загадочным образом удерживаясь на краю стула. Я видела, как под столом его рука сжалась в кулак. Из-под кожи проступали вздутые линии вен. Длинные рукава рубашки были закатаны до локтей, предплечье выглядело таким же напряжённым, как и ладонь. Казалось, он высечен из мрамора: красивый и крепкий одновременной. Без двух братьев на фоне он воспринимался не таким худым и миниатюрным.

Урок тянулся целую вечность. Ожидание звонка растягивало каждую секунду втрое. Я никогда не ждала чего-то настолько сильно, как этого проклятого звонка. Вот что со Смирновым не так? Неужели он такой всегда? Или всё же это я ему чем-то насолила? Я мысленно пожалела, что поспешно осудила Таню за неприязненный тон. Кажется, у неё были веские причины, которые я смогла понять только теперь.

Не может быть, чтобы дело было во мне. Я первый день в школе, да и в городе почти никого не знаю. Даже плохого слова никому не успела сказать, не то что сделать.

Я повернулась в сторону Эдуарда последний раз и увидела в отражении его глаз свои. Он пристально уставился на меня тёмными, почти бездонными глазами, что, как чёрная дыра, пытались затянуть внутрь смотрящего. Губа Смирнова дрогнула в отвращении. Я отшатнулась, успев едва ухватиться за стол, чтобы не упасть, как раздался звонок. Эдуард плавно поднялся с места и быстрым шагом покинул класс. Напряжение, всё это время, витавшее в воздухе, тут же разрядилось, и я вздохнула с облегчением.

Столько злобы и ненависти, но за что? Я вяло потянулась за рюкзаком, небрежно закинула в него все принадлежности со стола, даже не пытаясь предварительно убрать ручку в пенал. Меня ужасно задело такое отношение к себе. Я злилась. От злобы на глаза наворачивались непрошенные слёзы. Обычно я плачу, когда злюсь. Удивительное и одновременно унизительное свойство, которое ещё больше выводило меня из себя в моменте.

– Это ты – Настя Черная? – раздался мужской мягкий голос.

Повернувшись, я увидела симпатичного парня, ростом выше меня. По-детски невинные голубые глаза, обрамлённые густой подушкой из пушистых ресниц, смотрели заинтересовано. Русые волосы, поцелованные летним солнцем, переливались под естественным цветом из окна, как лист металла. Короткая чёлка небрежно спадала на лоб, не доставая до бровей. Парень тепло улыбался и явно не затыкал нос, а значит, пахло от меня абсолютно нормально.

– Ася, – я поправила его и с усилием растянула губы в улыбке.

– А я Никита, но друзья зовут меня Ник.

– Привет, Ник, – никогда не понимала любви некоторых одногодок к иностранным сокращениям, но портить первое впечатление дотошным комментарием не хотелось.

– Помочь тебе найти следующий класс?

Я отмахнулась:

– Да нет, у меня физкультура. Спортивный зал я как-нибудь найду, думаю.