Вспомнив о своём желании задать хорошую трёпку Эдуарду, я повернулась к месту, где видела Смирнова в последний раз и оно, к несчастью, было пустым.

Посмотрим, как ему удастся удрать от меня на биологии.

***

Когда я вошла в класс, парта была пуста. Неужели Смирнову удалось изменить расписание? Я фыркнула и, поправив рюкзак на плече, прошла к своему месту, попутно одарив учителя извиняющейся за опоздание улыбкой. Как только я опустилась за стол и принялась наспех доставать нужное к уроку из рюкзака, раздался мерзкий лязг. Кто-то отодвинул соседний стул. Следом за ним тихо раздался мелодичный голос:

– Привет.

Я вскинула голову. То, что Смирнов начал разговор сам было на руку. Из класса после начала урока Эдуарду не сбежать. Сложно, конечно, будет общаться прямо под носом у учителя, но я не упущу шанс.

Эдуард сел на соседний стул и как в прошлый раз, придвинулся к самому краю стола. Смирнов быстро достал блоковую тетрадь, обтянутую кожей, и ручку, после чего развернулся ко мне, игнорируя лекцию учителя.

Даже с мокрыми и растрёпанными волосами он выглядел так, словно только недавно закончил сниматься в рекламе геля для волос. На безупречных губах мелькнула тень улыбки. Лицо Эдуарда было впервые дружелюбным, несмотря на настороженный взгляд.

– Прости за прошлый раз, я даже не успел представиться, – глаза Смирнова внимательно изучали мою реакцию во время короткой паузы: – Ужасно болел живот. Я был сам не свой. Меня зовут Эдуард или, можно просто, Эдик. Как тебя зовут, я уже знаю: все только и говорят о новенькой.

Какая подчёркнутая вежливость. Мне было нетрудно поверить и принять объяснение Смирнова, однако из общей картины выбивалась история с телефоном, а теперь ещё и знание о том, как я уточняю своё имя. Он, что, ещё и по школе ходит, подслушивает?

– Почему ты не назвал меня Настей, как все остальные?

Эдуард нахмурился:

– Разве ты просишь других, чтобы тебя называли именно так? – на красивом лице легко читалось смятение.

– Да, верно. Только не припомню, чтобы я уточняла это рядом с тобой.

Он коротко пожал плечами и раскрыл тетрадь, отводя взгляд.

– По-моему, ничего удивительного. Все только и говорят о тебе, начиная от учеников помладше и заканчивая учителями. Даже в супермаркете женщины шептались о внезапно появившейся дочери полицейского.

Попался.

– А ты, значит, ещё и в супермаркетах к шёпоту прислушиваешься?

– Не моя вина, что шёпот некоторых людей громок, как музыка на стадионе, – ухмыльнулся он и начал переписывать тему с доски.

Я заметила, как Кирилл Николаевич смотрит в нашу сторону. Тут же поняла, что даже не раскрыла тетрадь и поспешила исправиться. Подняв глаза на доску, я встретилась взглядом с учителем. Увидев мои старания, Кирилл Николаевич продолжил вести урок.

Сегодня у нашего класса по плану была лабораторная. К счастью, учитель только начал говорить о важных аспектах. Пройдя между рядами, Кирилл Николаевич раздал для каждой пары по набору предметных стёкол. По ним ученики должны были определить фазы метастазы и распределить препараты в правильной последовательности, предварительно осмотрев каждый через микроскоп. Для определения использовались клетки корня репчатого лука. Пользоваться интернетом запрещалось, а учебники было велено убрать в рюкзаки. На лабораторную отводилось двадцать минут.

– Начали! – сказал учитель, закончив раздачу материала.

– Дамы вперёд? – спросил Эдик, подвинул микроскоп на центр стола.

Я внимательно смотрела на Смирнова, пытаясь решить, с какого вопроса следует начать: следил он за мной, точно маньяк, или как нему попал телефон?

– Если хочешь, я могу начать, – неуверенно добавил Эдуард, видя мои раздумья: – Решать тебе.

Рассудив, что ответ Смирнова на первый вопрос может мне не понравиться, а истинные мотивы придётся выпытывать позднее, я решила сначала покончить с лабораторной и избежать проблем с Кириллом Николаевичем.

– Я начну, – придвинув стул чуть ближе, я заметила, как напрягся Эдик. Он точно застыл, хотя места между нами всё ещё оставалось предостаточно.

Достав из коробки близлежащее стекло с препаратом, я положила его под микроскоп и настроила объектив с сорокакратным увеличением. Некоторое время мне понадобилось для того, чтобы изображение стало чётким.

– Профаза, – уверенно заявила я Эдуарду.

Когда я попыталась достать предметное стекло, пальцы Смирнова коснулась моей руки. От неожиданности я дёрнулась: кожа Эдуарда оказалась неожиданно холодной, точно недавно он держал стакан со льдом. Но, признаться честно, удивила меня не столько температура, сколько собственная реакция. Стоило Эдику прикоснуться, как моё сердце пронзило током, заставив внутри всё сжаться.

– У тебя точно нет малокровия? – вырвалось у меня, скользя взглядом по бледной коже Эдика: – Руки до сих пор ледяные с улицы.

Губы Эдуарда изогнулись в лукавой улыбке, а в уголках наметились милые ямочки. Он отвел взгляд, с удвоенным интересом изучая под микроскопом новый препарат.

– Ты права, профаза, – он ловко заменил предметное стекло на новое и тут же принялся изучать: – Вообще, мой отец – доктор. Знаешь, из тех самых, что особенно обеспокоены здоровьем своих детей. Ежегодное полное обследование со всеми увеселительными и малоприятными мероприятиями.

– Должно быть, такая забота обходится очень дорого: у тебя столько братьев и сестер.

Эдуард пожал плечами, точно финансы были последним, о чём приходилось беспокоиться.

– Значит, одноклассники уже успели расписать все семейное древо и тайные клады под особняком «о великой четы Смирновых»?

– Ну, не то чтобы…

Я замялась, не ожидая подобного вопроса. Лицо Эдуарда сохраняло улыбчивую маску и если, чтобы рассмотреть первое предметное стекло, ему понадобилась всего секунда, то на второе Эдик всё ещё сосредоточено смотрел.

– Вы просто немного выделяетесь.

– Чем же?

– Чем-то, не знаю. Вся школа по вам будто сходит с ума.

– Но не ты?

– Это ещё что за вопрос?

– Вопрос как вопрос.

Я почувствовала, как начали гореть щеки. Что мне было на это ответить? Ваша семья выиграла в лотерею с таким генофондом, и что под блеском золотистых волос Виолы меркнет красота любой девчонки в школе? У Смирновых хобби каждый вечер проводить в спортзале? Нет? Тогда почему ваши тела выглядят органичнее и прекраснее, чем у самых идеальных скульптур?

– Да, не я. – только и нашла что ответить: – В городе для меня все ново и волей-неволей, глаза разбегаются. Интересуюсь всем и всеми, ища, за что бы зацепиться. Очень давно я проводила здесь летние каникулы. Родители давно развелись. Костя остался в Ксертони, и…

– Под “Костей” ты имеешь в виду, Константина Черного? Полицейского?

Я кивнула, в очередной раз поразившись, что в городе всем друг о друге известно.

– Твой отец хороший человек, – Эдуард выпрямился, оставляя микроскоп: – Интерфаза.

– Вы знакомы?

Смирнов загадочно возвёл глаза к потолку, взвешивая ответ. Неоднозначно покачав головой, Эдик ответил:

– Можно и так сказать. Он часто консультируется с моим отцом. Видишь ли, в городе не так много специалистов, а у папы есть некоторый опыт судмедэкспертизы. Вот он и помогает по доброте душевной.

– Так, а при чем здесь ты?

– А я периодически помогаю отцу в больнице, – искра гордости промелькнула во взгляде Эдика: – Вот и сталкиваюсь иногда с твоим тоже.

– Занятно, – в голове мелькнуло, что, должно быть, это особенность Ксертони – осваивать профессию родителей: – Я проверю фазу?

Эдуард сделал пригласительный жест рукой.

– Пожалуйста.

Притянув к себе микроскоп, я попробовала получше отрегулировать четкость, но, вопреки ожиданиям, сделала только хуже. Закусив губу, я боролась с регулировкой, осторожно поворачивая переключатель то в одну, то в другую сторону. Я была настолько сосредоточена, что голос Эдуарда в голове превратился в бессвязное бормотание. Смысл сказанного проходил мимо меня.

И тут я вспомнила, что намеревалась сделать. Молодец, Смирнов. Умеешь забалтывать людей.

– Кстати говоря, – сказала я, и Эдик оборвался на полуслове, ожидая продолжения: – Спасибо, что вернул телефон.

Повисла непродолжительная пауза и я почувствовала, как в немом ожидании, электризуется воздух.

– Какой телефон? – удивление в голосе Эдуарда звучало почти натуралистично.

Я оторвалась от микроскопа, так и не закончив начатое, чтобы достать телефон из заднего кармана джинсов.

– Вот этот.

– Мм, – протянул Эдик, театрально поднимая брови, но в его взгляде читалось узнавание: – Классный. Новая модель?

– Где ты его нашел? – проигнорировав вопрос, я задала собственный.

– Я ничего не находил, – Эдик сделал запись в таблицу, после чего потянул микроскоп на себя. Тонкие пальцы ловко заменили одно предметное стекло на другое.

– Ты с кем-то меня путаешь, – добавил он, покончив с делом.

– Нет. Его нашел ты. Я знаю.

Эдик натянуто улыбнулся. Улыбка эта напоминала оскал дикого зверя: белоснежная, с идеально острыми и выдающимися клыки. Маска добродушного соседа исчезла и открылся настоящий Эдуард.

– Не понимаю, о чем ты.

– К чему весь этот фарс?

– Я бы изобразил театральный поклон, но, боюсь, мы на уроке, – сказал Эдик и прыснул: – Кто угодно мог найти телефон в лесу и отнести дежурному учителю.

На мгновения я замешкалась, подумав: «Действительно. Разве у меня были доказательства?». Довольно скоро я опомнилась. На лице растянулась довольная улыбка от предчувствия сладкой победы, которая уже сама шла к моим рукам. Попался!

– Где был телефон, мог узнать лишь тот, кто его нашёл. Я не говорила ничего про лес.

Эдуард запнулся. Рот действовал на опережение мозга: открывался и тут же закрывался, пока его обладатель вновь не промахнулся. Я смотрела в глаза, цвета жжёного миндаля, с вызовом. Чувство гордости переполняло, предвкушая триумф. Но Эдуард, лишь потянулся за очередным стеклом для микроскопа, изменившись в лице. На смену растерянности, пришла подчеркнутая лёгкость.

– Интересная догадка, миссис Холмс, – Эдик склонился над микроскопом, изучая изображение: – Жаль только вас расстраивать, ведь в Ксертони лес повсюду. Возможно, вы ещё не знаете, но город основали, благодаря добыче древесины из этих самых лесов. Я всего лишь сделал предположение и уже, смотрите-ка, стал первым злодеем на районе.

Было неприятно слышать наигранно-серьёзный тон, контрастирующий с лукавой улыбкой. Смирнов играл со мной по правилам, которых я ещё не знала. Триумф сменился нарастающим гневом. Кем он себя возомнил?

– Держи, – Эдуард протянул мне свою тетрадь: – Перенеси в таблицу. Урок скоро кончится.

Я подняла глаза на часы над доской и поняла, что осталось меньше пяти минут. Спохватившись, перенесла записи по лабораторной в тетрадь. Успела закончить ровно к тому моменту, когда Кирилл Николаевич поднялся из-за стола и начал выборочно проверять записи. Нашу парту учитель обошёл последней и, мельком заглянув в мою тетрадь, остался доволен.

– С хорошим соседом вы быстро наверстаете предмет.

Кирилл Николаевич одарил меня снисходительной улыбкой и похлопал Эдика по плечу. Смирнов подавил смешок, услышав комментарий учителя. Когда преподаватель дошёл до доски и начал выписывать номера страниц учебника для домашнего задания, Эдуард прошептал:

– Видишь? – Эдик ткнул себя указательным пальцем в грудь: Я – хороший сосед.

– О да. Следишь за мной в школе, не ленишься прогуляться и по лесу. Возвращаешь вещи через других, и, как самый настоящий герой, остаёшься инкогнито. Никаких лавров. Идеальный сосед!

– Слежу за тобой? Ася, с чего ты вообще это взяла?

Эдик выглядел растерянно и в то же время – возмущённо. Видя реакцию Смирнова, я была бы готова поверить, если не оговорка ранее.

Прозвенел звонок. Смирнов не дождался моего ответа и собрал вещи. Казалось, он зол не меньше, чем я сама. Достав из портфеля недочитанный том «Гранатового браслета» Куприна, я раскрыла книгу по закладке и принялась дочитывать последние страницы.

– Пока, – бросил Эдуард, поднявшись с места.

Будто намеренно, он делал это медленно, надеясь, что я скажу что-нибудь ещё, но, чего ради? Меня ждала лишь новая порция лжи в ответ. Ничего-ничего, скоро я поймаю Смирнова с поличным: один раз сталкер – всегда сталкер.

– Пока, – даже не стала отрывать взгляд от страниц.

В нерешительности Смирнов простоял у стола ещё мгновение.

– Чёрт знает, что ты там себе придумала. Вот бы тебя прочесть, как Куприновский браслет!

Мне стоило усилия не ответить колкостью. К счастью, Смирнов быстро удалился. Остальное время я дочитывала книгу к уроку, то и дело сбиваясь из-за внутреннего голоса внутри. Продолжая злиться на Эдуарда, я прокручивала в голове урок биологии, и в сердце зародилось зерно сомнения. Что, если я была неправа? Вдруг на самом деле телефон нашёл кто-то другой? Эдик мог смотреть на меня в рекреации по сотне причин, в том числе просто от скуки. Не было повода считать, что именно Смирнов преследовал меня, а я уже столько всего наговорила. Опасная мысль промелькнула в голове: «Может, мне просто хочется, чтобы Эдик обратил на меня внимание?». К счастью, я не успела ни во что трансформировать эту идею или, ещё хуже – додумать что-нибудь наперёд.

***

Оставшийся день в школе прошёл незаметно. За обедом знаменитая пятёрка сидела полным составом за столом у окна, не интересуясь происходящим вокруг. Впрочем, ничего достойного внимания действительно не происходило. Разве только Каримов на пару с Андреем вели громкий спор из-за новой трассы:

– Трасса – лучшее, что случилось с Ксертонью за последние годы. Ты даже не представляешь, какой приток клиентов у отца! Вон, даже мне приходится периодически выходить в супермаркет на смены. Говорю тебе: новые люди – это хорошо. Приток бабла лишним для города не будет. Того и гляди, ещё туристы подтянутся.

– Как же, – Андрей сидел рядом со мной, и взглядом изучал в тарелке нетронутые макароны по-флотски: – На что им здесь смотреть? На унылую лесопилку, да верхушку особняка Смирновых? Ты вообще видел их высоченных забор? Через прутья всё видно конечно, но вид испоганили знатно. Да и добираться туда – то ещё удовольствие. Без машины не доедешь.

– А то в городе ничего больше нет. Всегда можно заехать в рыболовный магазин на перекрёстке Весенней улицы, да Ленина. У них же такой приятный внутренний двор с садом.

Никита поднял вилку и медленно принялся перекладывать макароны из одной части тарелки в другую:

– Сад у них правда достаточно милый, но и месяца не пройдёт, как его припорошит первым снегом.

– В октябре-то? Вот это ты загнул! – воскликнул Никита так громко, что почти все другие ученики невольно обернулись на звук: – Снег стоит ждать не раньше ноября.

– Сам подумай, что несёшь: какой турист проедет чёрт знает сколько километров ради «садика на заднем дворике за рыбацкой», – Андрей не унимался.

– Выпечки, как у нас, точно нигде не найдёшь, – в голосе Каримова звучала гордость: – И вообще, сама возможность важнее. Там уж потихоньку и появятся достойные достопримечательности. Вот возьму и надоумлю отца построить СПА!

– Вы же, кажется, уже строите псарню? – спросила я, припомнив разговор в машине.

Никита с Андрей странно переглянусь. Вилки замерли на весу на короткое – Да, строим. Думаешь, заинтересует туристов? – после паузы ответил Ник.

– Конечно. Кто не любит милых плюшевых щеночков?

Парни дружно рассмеялись.

Мне хотелось расспросить, какие за породы будут на псарне, но я не успела.

– Что у вас опять стряслось на биологии?

Я потупила взгляд:

– А что-то произошло?

– Смирнов же выскочил из класса как ужаленный! – Никита опёрся локтями о стол и придвинулся ближе, после чего заговорщически спросил: – Он тебя обидел?