Цитаты из книги «Меандр»

формы легко укладываются только редкие приключения и анекдоты, то есть то, что в жизни было случайным и побочным, не составляло ее главного содержания. Главная область воспоминаний – детство, но что можно написать о детстве, если в нем самым важным были фантастические мечтания и сны? Как можно писать мемуары о том, что десятилетиями составляло предмет самых глубоких радостей и горестей, – о жене, детях?

Зачем пишутся воспоминания? Чтобы не уйти из жизни бесследно, нацарапать «Здесь был Вася»? Из тщеславного желания пристегнуть себя к великим покойникам: «В это время мы с Ахматовой работали над переводами из Леопарди…»? Для сведения счетов с прошлым и настоящим? Есть исторические мемуары, имеющие документальную ценность. Их пишут люди, которых жизнь вовлекла в дела, обычно интересующие историков. Или простые люди, бесхитростно оставляющие свидетельства прошлого быта. Но как быть с той потребностью рассказать свою жизнь самому себе, которую почувствовал перед смертью мой отец? Что рассказывать? В литературные

И отъезжающий стал говорить об одном себе, не замечая того, что другим это не было так интересно, как ему. Л.Н. Толстой

Мною движет прежде всего желание рассказать свою жизнь самому себе. ВЛ. Лифшиц

Говорил по телефону с Рейном. «Межиров и Евтушенко уговорили Женьку написать письмо Кузнецову [с просьбой помочь в издании сборника стихов; Ф. Кузнецов был в то время начальником в Союзе писателей, незадолго до того он сыграл гнусную роль в расправе над участниками неподцензурного альманаха „Метрополь“]. Женька пришел с письмом, Кузнецов прочитал и бросил на пол. [Иосиф: ] Письмо упало и разбилось?»

«Рэндом Хаус» выпускает в переводе роман Лимонова «Это я, Эдичка». Иосифа попросили написать blurb (короткое похвальное высказывание, которое печатается на суперобложке). Он предложил: «Это написано Смердяковым, который предпочел перо петле».

«Обрывки» – в прямом смысле слова, клочки бумаги с каракулями. От работы журналистом в молодости у меня осталась привычка, разговаривая по телефону, записывать, конспектировать разговор. Начиная с 80-х годов мы виделись с Иосифом все реже и все больше общались по телефону.

Конечно, Иосиф обожал Одена (отмахивался от увлечений Одена марксизмом и фрейдизмом, от его пацифизма), любил разговоры с Исайей Берлином (предпочитал не замечать некоторой либеральной ограниченности собственных идей Исайи Григорьевича), но в ком он нашел полное соответствие своему мировоззрению, кто помог его взглядам на мир обрести окончательную ясность – это Орвелл. Я никогда не слышал от него ничего о романах Орвелла, даже о «1984», но уже к моему приезду в Мичиган в 1976 году он был начитан в эссеистике и документальной прозе Орвелла – «Дорога к причалу Уиган», «Посвящается Каталонии» и проч. Он перевел «Убивая слона», воссоздав на русском этот кристалл английской прозы.

целые стихотворения, которые могли бы быть написаны Эмой, – «Стансы» («Ни страны, ни погоста…»), например. Потому-то Иосиф и не любил эти стихи, не хотел их печатать в собраниях – не свои.

У Коржавина нет ни строчки, которая напоминала бы настоящего Бродского, а у юного Бродского полно коржавинских строк, есть