Душа дьявола, сидевшая во мне, напомнила о том, что она жива. Я чувствовала, как все тело наливается силой, а в глазах появляется дикий звериный блеск, когда я думаю о Кабане, единственное, чего я боялась – как все это отразится на ребенке.

В дверь постучал конвоир. Мы встали со стульев, Артур крепко обнял меня.

– Настя, плевать на АЗС, плевать на бабло. Береги себя, я прошу тебя.

– Прорвемся, Артур.

– Звони мне, Настя. Не держи меня в «темноте».

– Хорошо.

Артур вернулся в камеру, я в комнату свиданий, где меня ждал Степан.

Мы снова присели к столу.

– Как ребята Ильи, Настя? – спросил меня Степан.

– Нормально, Степа, с вашими ребятами сдружились, мне особо забот не доставляют. Хорошие ребята, на Илью похожи и не только внешне. Скажи мне, Степа, они, действительно, не знают, как погиб Илья?

– Насколько я знаю, нет. Кроме нас ведь ни кто ничего не знал, а мы отцу Ильи ничего такого не говорили, отморозки в подворотне и все. У тебя какие-то подозрения?

– Да нет, Степа, просто все это может всплыть, как они к этому отнесутся, я не знаю. И я, и они, мы уже привыкли к тому, что я их родитель, у нас крепкие доверительные отношения и я бы очень не хотела, чтобы они испортились из-за какой-то суки. Может мне самой с ними поговорить, как думаешь? Я не хочу, чтобы они сочли отца предателем, а со стороны, могут преподнести именно так.

– Да, Настя, хреново это все, как бы там не было, Илья был хорошим мужиком, ребята, рано или поздно, узнают правду и будет лучше, если им об этом скажешь ты.

– Вот и я так думаю, – ответила я и замолчала.

Я посмотрела на Степана, мне нужно было поговорить с ним о Наталье. Он очень переживал, когда она бросила его, мне очень не хотелось бередить его душу снова, но сказать я ему все-таки должна. Степан посмотрел на меня.

– Настя, ты хочешь мне что-то сказать? – спросил он, после того как я минут пять молча смотрела на него.

– Я должна, Степа… – вздохнув, сказала я. – Наталья вернулась в Ижевск. Счастливой жизни без вас у нее не вышло.

Степан помрачнел и хмуро смотрел на меня.

– Ты встречалась с ней? – спросил он.

– Да. Она умоляла меня поговорить с ребятами, я поговорила с ними, убедила их хотя бы просто выслушать ее. Они виделись с ней, поговорили, но… Хреново ей, Степа, понимает, что натворила и понимает, что уже вряд ли сможет, что-то исправить.

Степан сжал мои ладони своими и продолжал хмуро смотреть на меня, ему было больно, я видела это.

– Степ, я должна была сказать тебе об этом… а ребята, она все же их мать, Степа.

– Нормально, Настя, – сказал он и опустил голову на наши ладони.

Я, как в прошлый раз, одну свою ладонь положила ему на голову.

– Степ, – осторожно спросила я. – Ты все еще любишь ее?

Он поднял голову и, сжимая мою ладонь, посмотрел мне в глаза.

– Очень люблю, Настя.

– Детей увезти, я ей не дала, Степан. Ее вина перед ними в том, что она даже не звонила им все эти годы, хоть и могла найти способ общаться с ними. И сбежала она не потому что мужик у нее появился, а потому что до одури боялась за свою жизнь. Она предала тебя и ребят, бросив вас и сбежав, тогда когда была очень вам нужна, но сбежала она не к мужику, а к новой спокойной жизни, которой у нее не вышло. Решать лишь тебе, Степан. Я не оправдываю ее напротив, я ее искренне не понимаю, но я знаю, как сильно ты любил ее. Я вижу, как больно тебе до сих пор и больно тебе не потому что она бросила тебя, а потому что ты не можешь забыть ее. И вряд ли, ты сможешь еще кого-то так сильно полюбить. Все мы грешники, Степан. Порой лучше один раз переступить через свою гордость, чем всю жизнь страдать в гордом одиночестве, но это лишь мое мнение, решать тебе. От себя я могу сказать тебе лишь одно, невыносимо тяжело быть в этом мире совсем одному. Посмотри на Данилу, у него, вообще, без вариантов, он уже никогда не сможет вернуть Веру. Ты не хуже меня знаешь, Степан, исправить в жизни, можно все, кроме смерти… – я посмотрела на Степана, хотела рассказать ему о своих подозрениях, но раздумала. Зачем напрягать его еще сильнее, ему и так тяжело.

Мы так и просидели со Степаном до утра. Сутки закончились, нам нужно было уезжать.

– Держись, Настя, – сказал мне Степан, обнимая меня на прощание.

– Прорвемся, Степа, – уверенно сказала я.

Вернувшись со свиданки, Глеб снова собирался ехать в Ивановск, у камина сидели ребята и он позвал меня в кабинет. Мы вошли и присели на диван.

– Ты что-то хотел, Глеб? – спросила я.

Он печально посмотрел на меня и положил свою ладонь мне на живот.

– Как ты, Настя? – тихо спросил он.

– Нормально, Глеб. Нормально, – так же тихо ответила я, положив свою ладонь поверх его.

– Настя, ну почему ты не хочешь поговорить с ним? Я просто видеть не могу, как вам обоим хреново.

– Глеб, ты знаешь меня лучше всех и ты прекрасно понимаешь, что я не сделаю этого, тем более сейчас.

– Богдан – мужик, Настя, здравый и крепкий. Почему ты не хочешь позволить ему быть рядом? Он ведь любит тебя до смерти.

– Именно поэтому я не сделаю этого. Он нормальный человек и живет нормальной жизнью. Я не могу, Глеб, просто не могу.

– Ты готова забыть его?

– Я не готова впустить его в свою шальную жизнь… Я никогда не смогу забыть его и начать жить в третий раз, но я очень боюсь сломать Богдану жизнь, этот страх сильнее меня. Пройдет время, Богдан забудет меня и все у него будет хорошо, – тихо сказала я, мне снова хотелось плакать, мне всегда хотелось плакать, когда я думала о Богдане, я еле сдерживалась, чтобы не сделать этого.

– Ну, а как же ты, Настя?!

– А я очень даже не уверена, что смогу пережить встречу с Кабаном и это еще один повод для того, чтобы Богдан забыл меня, как можно скорее.

– Настя, его может и нет уже, – как родной брат, Глеб крепко обнял меня.

Я не выдержала и уткнулась носом ему в грудь.

– Я так хочу увидеть его, Глеб, – из глаз моих покатились слезы.

– Ты обязательно увидишь его, Настя. Я прошу тебя, не плачь.

– Это все беременность, ты же знаешь.

– Да нет, Настя, на этот раз это не только беременность… Богдан любит тебя и ждет, вы обязательно будете вместе.

– Глеб, не смей ему ничего говорить.

– Не буду, Настя, но если он сумел разбудить в Мурене Настеньку, значит все это не просто так.

– Глеб, он даже не знает, кто я и полюбил он не Мурену. В Ивановске, я была совсем другой…

– Настя, ты сама себя только не обманывай. Он примет тебя любой, и ты бы так не страдала, если бы не понимала этого, ты бы не боялась впустить его в свою жизнь, зная, что он не примет ее.

Несколько минут мы с Глебом сидели молча. Потом он выпустил меня из объятий и серьезно посмотрел на меня.

– Ты сказала, тем более сейчас. Что сейчас? Что ты скрываешь от меня, Настя? – Глеб возмущенно смотрел на меня, я поняла, что скрываться дальше нет смысла.

– Глеб, прости меня.

– Что?!

– Он вернулся…

– Была б ты мужиком, Настя, я бы разбил тебе рожу! – возмущенно сказал Глеб, выслушав меня.

– Глеб, ты не посмеешь уехать из Ивановска. Я прошу тебя, Глеб, не бросай их.

– Настя, твою мать!…

– Я буду звонить тебе, Глеб…

Глава 3.

Спустя два дня, мне снова пришло сообщение:

«Я помню о тебе, Мурена! Мы встретимся с тобой! Жди указаний!»

«Мерзкий больной ублюдок, – думала я. – Какого ж хрена, тебе надо? Кровь мою вздумал пить? Смотри не захлебнись, пи.ор!»

Федор продолжал тренировать ребят, не объясняя причин ужесточившихся тренировок, да они и не спрашивали, Настя сказала – значит, так надо.

Ольга родила в срок хорошенького здоровенького мальчика – Тимофея. Туся помогала ей с малышом, но теперь и родители Ольги часто бывали у нас.

«Вот, теперь и родители Ольги, – думала я. – Все не правильно? Все не вовремя? Все правильно! И все вовремя! Просто какой-то больной урод считает себя неуязвимым вершителем судеб! Что ж, мы еще посмотрим, кто из нас вершитель!»

Через две недели после свиданки с Настей к Артуру приехали Олег и Платон. Артур был очень рад видеть друзей, но настроение его было весьма паршивым, как и настроение Степана и Данилы, которых Артур поставил в курс их дел, после того, как Настя уехала.

С час друзья рассказывали Артуру о своих делах. Артур радовался за них, но все равно оставался хмурым.

– Артур, – Олег внимательно посмотрел на него. – Допустить мысль о том, что ты не рад нас видеть, я просто не могу. У тебя какие-то проблемы?

Артур посмотрел на друзей и понял, что они не в курсе не только того, что происходит в жизни Насти, но и того, что происходит в его жизни.

– Вы Настю давно видели? – хмуро спросил он.

– Да уже давненько не встречались. Созваниваемся. На фирму к ней заезжали, по стройке уточнить, так там сейчас Марк рулит, сказал, что Настя на больничном.

– На каком больничном, не уточнил?

– Нет. Что-то серьезное?

«То, что Настя беременна, они, похоже, тоже не в курсе»– подумал Артур.

Артур закурил и несколько минут сидел молча.

– У меня в Ижевске серьезные проблемы и у Насти тоже. Вернулся тот, кто перевалил наших ребят…

– Настя, почему молчит? – хмуро спросил Олег.

– Она, в принципе, никогда и ни кого ни о чем не просит. Многие в Ижевске уважают Настю, многие встанут за нее, но я единственный, к кому бы она позволила себе, обратиться за помощью. Сейчас…

– Что сейчас? – Платон серьезно смотрел на Артура.

– Она права, у вас будут проблемы… С Кедрачом она вроде договорилась. Уточните короче.

– Че за больничный? Что с Настей сейчас? – спросил Платон, не скрывая своих переживаний.

Артур снова закурил.

– Беременна она.

Платон помрачнел, но сейчас его больше интересовала хреновая ситуация Насти.

– Глеб в Ивановске, – продолжал Артур. – Друзья сидят. Две семьи и две фирмы на ее плечах. Ее давят, как клопа, а ей рожать в этом месяце. Такая вот хе.овая у меня ситуация.

– Че муж?

– Нет у нее мужа и не будет, пока она воевать не прекратит. А воевать, она не прекратит никогда…

Не зная, чего ожидать от этого урода, я обложила охраной все крупные строящиеся объекты, в том числе и торговый комплекс Платона.

Я сидела в кабинете в кресле, развернув его от стола в сторону окна. До рождения малыша осталась неделя, он очень не спокойно вел себя и все время ворочался. Я гладила свой живот и разговаривала с ним, уговаривая его потерпеть еще совсем немного. Я даже не знала, кого я ношу мальчика или девочку. Ни одно УЗИ не показало пол, малыш все время отворачивался. Мне было абсолютно все равно. Единственное, о чем я молила Бога, чтобы малыш родился здоровым и очень надеялась доходить последние дни спокойно. Моя беспомощность, выбивала меня из колеи. Я старалась сдерживать гнев и ярость, чтобы хоть немного меньше вредить малышу и на глаза наворачивались слезы обиды, эмоции выливались из меня, как могли. Я очень хотела к Богдану, очень хотела, чтобы он поддержал меня… очень хотела, чтобы он был рядом… Но этого не будет никогда. Никогда в моей жизни не будет опоры… никогда…

Мне было очень тяжело. Я очень боялась, что этой схватки я не выдержу. Не смогу уберечь молодых ребят. Я видела, как сильно переживает Марк и не хотела нагружать его еще больше. Общаться с боксерскими грушами я сейчас не могла, выпить тоже не могла и когда мне становилось совсем погано, я уходила в кабинет и давала волю своим эмоциям. Так и сейчас, я очень хотела прижаться к Марку, как маленький ребенок, и разделить свою боль с ним, но я очень боялась, что его сердце просто не выдержит. Глеба тоже рядом нет. Я сидела в кабинете одна. Один на один со своей болью. По щеке покатилась горькая жгучая слеза…

Марк тоже сидел один. Один на один со своей болью. Он видел, как плохо Насте, он понимал, что она жалеет его и поэтому ни чего ему не говорит. Он очень хотел поддержать ее и от того, что она замыкалась в себе ему становилось совсем тяжело.

Входная дверь открылась, Марк посмотрел на нее.

– Здорова, Марк.

– Здорова, – ответил он.

Платон, Олег, Рустам, Гордей и Игнат присели с Марком у камина.

– Что, Марк, воевода наш дома?

– Дома, – хмуро ответил Марк.

– Поговорить с ней можно?

– Попробуй. У меня, в последнее время, это хреново получается. В кабинете она.

Платон встал с кресла и прошел в кабинет.

– Привет, Настя. Можно?

Меньше всего, я ожидала увидеть Платона.

– Я не вовремя, Насть? – он подошел ближе.

– Привет, Платон, – продолжая сидеть к нему спиной, ответила я. – Извини, ты действительно, не вовремя.

Впервые, за все время их общения, Платон слышал, что стальной и всегда уверенный голос Мурены дрожит. Сердце Платона, которое все еще очень любило Настю, сжалось в его груди в комок. Он готов был принять то, что Настя счастлива с другим, но слезы любимой женщины были невыносимы для него. Он подошел, развернул кресло, в котором сидела Настя, к себе и замер. Такой он точно не ожидал ее увидеть – серое измученное и осунувшееся лицо, полные боли и красные от слез глаза.

– Настя, – он присел рядом со мной и взял меня за руки.

Я взяла себя в руки и более уверенно посмотрела на него.

– Извини, Платон, не в форме я, слегка.

Я встала из-за стола и присела на диван, Платон присел рядом.

– Что ты хотел, Платон?

– Да, блин, поговорить пришел, да спросить, как твои дела. Вижу, что хреново, – вздохнув, ответил Платон.

– Нормально все. Не обращай внимания. О чем поговорить хотел?

– Спросить хотел, чем я так сильно провинился перед тобой? За что, ты так обидела меня? – он серьезно смотрел на меня.

– Ты о чем? – я положила ладони на живот и выразительно посмотрела на него.

– Совсем не об этом. В этом плане, я искренне рад за тебя. Я о том, что я поверил тебе, Настя. Поверил в то, что могу быть твоим близким другом. Я был уверен в этом.

– Платон, ты и есть мой близкий друг. И ты, и ребята твои. Я не пойму ни хрена, где я косо въехала?

– Ты конкретно косо въехала, Настя, – жестко ответил Платон, он очень не хотел обижать ее, но он видел, как ей тяжело и не мог держать себя в руках. – Если мы твои близкие друзья, какого хрена ты не сказала, что ситуация у тебя конкретно дерьмовая? Знаю я, что ты охренеть, какая самостоятельная, но тебе ведь реально тяжело!

– Прекрати орать на меня, – так же жестко сказала я.

– Извини, Настя, – вздохнув, сказал Платон. – Идем, ребята ждут.

Мы вышли из кабинета и прошли до камина.

– Здорова, Настя.

– Привет, – ответила я им и присела в кресло.

– Че это ты нас бойцами обложила? – Олег говорил мягко, но весьма серьезно смотрел мне в глаза.

– Чтобы хулиганы не хулиганили, – сухо ответила я.

– Хорош, Настя. Рассказывай.

– Не хрена там рассказывать, – я уже поняла, что они в курсе и кто поставил их в курс, я тоже поняла. – Уроду этому я нужна, – жестко сказала я. – Вам семерых друзей ваших мало было? Он будет валить всех, пока не завалит меня. Вы что не понимаете этого?

– Настя, кем бы не был этот урод, должен он не только тебе, – уверенно сказал Рустам.

– Или ты считаешь, что этот гребаный торговый комплекс нам дороже тебя? – поддержал его Игнат.

– Хорош, давить на меня, – сухо ответила я.

– Настя.

Я посмотрела на них.

– Я не хочу, снова хоронить друзей, людей, которые готовы жизнь за меня отдать, – хрипло сказала я. – Лишь потому, что этому больному уроду нужна именно я. Я, а не вы. Рано или поздно, он объявится сам. И если я не вывезу, то погибну лишь я. Я просто не вынесу, если из-за меня погибнет еще кто-то. Я не дам ему этого сделать, чего бы мне это не стоило. Я не дам ему валить моих друзей, – жестко сказала я и замолчала.

Ребята хмуро смотрели на меня, какое-то время мы сидели молча. Запищал ноутбук, стоявший на столе. Я открыла его, мне снова пришло сообщение.

«Торопись, Мурена! Твои сыновья ждут тебя!»

Кровь закипела в моих жилах, мышцы напряглись так, что, казалось, готовы были полопаться. Я молча прочитала сообщение и взяла рацию.

– Федор, где ребята?

– В боулинг ушли.

– Отсвечивай, твою мать, в какой! – жестко сказала я, положила рацию и взяла телефон.

– Алло, Трофим. Что дома?

– Вроде тихо.

– Братья где?

– С твоими в боулинг ушли.

– Встряхивай бойцов и из дома не смей никуда выходить.

Я убрала телефон, ко мне подошел Федор.

– В карьере, Настя. Все. Сыновья Артура тоже.

– Газель готова?

– Да.

Я направилась к двери.

– Настя?!!!

– Даже не вздумайте останавливать меня! – жестко ответила я и вышла на улицу.

Ребята вышли следом. Я села в Хаммер и рванула в карьер. Натянуть на меня бронник было уже не реально. Мне было наплевать вернусь ли я домой, все мои сыновья были в руках этого больного отморозка.

Въехав в карьер, мы увидели там группу людей человек 15-ть. Трое впереди, остальные метрах в 10-ти за ними. Чеченцы. Трое из них были те, которые приходили в офис к Трофиму. Я прошла вперед, за мной ребята, за ними бойцы. Сразу за тремя чеченцами стояли мои молодые орлы, к головам которых были приставлены стволы.

– Мурена, – гнусаво заговорил чечен. – Меня интересует лишь один вопрос. Как сильно ты любишь своих отпрысков?

Я смотрела на сыновей и понимала, что я ни чего не могу сделать в этой ситуации. Я просто не успею.

– Я отпущу их, – продолжал чечен. – Но ты сегодня останешься здесь. Имей в виду, если твои бойцы посмеют открыть огонь, я взорву твой дом и дом Артура тоже, – он показал мне два пультика дистанционного управления и спрятал их в карман. – Ты готова сдохнуть ради них здесь и сейчас?!

Я подошла ближе к нему. Платон с ребятами, скрепя зубами, остались стоять на месте.

– Отпускай ребят, – уверенно сказала я, злобно посмотрев на него.

Он махнул своим и они отпустили моих ребят.

– Корней, уводи ребят и не вздумай открыть огонь, – я посмотрела на него, Корнею не важны были слова, он понимал мой взгляд.

Корней с сыновьями отошли к бойцам.

– Все, Мурена! Кончились твои дни! – чеченец с силой взял меня за волосы. – Жаль папаша твой этого не видит. Смотрите щенки Муреновские! Нет больше вашей мамаши! На колени, су.а! – гневно хрипел он, держа меня за волосы, он пытался склонить меня к земле.

Собрав в кулак всю свою ненависть и ярость, я опустилась перед ним на колени. Я готова была вынести, что угодно, лишь бы сыновья остались живы, единственное, чего я боялась – родить прямо у ног этого урода. Продолжая держать меня за волосы, он запрокинул мою голову и поднес к моему горлу нож, надавил на него, на моей шее выступила кровь. Он вполне мог убить меня, если бы сделал это сразу, но он решил поиздеваться надо мной.

Полными ужаса глазами, молодые ребята смотрели на меня. Я видела – они не боятся чеченцев, они до одури боятся за мою жизнь.

– Мама, нет!!! – не выдержал Вадик, мой младший сынок.

«Мама – эти слова окутали мою душу теплом, мама – за то, что было вложено в эту фразу не страшно и трижды умереть. Мама – Вадик сказал за всех, все они думали и чувствовали одно…»

– Да, сучата! – издевался над ними чечен.

Чувствуя свое превосходство, он потерял бдительность, он убрал нож в чехол, решив продолжить издеваться над нами. Он прекрасно видел, что мои ребята очень хотят порвать его и не могут этого сделать. Он злорадствовал, упиваясь своим превосходством. Продолжая держать меня за волосы, он поднял меня с колен. Поставив меня перед собой, он, укрепив кулак кастетом, два раза съездил мне по лицу, и развернул меня к сыновьям, чтобы они видели мое окровавленное лицо.