Обхватив его и нежно прижав к груди, словно это был не бездушный арбалет, а долгожданный ребёнок, Мигель быстрым шагом направился к пещере.

На пути у него встретилась небольшая запруда, образованная стволом дерева, несколькими крупными камнями и разнообразным сором. Глубина воды в запруде достигала одного фута и пяти дюймов. Её было достаточно, чтобы полностью промыть оружие, что Мигель тут же и сделал, осторожно разобрав арбалет.

Десять стрел, смазанных салом, совершенно не пострадали, пролежав столько дней в сырости, и матово блестели в лучах скрывающегося за вершиной горы, вечернего солнца.

Найденное оружие с запасом стрел, так обрадовало Мигеля, что он, украдкой осмотревшись и убедившись, что вокруг никого нет, громко прокричал: «Спасибо тебе Виракоча за твою помощь нам!» И в порыве молитвенного экстаза, исполнил танец охотника.

Рассматривая детали арбалета, лежащие на большом камне для просушки, он стал прикидывать появившиеся у него возможности, применимо к их новой жизни. Теперь их группа могла бы, если быть экономными, почти месяц не беспокоиться о мясе, решил он, но с одной небольшой оговоркой, поправил он себя – если каждый мой выстрел не будет сделан впустую. Мечты об успешной охоте невольно заставили его обратить свой взор в сторону гор.

Сколько помнит он себя, ему ни разу не пришлось выбраться из деревни в другие, более далёкие места, и всю свою сознательную жизнь, он видел перед собой только эти горы. Они никогда не имели постоянного вида. С каждым годом в них всегда что-то неуловимо менялось.

Особенно это было заметно даже после незначительных землетрясений, вызывающих только слабую дрожь земли.

А сейчас, после прошедшего землетрясения, когда Мигель и несколько его односельчан чудом остались живы, вершины горы стали совсем другими. Особенно та вершина, что расположена справа от ущелья, и в которой находится их убежище, их пещера, их временный, но такой нужный, приют. Почему он, в первый же день после чудесного спасения, не обратил на это внимание?

Последний, вечерний луч солнца, спрятавшись за хребтом горы, теперь не слепил глаза, и не мешал Мигелю лучше рассмотреть возвышавшиеся перед ним, обе вершины горы.

Конечно, подумал он, если бы сейчас было раннее утро и солнце светило с востока, из-за моей спины, то было бы легче рассмотреть произошедшие изменения, но и теперь было видно, что изменения всё же произошли, и достаточно значительные.

Вершина, находящаяся с левой стороны ущелья, стала ниже и, казалось, самый пик вершины был срезан словно ножом, наискось. А вот правая вершина, наоборот, заострилась, и стала выглядеть как устремлённый в небо наконечник стрелы. Создавалось впечатление, что за счёт землетрясения вершина очистилась от наружного покрова: земля и скалы, словно кора с высохшего дерева, облетели с неё, и теперь она гордо возвышалась над окружающим её миром.

Ин-те-рес-но! – произнёс Мигель вслух, и даже почесал затылок. Что за оказия такая случилась с нашей горой? Вернусь к своим товарищам, обязательно расскажу. Они, наверное, не видели, как изменилась наша гора после землетрясения.

Пока Мигель рассматривал гору и удивлялся её изменённому виду, детали арбалета высохли, и он стал собирать его, предварительно аккуратно протирая каждую деталь подолом рубахи.

Собрав арбалет, он вложил стрелы в гнёзда, почувствовав при этом, как чувство собственного достоинства его необыкновенно возросло.

Положив арбалет на плечо, он теперь уже уверенно, как настоящий охотник, зашагал в сторону пещеры.

* * *

На следующий день, рано поутру, Мигель, прихватив с собой арбалет, отправился в горы. Матео пожелал ему удачной охоты, а Мария, обняв его и слегка прижавшись, прошептала:

– Возвращайся быстрее! Я скучаю без тебя! – и, немного покраснев, добавила, – любимый!

Но вернуться быстрее не получилось. Как назло за целый день он не увидел ни одной козы, и лишь поздним вечером, когда стрелять из-за плохой видимости цели уже было сложно, на одной из скал появилась коза с парой козлят.

Если бы она была одна, Мигель рискнул бы сделать выстрел, но он пожалел её из-за козлят. Пусть подрастут, решил он и, осторожно поднявшись, направился домой.

Следующий день оказался более удачным. В пятидесяти ярдах от его укрытия, на скалу выскочила коза и, застыв на месте, вдруг настороженно повернула голову в его сторону.

Испугавшись, что она скроется прежде, чем он хорошо прицелится, Мигель, прошептав – помоги мне Инти! – потянул за спусковой крючок. Щелчок выстрела и прыжок козы совпали по времени, но стрела, выпущенная из арбалета, оказалась проворнее козы.

Наверное, ТОТ, кто распоряжается нашими судьбами, помог мне, почти не целясь, подстрелить козу с одного выстрела, решил он, и пообещал ЕМУ при первой же возможности принести жертву. Взвалив добычу на плечо, Мигель быстрым шагом вернулся в пещеру.

Радости встречающих его не было предела. Девушки быстро освежевали вигонь и, порезав на куски, положили их на раскалённые камни.

По пещере, дразня обоняние, распространился запах жареного мяса, и будь у них соль, это была бы «пища богов!». Но и так, питающиеся уже несколько дней кукурузой и картофелем, они с удовольствием поглощали ароматное мясо молодой козы.

За всеми заботами о пище, огне и оружии, Мигель совершенно потерял счёт дням, и только сейчас, уже почти задремав после сытной еды, он вспомнил об Игнасио и Родригесе, и резко сев, стал подсчитывать, сколько дней они здесь находятся.

– Ты чего всполошился? – сонно поинтересовался Матео и, приоткрыв глаза, посмотрел на него.

– Сколько дней прошло, как ушёл Игнасио?

– Не знаю, – помедлив, ответил Матео.

– А я, знаю! Уже подсчитал. Восемь дней! Если у него в дороге ничего не произошло, дня через два, максимум – три, он должен вернуться за нами.

– Дай-то Бог, чтобы это поскорее произошло, – вздохнул Матео.

Но, ни через три дня, ни через неделю Игнасио так и не появился.

Первой поддалась унынию Хуанита. Она, тоскуя по мужу, ходила грустная, опустив глаза, и больше не смеялась над каждой шуткой.

Мигель слышал как она по ночам, тихо вздыхая, чтоб никто не услышал, плакала. Он видел, как Мария, смотря на её страдания, пыталась её утешить, и старалась всё свободное время находиться рядом с ней, но это не помогало.

У остальных тоже начало портиться настроение. Надеясь на скорое прибытие Игнасио и Родригеса, все держались, но когда счёт дней перевалил за двадцать, наступил кризис.

Мигель забеспокоился, и стал подумывать о выходе всей группы вслед за ушедшими ранее, но тут же возникал вопрос, почему Игнасио не вернулся за ними? Может он вообще не смог добраться до Большой реки, или не смог переправиться через неё?

Вопросы, вопросы, и ещё раз вопросы, и никаких ответов на них!

В арбалете осталось семь стрел, а когда и их не останется, что тогда…? Ждать помощи…? Но она может прийти не раньше весны, когда торговый караван придёт к ним и привезёт всё необходимое для жизни на старом месте. А, если даже привезёт, чем они смогут расплатиться за товар? Взять в долг? А, если не дадут! Тогда они помрут от голода.

Тревожные мысли одолевали Мигеля, не давали покоя даже во сне, а решение всё не находилось.

Чтобы его товарищи совсем не упали духом, он для каждого из них находил какое-нибудь занятие: Хосе ежедневно посылал ловить рыбу и ставить силки. Девушек послал убирать оставшийся не убранным, картофель и кукурузу, а Матео заставил шелушить кукурузу и плести корзины для собранного урожая. Но время, безжалостное время, неумолимо приближало его к принятию решения…