Марк дал мне ноутбук и снова присел рядом. Я вставила флэшку и открыла ее, на экране появилось лицо Богдана.

– Привет, Настенька. Я очень надеюсь, что ты выполнила то, что обещала и смотришь сейчас эту запись, потому что скучаешь по нам. Дальше шла запись всех наших прогулок. Озеро… ромашковое поле… осенний парк… Запись длилась полчаса, после чего, снова шла запись Богдана.

– Настюшенька, милая моя, я очень скучаю по тебе. Я не хочу верить в то, что я был лишь летним романом для тебя. Эпизодом в жизни, который ты очень скоро забудешь. Я все понимаю, Настя, но…я схожу с ума, думая о том, что никогда тебя больше не увижу. Если я не тот мужчина, с которым ты хочешь связать всю свою жизнь и ты не смогла сказать мне об этом, когда уезжала, напиши мне смс, Настя. Я боюсь получить его, но так будет лучше.

Я очень люблю тебя, малыш мой. Я умоляю тебя, вернись к нам. Ты очень нужна нам, Настенька. Я жду тебя, моя милая нежная Настенька. Очень жду.

Запись закончилась. По моим щекам градом катились слезы. Я не могла ничего сказать. Марк убрал ноутбук и крепко обнял меня.

– Настюшенька.

Мне было невыносимо больно, но, проревев в плечо Марка минут 10-ть, я все же заставила себя успокоиться.

– Настенька, маленькая, что мешает тебе? Я прошу тебя, скажи мне.

– Он вернулся, папа. Он никогда не оставит меня в покое. Какого хрена он столько лет ждал?

Я показала Марку электронное письмо.

– Из-за меня у тебя нет нормальной жизни. Это я искалечил твою жизнь…

– Папа, перестань винить себя. Это не ты изуродовал мою жизнь, а этот гребанный урод, – несколько минут мы сидели молча. – Сначала он прислал сообщение… Потом явились Кавказцы… наверняка это снова он… ждать можно чего угодно и когда угодно…

– Какие Кавказцы, Настя?!

– Кавказские, папа. Не изводи себя, я тебя очень прошу. Рано или поздно всему этому придет конец. Ты говорил с ребятами обо мне?

– Они переживают за тебя, Настя, чего-чего, а твоих слез, они не видели никогда и меньше всего ожидали увидеть тебя заплаканной, но я ничего не говорил им, сказал, что ты сама с ними поговоришь.

– Я поговорю с ними завтра, они имеют право знать, чем живет их родитель кроме криминала. Как думаешь, они поймут?

– Они привязались к тебе, Настя, и осуждать тебя они точно не станут, – Марк крепко обнял меня. – Настенька, я не прощу себя, если из-за меня ты снова потеряешь свое счастье.

– Судьба у меня такая, папа. Не изводи себя, я очень тебя прошу. Ты очень нужен мне. Придет время и все встанет на свои места…

Когда утром я спустилась в гостиную, мои орлы уже были там, поздоровались и притихли, хмуро поглядывая на меня. Я видела, что они хотят, но не решаются о чем-либо спросить меня. Я посмотрела на них.

– Ребята, давайте не будем молчать, – спокойно сказала я.

Они посмотрели на меня.

– У тебя, что-то случилось, тетя Настя? – серьезно спросил Сеня. – Может это не наше дело, но ты очень хреново выглядела вчера. Не из праздного любопытства, но… Короче, мы переживаем за тебя.

– У меня все время, что-то случается… – вздохнув, ответила я. – По поводу того, как я выглядела вчера – какой бы сильной я не была, ребята, я живой человек и ни что человеческое мне не чуждо. Ни какая физическая боль не может заставить меня плакать, но, эмоции порой берут верх надо мной. По поводу того, что произошло у меня на этот раз, это не имеет отношения к каким-то моим делам вне дома или к бизнесу, это касается меня лично, вы имеете право знать об этом, – я снова посмотрела на них. – У меня будет малыш, ребята, и я очень надеюсь, что вы будете любить его так же, как я люблю вас.

Ребята в полном недоумении смотрели на меня, минут пять мы сидели молча.

– Ты, в смысле, замуж выходишь? – спросил Саня.

– Нет, ребята. В Ивановске я познакомилась с хорошим человеком, у нас завязались отношения. Это не было мимолетным увлечением или минутной слабостью, но замуж я все же не выхожу.

– Но почему, тетя Настя? – спросил Фимка.

– Потому что в нашей жизни все намного сложнее, чем нам хотелось бы.

– Ты поэтому плакала вчера? – спросил Димка.

– Да. Во время беременности мой эмоциональный уровень сильно повышается, порой я просто не в силах сдерживать свои эмоции, слезы катятся, сами по себе и я не могу сдерживать их, не стоит предавать этому особого значения.

– Но ведь ты плачешь не просто так, а потому что тебе больно, ты просто не можешь сдерживать эту боль?

– Да, ребята, но все равно… вы же знаете, я не люблю жалости к себе.

– Но… он обидел тебя? – снова спросил Сеня.

«Мои любопытные защитники» – подумала я про себя.

– Нет, ребята. Это я его обидела, очень обидела. Он даже про ребенка еще ни чего не знает. Вы – моя семья и менять, что-то, настолько кардинально в нашей семье, я пока не готова.

– Это из-за нас, Настя? – спросил Кирилл.

– Нет, конечно. Ни когда и ни чем вы не мешали мне, напротив, вы наполнили мою жизнь смыслом, забота о вас помогла мне пережить очень тяжелый период в моей жизни. Все очень сложно в моей жизни, ребята, сейчас я не могу объяснить вам всего, возможно потом вы поймете меня, а сейчас… Кто я по жизни сейчас? Какая на хрен из меня сейчас жена?

– Ты замечательная мама, тетя Настя, и ты будешь замечательной женой.

– Спасибо, ребята. Когда-нибудь я обязательно познакомлю вас с Богданом, но это будет позже, а пока, в нашей большой и дружной семье ожидается появление двух маленьких карапузов, малыш Сени и мой малыш.

Я немного помолчала и серьезно посмотрела на них.

– В моих делах, ребята, тоже все не так гладко, как хотелось бы. Я очень прошу вас, будьте предельно осторожны…

Мы позавтракали и разошлись. Перед тем, как уехать на работу, я зашла в кабинет за документами. У меня запищал телефон, извещая о том, что мне на электронную почту пришло новое письмо. Я открыла его.

«Не стоит, не воспринимать моих ребят всерьез, Мурена. Сухой далеко не единственный отморозок. Поиграем? Авто бывает опасным…»

«Кавказцы точно от него. Пугать меня вздумал, су.а?!»

– Федор, зайди ко мне, – сказала я в рацию.

– Да, Настя?

– К нам вернулся наш старинный друг, Федор, – я показала ему сообщение. – Проверяй все машины. Пацанов на полигон ежедневно, ужесточишь им тренировки, хватит им «сопли вытирать». Каждому программу слежения в телефон, я должна всегда знать, где они. Это касается не только наших ребят, но и ребят Артура тоже. Сколько у тебя бойцов?

– Сейчас задействовано 20-ть, всего 50-т, как обычно.

– Все 50-т, в полной готовности. Нужно еще человек 30-ть и нужно это вчера, Федор. В идеале будет иметь резерв, еще человек 20-ть.

– Понял, Настя.

Федор вышел из кабинета, я позвонила Трофиму.

– Привет, Трофим.

– Привет, Настя.

– Как у тебя дела?

– Хе.ово, Настя. Джипарик мой на воздух взлетел, благо с пульта завел, сесть не успел.

– Твою мать! – хрипела я. – Ты остальные машины проверил?

– Проверяю.

– Трофим…

– Я понял, Настя. Я буду осторожен. Встретимся, поговорим.

Я не поехала к себе в офис, а сразу же отправилась в офис Артура. Когда я подъехала, Трофим был уже там. Мы присели к столу, я серьезно посмотрела на него.

– Сменившемуся утром охраннику, повезло меньше чем мне, Настя, – хмуро сказал Трофим.

– Он жив?

– Нет.

Я закрыла лицо ладонями, лихорадочно соображая, как мне быть везде и сразу.

– Насть, – Трофим подошел ко мне со спины и положил ладонь мне на плечо.

– Куда мне вас спрятать, Трофим? – я не боялась, но я реально не понимала, что делать, единственное, что я понимала, это то, что я не дам ему задавить меня.

– Сама знаешь, что бесполезно. Да мать и не уедет. Декабристка она. Будет лучше, если она, вообще, ничего знать не будет. Все, настолько хреново, Настя?

– Хреново, Трофим. Я выставлю охрану везде, где только можно. Внимательно следи за документами, подстава может быть везде. Отцу, пока ничего не говори. Сделать он ничего не сможет. У него там крышу снесет на хрен. Не дай Бог в бега попрет…

Глава 2

Ни каких вопросов по поводу моей беременности мои молодые ребята мне больше задавать не стали, привыкли к моей меняющейся внешности и относились к этому, совершенно, спокойно. Хотя нет, не совсем спокойно, мои молодые мужчины стали видеть во мне женщину, не просто женщину, а беременную женщину, которую принято считать слабой, везде и во всем они старались поддерживать меня, заботится обо мне и не создавать мне лишних эмоциональных переживаний. Мне было приятно их внимание и радовало то, что мои подростки взрослели и в них, по мимо хорошо развитых физических качеств, были видны качества достойных мужчин, среди которых было уважение к женщине.

Туся радовалась, она даже как-то взбодрилась, в ожидании внука. Сеня познакомил нас со своей девушкой, в отличии от меня, Ольга, действительно, хрупкая нежная девочка.

У меня состоялся тяжелый разговор с ее родителями. Я решила, что не стоит с этим тянуть и уже на следующий день поехала в гости к «сватам». Не особо приветливо встретив меня, они неохотно согласились поговорить со мной. Я игнорировала их негативный настрой и вела себя совершенно спокойно. Ради счастья Сени, я перевоплотилась в деловую личность. Я изо всех сил пыталась убедить родителей Ольги в том, что не каждого зэка можно уверенно считать подонком. Не буром и на пролом, как я привыкла это делать, а интеллигентно и цивилизованно, я старалась убедить их в том, что Арсений серьезный и надежный парень и они могут не переживать за Ольгу, отдав ее за Сеню замуж. Еще более сложным было убедить их отложить свадьбу до возвращения Степана, который вернется уже после рождения их внука. Родители Ольги были настроены решительно, мало того, что зять сын зэка, так еще и внук родится вне брака. Для себя они решили, что жизнь Ольги будет намного краше, если она сделает аборт и вычеркнет Сеню из своей жизни, невзирая на то, что аборт делать было уже поздно, они согласны были на преждевременные роды. Я же, посмотрев на Ольгу и видя, как страдает бедная девочка, разрываясь между Сеней и родителями, решила, что не уйду из их дома, пока не решу этот вопрос в пользу молодой семьи. Видя непреклонность родителей Ольги, я улучила момент, когда мы с ее отцом остались наедине. Он пытался сказать мне, что он довольно наслышан о том, кто я и он не желает такой жизни для своей единственной дочери. Интеллигентный чистоплюй ни хрена не хотел слышать, кроме своей гордости. Тогда, мне пришлось объяснить ему, слегка по-другому, что, чего бы он там не думал о Степане и обо мне, я не оставлю его в покое, пока он не позволит Ольге жить с Сеней, не испортив, при этом, отношения с родителями, и ему же самому будет спокойней, если мы решим этот вопрос тихо. Твердолобый баран, которому общественное мнение было дороже счастья собственной дочери, после нескольких часов препираний со мной, понял, что я не дам ему сломать жизнь молодым и все же уступил, не скрывая при этом своего недовольства, но его задетое самолюбие меня уже мало интересовало.

Когда я вернулась от родителей Ольги, Сеня, изнывая от напряжения, ждал меня в гостиной. Я подошла к нему, он с надеждой смотрел на меня, но было видно, что он совсем не уверен. Насмотревшись на зареванную Ольгу, которой отец не давал и слова сказать и, видя сейчас, как сильно переживает Сеня, я понимала, что придушила бы отца Ольги, если бы он не уступил мне.

– Все хорошо, Сеня, – я посмотрела на него. – Я же обещала тебе. Завтра отец Ольги поговорит с тобой и позволит тебе привезти Ольгу к нам домой.

– Спасибо тебе, тетя Настя. Ты не представляешь, ЧТО ты сделала для меня, – он крепко обнял меня, как родную мать. – Я бы не справился сам и никогда не простил бы себе, если бы потерял Ольгу и малыша, который еще даже не родился. Спасибо тебе, родная.

– Вы все сыновья для меня, Арсений, – ответила я, обняв его в ответ. – Я сделаю все, что в моих силах, для того, чтобы вы были счастливы, и я очень хочу, чтобы всегда, в любой ситуации, как бы не сложилась наша дальнейшая жизнь, вы были уверенны в том, что я у вас есть и вы дороги мне, как родные дети.

– Спасибо, тетя Настя.

– И еще, Сеня, ты понимаешь, что если бы я сама не заговорила с тобой, а ты продолжал тянуть, могло бы быть поздно?

– Да, тетя Настя, – снова страх промелькнул в его глазах.

– Не прячьтесь от меня, Сеня. Я могу чего-то не уследить, не потому что мне это не интересно, а просто потому что я не пророк. Я не просто так говорю вам о том, что я должна знать о вас все.

– Я понял, тетя Настя…

Родить Ольга должна была в мае и, с позволения ее родителей, Сеня привез ее к нам домой.

Мне не давал покоя хмырь с озера. Я ловила себя на мысли, что то и дело думаю о нем.

– Федор, – я прошла к нему в кабинет, он сидел за столом.

– Да, Настя.

– Найди ка мне одного хмыря…

– Сделаю, Насть.

Офис Артура был взят под охрану. За Ириной и ее сыновьями велось постоянное скрытое наблюдение. Я находилась в постоянном напряжении, не зная, чего ждать от этого больного урода. Очень переживала, что не смогу доносить своего малыша и это злило меня еще сильнее. С моей стороны все было относительно тихо, со стороны фирмы Артура через месяц меня ждал еще один «сюрприз».

Ко мне в кабинет влетел весьма недовольный Кедрач.

– Мурена, твою мать, я же тебя предупреждал.

– И тебе доброго дня. Я не поняла, в чем проблема?

– Проблема в том, что последние две поставки опять не проплачены.

Я взяла телефон и созвонилась с Трофимом.

– Трофим, что у нас с оплатой «Форсажу»?

– Прошлый месяц закрыли полностью. Я лично ездил в банк.

– Ясно, Трофим, – ответила я и отключилась, понимая, кто мог постараться, чтобы эта оплата не прошла.

– Че, Мурена, опять непонятки?

– Сколько я тебе должна?

– Меня ни хрена не устраивают, такие сбои. Ты понимаешь, что ты сбиваешь мне работу?

– Понимаю. Я предлагаю тебе работать с наличными по предоплате.

– Еще один косяк, Мурена, и работать с тобой я больше не буду. И ни кто работать с тобой не будет.

– Я тебя услышала, Кедрач…

… Как я и предполагала, платеж не прошел, потому что в банке кто-то очень помог ему не пройти, я прекрасно понимала кто.

Вернувшись вечером домой, я присела с Федором у камина.

– Что с хмырем, Федор?

– Нет его, Настя. В Ивановске точно. Пробиваю Ижевск.

– Сученок куда он смылся?…

Едва уладив вопрос с личной жизнью Сени, меня ждал еще один сюрприз, связанный с семьей Степана.

Мы с Кириллом и Вадимом сидели в кабинете. У ребят были ко мне вопросы по учебе, я объясняла им то, чего они не понимали, как правильно поступить и как делать не стоит, чтобы правильно рассчитать планировку объекта, затраты на его строительство и его окупаемость после. Раздался телефонный звонок, я взяла трубку.

– Настя? – раздалось в ней.

– Да. Я слушаю, – ответила я.

– Это Наталья. Настя, мы можем увидеться с тобой?

– На это есть причины? – сухо спросила я.

– Настя, пожалуйста, мне нужно поговорить с тобой, – просила Наталья.

– Хорошо. Я перезвоню тебе, – ответила я, думая о том, что же понадобилось Наталье спустя пять лет, в течении которых, она ни разу не позвонила своим сыновьям.

– Спасибо, Настя, – сказала она, я отключила трубку и посмотрела на своих ребят.

«Они не родные мне, я не видела, как они росли, они со мной всего несколько лет, но моя душа прикипела к ним, я люблю их, как родных сыновей. Не смотря ни на обстоятельства, ни на то, что характер у меня жесткий, и после смерти Марика сердце мое стало «холодным», а душа жестокой, и в душе и в сердце у меня осталась любовь и тепло к детям. Именно дети не дали мне окончательно превратиться в робота без чувств и эмоций и я все что угодно готова сделать, чтобы они чувствовали родительское тепло и заботу. Ни что на свете не заставит меня отказаться от моих ребят. Шестеро молодых парней, у меня хватает и сил, и тепла, и терпения ни них всех. Как могла Наталья бросить своих сыновей, именно тогда, когда была им так нужна? О чем теперь она хочет поговорить со мной?»

– Все хорошо, Настя? – спросил меня Кирилл.

Я и сама не поняла, что уже минут десять сижу и молча смотрю на них.

– Да, ребята, все хорошо. На чем мы остановились?…

На следующий день я позвонила Наталье, мы договорились о встрече, днем в кафе.

Когда я вошла в кафе, Наталья уже была там. Я подошла к столу, за которым она сидела.

– Здравствуй, Настя, – сказала она.

– Здравствуй, Наталья, – ответила я, присев к столу. – Я слушаю тебя.

– Настя, я все понимаю, ты вправе осуждать меня…

– Наталья, я не люблю долгих и ненужных объяснений, и ты это знаешь. Давай ближе к делу.

– Я очень хочу увидеть сыновей, – прямо сказала она.

– Наталья, за эти пять лет, ты ни разу не позвонила им, а они ждали твоего звонка, они скучали по тебе. Где ты была, когда была им нужна? – спокойно спросила я.

– Когда посадили Степана, я очень боялась, что меня могут убить, боялась выходить из дома и оставаться в доме одна. Этот страх сломал меня, я любила Степана… У меня не хватило смелости сказать ему в глаза, что я разрушила наше с ним счастье и просто хочу сбежать из этой страны, подальше от всей этой крови и криминала… Когда я уехала из России, я была уверенна в том, что даже если дети не захотят жить со мной, то будут часто прилетать ко мне в гости, но когда мы с Максимом прилетели в Эмираты, он запретил мне даже звонить сыновьям и вообще упоминать о них. Тогда я поняла, что потеряла самое дорогое, что было у меня в жизни. «Глаза мои открылись», но было уже поздно.

– И ты все равно осталась с ним?

Наталья посмотрела мне в глаза.

– У нас ничего не было с ним, Настя. Максим директор фирмы, в которой я работала. У нас с ним был заключен контракт на пять лет, из-за которого мы и улетели в Эмираты. Я нужна была ему как специалист, как женщину он меня не воспринимал, считая меня недостойной его. Я сразу сказала, что без детей я никуда не полечу. Он сказал, что устроит жизнь и мне и детям, он готов был обещать мне что угодно, лишь бы я подписала этот контракт. Подписав его, я подписала себе приговор, разорвать его я не могла, в таком случае Максим мог потерять не только солидную сумму, но и свою голову. Заключив контракт, он не оставлял меня без надзора ни на минуту. Когда он запретил мне звонить детям, я сказала, что улетаю обратно в Россию. Избив меня до полусмерти, он приставил ко мне двух охранников, сказав, что если я дернусь еще раз, по окончанию контракта, он просто пристрелит меня. Я боялась даже думать о том, что могло бы быть с ребятами, если бы они улетели со мной. Все эти пять лет я жила под конвоем и молила Бога о том, чтобы сыновья когда-нибудь простили меня. Месяц назад контракт закончился, и я вернулась в Россию.

Я смотрела на Наталью, ее измученное лицо, я видела, что она, действительно, жалеет о том, что потеряла свое настоящее счастье. Не ценила, не берегла то, что было дано от Бога, и поняла это слишком поздно. Я не понимала ее, но мне стало жаль ее. Слабая женщина, которая не смогла уберечь своего счастья, не понимая, что бежать от судьбы бесполезно, судьбе нужно противостоять, а счастье свое беречь то, которое есть, а не искать лучшей жизни.