Поверить не могу, что наш багаж отправили в другой город! Проблемы одна за другой окунают меня в сугробы.
Даниил, конечно, в этом не виноват, но мне же нужен крайний. Тем более это именно он положил пауэрбанк и мой зарядный шнур в чемодан, который теперь гуляет неизвестно где. Поэтому именно на него я и смотрю, как на катастрофу.
– Кажется, мне перезванивал кто-то из твоих родственников, – оповещает Даниил, пока мы торчим в аэропорту в ожидании возвращения багажа. – Когда телефон был в режиме полета.
Режим полета… Как мило. Мою дочь сопровождает какой-то подозрительный тип, а Даниил ставит телефон в режим полета. Может, он и станет хорошим отцом. Когда-нибудь. Но сначала ему придется пройти долгий курс адаптации к новым реалиям. У родителей может быть только один режим – режим бешеной птички двадцать четыре на семь.
Кажется, я улыбаюсь ему. Или это просто лицо сводит одним большим, мощным нервным тиком.
Выхватываю телефон у него из рук и вижу пропущенный от тети. Перезваниваю. Один гудок. Другой. Третий. Никто не отвечает. Губы уже не кусаю, а жую от волнения. Наконец, слышу хриплый голос дедушки.
– Деда, слава богу, куда вы все запропастились?!
– Ась?! – переспрашивает он и кряхтит, очевидно, поднося тетин мобильник к другом уху – тому, которое слышит. – Лидонька, это ты, внуча?
– Да-да, дедуль, это я. Где тетя? Что там с Елкой?
– Елку вчера кот снес. Все гирлянды по дому растащил…
Шлепаю себя по лбу.
– Да я про Елину, дедуль! Она уже дома?
– Так Валя встречать ее пошла. Опять раздетая выскочила, будь она неладна. С малых лет такая. То шапчонку сымет, то рукавицы. А морозы-то у нас нешуточные. Цапают. Вот ходит потом с соплями. Зелеными…
– Дедуль, а кто ее привез? – перебиваю я его, а то это надолго.
– А я почем знаю? Погодь, в оконце погляжу. – Дедушка снова кряхтит, перебирая больными ногами по дому. – Ох, метель-то разыгралась. Свету белого не видно. Мужичонка там какой-то. Пуговка твоя с Валей. Ты сама-то когда прилетишь?
Я облегченно выдыхаю. Елка дома. Напрасно дергалась. Тетя просто попросила кого-то побыть временным папой для моей крошки.
– Я уже в городе, дедуль. Скоро буду.
Возвращаю телефон Даниилу и чувствую, как спадает напряжение с мышц. Как будто только что шампанское мандаринкой закусила.
– Все в порядке?
– Да! – счастливо отвечаю я. – Дань, ты извини, что я иногда такая… возбудимая.
– Мне это даже нравится. – Он поблескивает переливами гирлянд с большой наряженной елки посреди аэропорта в своих выразительных глазах. – Ты горячая девушка. Любой лед растопишь.
Щеки вспыхивают от такого комплимента. Я же до сих пор вела себя прилично. Лишнего себе не позволяла. Следила за каждым словом, шагом, жестом. Даже в постели себя контролировала, чтобы и Даниилу уверенности в себе внушить, и не показаться ему фригидной. Хотя все еще теплю надежду, что мы оба недостаточно раскрылись друг перед другом. Ведь всю жизнь имитировать кайф я не смогу.
– Ну что, пойдем за багажом, а потом за уткой?
Я целую его в щеку и киваю. Все равно он у меня хороший. Идеального искать бессмысленно. Таких не бывает.
Забрав свои чемоданы, вызываем такси и прямиком едем на ферму. Владелец целого утиного хозяйства посмеивается, когда слышит, что нам нужен красивый молодой селезень. Обычно в это время года у него покупают общипанных и замороженных птиц, чтобы набить их яблоками и подать к столу. А нам приспичило заняться разведением собственной фермы.
– Час назад, – рассказывает он, провожая нас к утепленному курятнику, – продал тут одним хорошего селезня. Искали друга для утки. Тот уж больно понравился девчушке, а я не хотел продавать его. Но батька ее не поскупился. Заплатил, как за целого барана.
– Мы тоже выберем хорошего, – улыбается мне Даниил. – Ничем не хуже.
– Ну вот! – мужчина вводит нас внутрь теплого курятника и провожает к клетке с утками. – Все, что осталось. Того не отдам. Стар он. Издохнет скоро. Я его на тушенку пущу. – Указывает на крупную птицу в углу. – Тот молодчик мне самому нужен. Уток-то кто топтать будет? – посмеивается, гордясь ярким красавцем. – Вон того отдам.
Мы смотрим на худого, облезшего, хилого селезня. Мой дедушка десять лет назад бодрее него выглядел.
– Увы, ничего другого предложить не могу. – Разводит руками фермер. – Всех лишних переколол. Полная морозилка. Хотите уточку к столу? Самую лакомую выберу.
Мы с Даниилом переглядываемся. Опять искать объявление, звонить, спрашивать, ездить, смотреть времени уже нет. И так стемнело, пока мы сюда добрались. Во многие хозяйства и вовсе дорог нет. Все заметено. К утру расчистят, не раньше.
– Ну-у-у… – размышляю я вслух. – Гадкий утенок тоже утенок. Мы его откормим, выходим, и он станет прекрасным лебедем.
– Думаешь? – сомневается Даниил.
– Видел бы ты меня в студенческие годы. Этот селезень гораздо симпатичнее.
– Не верю, – смеется он. – А сколько просите за него? – интересуется у фермера.
Тот тяжко вздыхает и говорит:
– Да так берите. На суп его не пустишь. Кости да пеньки от перьев. Не выживет он тут. Помрет к весне.
– Что скажешь? Сможет Елка его полюбить? – спрашивает Даниил.
– Она Дусю птенцом нашла. Выходила. И этого выходит, – уверенно улыбаюсь я ему.
– Берем, – кивает он фермеру. – Коробочку сообразите?
Через десять минут мы уже везем Елке бесплатного хрипящего селезня. Не знаю, что сильнее напрягает меня в этой ситуации. То, что птица вот-вот сама в суп попросится. Или то, что Даниил ни рубля фермеру не дал. Чисто из приличия мог бы сто рублей оставить.
Опять я ищу недостатки там, где их нет! Мой парень сумел найти для ребенка подарок, не заплатив ни копейки! Я гордиться должна тем, какой он находчивый, а я нос ворочу. Как будто где-то лучше найду.
Такси паркуется возле соседского дома, потому что возле нашего стоит чужая машина. Крутой белый внедорожник, уже припорошенный снегом.
Даниил присвистывает, обойдя этого дорогого зверя.
– У твоего кузена отличный вкус.
– Это не его машина, – отвечаю я, волоча за собой два чемодана. – Понятия не имею, какой индюк здесь припарковался.
Толкаю низкую калитку и пропускаю вперед Даниила с коробкой в руках.
– Может, надо было ленточкой повязать? – начинает колебаться он, поднимаясь по ступенькам крыльца.
– Поверь, птичка от этого краше не станет. – Я поднимаюсь следом, открываю дверь и впускаю своего жениха в прохладную веранду.
Чемоданы оставляю здесь. Сил уже нет таскаться с ними. Сейчас важнее искупить вину перед дочерью и представить Даниила всей семье.
Натянув на лицо улыбку, открываю внутреннюю дверь, ведущую сразу в просторную гостиную, где бабуля сидит в своем кресле-троне перед телевизором, а дедуля делает ей массаж ног.
С лестницы сбегают мои горластые племянники. Мелкий снова что-то стащил у своей сестры и спешит всем показать. Мой кузен с кем-то трындит по телефону, расхаживая из стороны в сторону и жестикулируя. Его жена с полотенцем на голове пилит ногти, разложив весь свой маникюрный набор на низком столике перед диваном.
Я стряхиваю снег с шапки и, прочистив горло, привлекаю к нам с Даниилом всеобщее внимание.
– Всем привет! Вот… познакомьтесь… Это Даниил. Мой жених и…
Из кухни показывается тетя с посеревшим лицом. А вслед за ней моя лапочка-дочка. Сердито и недоверчиво глядя на Даниила, вытягивает за собой на свет того самого мужичонку, из-за которого у меня мутнеет в глазах.
Грохот моего упавшего на пол тела, пожалуй, последнее, что я слышу, проваливаясь в глубокий обморок.
Однажды я брал упитанного барашка. На шашлык. Прокладывая себе дорожку поровнее к выигрышу тендера. Вот этот селезень, в которого с первого взгляда влюбляется моя фиктивная дочь, вылезает мне в цену того барашка. Но чего только не сделаешь под давлением: «Папочка, ты же меня любишь?»
Молодец, малявка. Пробивная. Всего в жизни добьется.
– Как мы его назовем? – интересуется она, болтая ножками по пути домой.
Везет ей. На внедорожнике продирается сквозь сугробы. Уже мимо третьей застрявшей маршрутки проезжаем. В одной из них сейчас могла торчать эта новогодняя Елка.
– Ты хочешь дать имя утке? – улыбаюсь, выворачивая руль на крутом повороте.
– А чем он хуже других? Такой же человек. Может, Пол?
– Пол? Он у тебя ирландец?
– Почему? – забавно хмурится.
– Пол – ирландское имя. Выбери славянское. Назови Велесом, – предлагаю, вспомнив своего песеля из далекого детства. Лучший дружище, каких я знал. – Дуся и Велес звучит куда гармоничнее.
– Хм… – Опять постукивает пальчиком по подбородку. – Океюшки. Будет Велесом.
– Куда ехать-то? – уточняю у нее, у каких ворот парковаться.
– Вон мой дом! – Тем же пальчиком тычет в сторону двухэтажного дома из бруса.
С виду симпатичный. Небольшой дворик с низким заборчиком. Прочищенная тропинка. Уютное крыльцо, украшенное еловыми ветками и подсветкой. Мансарда под крышей. Мигающие гирлянды во всех окнах. От дома так и веет праздником, теплом, душевностью. Даже дико становится. Мой Новый год – это обычно пальмы, песок, отшлифованная телка.
– А можно мне попибикать? – просит Елка, прыгая с заднего сиденья на переднее.
– Ну, попибикай, – разрешаю и отодвигаюсь, позволив ей нажать на кнопку звукового сигнала.
Счастья полные штаны. Могли бы ее губенки сильнее расширяться, так до самого затылка разъехались бы в улыбке. Оказывается, не только пацанам папаши нужны. Девчонкам тоже хочется за руль, на рыбалку или просто попонтоваться с батей за руку.
– Ты, наверное, бандит, да? – вдруг вгоняет меня в ступор Елка.
На секунду торможу.
– Только у бандитов такие крутые машины.
– Я весь день незаконно называю себя твоим отцом. Походу, да, теперь я бандит, – улыбаюсь ей. – Пошли. Закинем твоего Велеса к Дусе. Мне еще за цветами надо успеть.
Но от цветочного меня теперь отделяет еще одна остановка. Автомойка.
Наш дорогой Велес умудрился вылезти из коробки и засрать мне весь багажник. Увидев результат его переезда, Елка присвистывает и отворачивается, пряча от меня свои красивые бесстыжие глазенки.
– Блестяще, – выдыхаю я, мысленно напоминая себе, что я сам в это ввязался.
Прошел бы мимо девчонки, и сейчас Полина отрабатывала бы на моей карамельной трости свои умения благодарить за всякие цацки. Но вместо этого я сую живого селезня, загадившего мне тачку, в коробку и тащусь по колено в снегу за мелким сусаниным.
Мини-ферма Елки – это небольшая постройка за домом, оснащенная светом и обогревателем. Тут нас ждет еще более важная дама Дуся.
– Привет, моя ути-путичка, – начинает сюсюкаться с ней Елка, садясь рядом и гладя ее по спинке. – Смотри, кого мы тебе привезли.
Я так понимаю, это сигнал выпускать Велеса. Ставлю коробку на пол и открываю. Дикошарый селезень выпрыгивает на свободу, начинает метаться, крякать, искать пятый угол. Переворачивает поилку, забивается в кучу соломы и затихает. А его новая подруга и клювом не ведет.
– Ничего, он обвыкнется, – спокойно реагирует на это безумие Елка. – Налей им воды.
Кивает на наполненные пятилитрухи.
Делать нечего. Не морить же животину жаждой.
Наполняю поилку, убираю коробку в сторону и вместе с Елкой выхожу на улицу. Мне все еще кажется, что это один сплошной дурной сон. Я должен был просто завезти Марининого пацана в детсад. Проще не бывает. Но что-то пошло не так.
Не успеваем даже до угла дома дойти, как там, уперев руки в бока, нас встречает гроза в виде ее няни. На мгновенье мне даже кажется, что у нее глаза сверкают красным. Ярким таким, как у светофора. В ночи.
– Няня! – радуется Елка, побежав вперед.
– Так, Елина Михайловна, потрудитесь объяснить, что все это значит?!
Женщина стоит в одной тонкой кофточке. Даже не переобулась. Так в комнатных тапках и выскочила.
Снимаю с себя куртку и протягиваю ей:
– Оденьтесь, а то простудитесь.
– Правда же, он хороший? – улыбается Елка, прижавшись к ней.
Обведя меня недоверчивым взглядом, женщина берет малявку за руку и ведет в дом.
– Идемте, – велит мне.
– Куда?
– Знакомиться будем.
Черт! Такого уговора не было. Елка обещала, что меня дальше калитки не пропустят. Я уже должен гнать к Полине. Она же там с ума сходит. Не удивлюсь, если уже выяснила, что в офисе меня тоже нет.
Я догоняю эту парочку и, склонившись к Елке, шепчу:
– И как ты все это объяснишь?
– Ой, не кипятись. Десять минут жалко?
Ее няня поднимается на крыльцо и открывает дверь, впуская нас в веранду. Санки, ледянки, «ватрушки», пара лопат. Все как у всех в это время года.
– У меня торт печется. Так что будьте любезны, – язвительно приглашает меня хозяйка, открывая вторую дверь. – Только обувь снимите.
Выбора у меня нет.
Оставляю ботинки и куртку там же, где все. Поправляю свитер, пальцами зачесываю назад волосы и вхожу вслед за Елкой в просторную гостиную.
Изнутри дом еще уютнее. Мягкие диваны, кресла. Красивые шторы. Светильники. Статуэтки. Коврики. Видно, что интерьер здесь не продумывается. Дом просто пополняется тем, что нравится домочадцам.
Возле наряженной у лестницы елки умывается толстый котяра. Единственный, кому плевать на мое появление. Все остальные, онемев от гостя, уделяют мне все свое внимание.
Парень с мобильником у уха. Девушка с пилкой для ногтей. Старики перед телевизором. Двое дополнительных детей, подглядывающих за нами с лестницы. Вроде все.
– Не обращайте внимания, это всего лишь Елкин папа, – бросает им ее няня и указывает мне на дверь кухни.
– Пойдем, – Елка берет меня за руку и тянет за собой. Как бычка на заклание.
В кухне легче не становится. Здесь такой набор ножей перед хозяйкой, что меня за минуту можно на мелкие кусочки порубить. А она нарочно проводит пальцем по рукояткам, берет самый большой тесак и кладет посреди стола.
– Присаживайтесь. – Указывает на барный стул.
Елка тем временем залезает в холодильник, достает графин с лимонадом и наливает два стакана. Один подает мне. Второй няне. Подкупает.
– Иди погуляй, – командует та.
– Ну няня…
– Бегом.
Надувшись, Елка уходит с кухни, и я остаюсь один на один с женщиной, умеющей расчленять взглядом.
Лимонад пить не рискую. Захлебнусь на хрен. От смеха, например. Потому что все это так нелепо. До абсурда. Какой-то чувак когда-то вдул ее племяннице, а я теперь отдуваюсь.
Брожу глазами по кухонным шкафам. По магнитикам на холодильнике. По фотографиям на пробковой доске.
– Ну? – начинает женщина с тесаком и лимонадом. – Расскажите о себе, Михаил.
– Я предпочитаю, чтобы меня называли Майк. – Спотыкаюсь о суровость в ее лице и перехожу ближе к теме: – Не знаю, с чего начать.
– Где вы познакомились с Лидой?
С Лидой? Никогда в жизни не был знаком ни с какой Лидой. Наверное, она про Елкину мать. Тогда пора импровизировать.
– Как и многие другие. В универе, – говорю первое, что приходит на ум.
– Хотите сказать, что Лида, воспитанная, начитанная, правильная девушка, закрутила роман с подозрительным типом, который даже в тридцать лет называет себя Майком?
– Мне двадцать девять…
Но мое уточнение ею игнорируется. Тесак кажется все острее.
– Почему вы расстались? – продолжается допрос.
Мне становится жарковато. Оттягиваю воротник свитера, подтягиваю рукава, делаю глоток холодного лимонада. Вкусный. Никогда такого не пил.
О проекте
О подписке
Другие проекты