Сейчас, ведя за собой уставших, голодных людей, он казнил себя за недальновидность и невозможность как-то исправить положение. Выйди они на противоположную сторону, они, хотя бы были обеспечены сырым картофелем, а так…

Переживания Мигеля прервал раздавшийся громкий вскрик Марии. Он резко обернулся и увидел, как она, наклонившись, рассматривает свою ногу. Лицо её быстро начало бледнеть, глаза, и так огромные, округлились, и она, переводя взгляд с одного спутника на другого, испуганно закричала:

– Меня укусила гадюка! Помогите!!!

И столько страха было в её лице и голосе, что Мигель, ни секунды не раздумывая, не думая о последствиях, в два огромных прыжка оказался рядом с ней. Быстро уложив её на всё ещё не просохшую от дождя землю, он наклонился к ранке на ноге. Капелька крови скатывалась по её изящной лодыжке. Склонившись ещё ниже, он припал ртом к месту укуса, и бесстрашно начал высасывать яд, попеременно сплёвывая кровь изо рта.

Дай посмотрю! Услышал он, и тяжёлая рука Игнасио легла ему на плечо. Приподняв голову, Мигель увидел – все собрались вокруг них, у всех были побледневшие лица, и все они с тревогой, явственно проступившей на лицах, наблюдали за его действиями. А Мария, своими изумительными глазами, и затаив дыхание, с надеждой смотрела на него.

Игнасио всего лишь мгновение рассматривал кровоточащую ранку на ноге девушки, затем, выпрямился, и довольно таки спокойным голосом произнёс: «Это не укус гадюки. У гадюки два ядовитых зуба по бокам челюсти, а у тебя Мария, ранка одна, – и, хитро усмехнувшись, добавил, – думаю, это кто-то другой, но только не гадюка, укусил твою красивую ножку, Мария.

От слов Игнасио у всех стало легче на душе. Это Мигель понял по вырвавшемуся у стоявших вокруг односельчан, вздоху облегчения. А Мария, резво, как Вигонь (дикая коза – стройная и изящная), поднялась с земли и, взяв Мигеля за руку, долго-долго смотрела ему в глаза. И столько в её взгляде было тепла, благодарности и любви, что он, от смущения, даже слегка покраснел.

– Нечего на него с такой нежностью смотреть, – с улыбкой произнесла, всё и всегда замечавшая, Хуанита. Мы и так все знаем о ваших нежных чувствах.

– Что ты говоришь, Хуанита, – и, с порозовевшим от смущения лицом, Мария спряталась за спину Мигеля.

Повернись в это мгновение Мигель и посмотри назад, он увидел бы, как при словах Хуаниты сжались кулаки, и побледнело лицо Родригеса.

От простого соперничества между двумя претендентами на любовь Марии не осталось и следа. У Мигеля появился враг! Враг – злобный, завистливый, и коварный. Его ненавидящий, холодный взгляд, готов был испепелить Мигеля.

Ох, Мигель, Мигель! Страшного врага ты себе, не думая, не гадая, нажил! Такого же страшного и безжалостного, как гадюка Холинас!

Но он ничего этого не знал и не видел, и поэтому, повернувшись, взял Родригеса за руку и, считая его своим другом, произнёс:

– Пошли, Родригес. Время идёт, а мы ещё не закончили осмотр местности.

Остальные, небольшой группкой двинулись за ними.

* * *

Прошли они не более двухсот ярдов, как услышали – из нагромождения деревьев и валунов раздаётся какой-то звук. Этот звук напоминал человеческий стон.

Все бросились в направлении звука-стона, но ничего не увидели. Вокруг были только стволы деревьев с перекрученными, переломанными ветвями, да скользкие, облепленные грязью, камни…

– Стойте и не шевелитесь! – подал голос Хосе. Я что-то слышал вот здесь!

И он указал пальцем на дерево, лежащее несколько в стороне от других.

Все остановились и, повернувшись, куда показывал пальцем Хосе, прислушались. Через мгновение послышался стон человека…

– Он здесь! Он здесь! – взволнованно закричала тоже отчётливо расслышавшая стон, Хуанита, и показала рукой на вершину дерева – изломанную, искорёженную, и зажатую между других деревьев, таких же изломанных и искорёженных.

Мигель, Хосе, Игнасио и Родригес бросились в направлении, указанном Хуанитой.

Но не сразу им удалось добраться до цели.

С трудом пробираясь между хаотично лежащих камней, перелезая через валявшиеся в беспорядке деревья и крупные ветки, прорубая дорогу мачете, они медленно, но упорно продвигались вперёд. Минут через пять-восемь они уже совсем близко, явственно расслышали человеческий стон.

– Осторожнее машите мачете, – предупредил Игнасио. Он здесь, близко, где- то перед нами, вы можете его поранить.

Первым своего соплеменника увидел Родригес, вернее, не всего человека, а только его ногу, прижатую стволом дерева к огромному валуну. Пострадавший был весь накрыт ветвями и, скорее всего, не мог даже пошевелиться.

– О Инти! Помоги ему продержаться ещё немного, – пробормотал Родригес, осторожно отсекая очередную ветку от ствола и отбрасывая её в сторону.

– По-мо-ги-те! – услышали спасатели раздавшийся из глубины ветвей слабый голос.

– Мы сейчас! Мы сейчас! Потерпи немного! – жалобно приговаривал Хосе, стараясь аккуратнее обрубать ветки.

Они так торопились освободить пленника стихии и, может быть, даже раненого, что пот начал струиться по их лицам. Первым выдохся Хосе. Он, тяжело дыша, перестал махать тяжёлым ножом и, присев на кучу отрубленных веток, ладонями смахнул пот с лица и жалобно произнёс:

– Всё! Хоть убейте, но я больше не могу, честное слово.

И в голосе его прозвучала такая горечь и обида на свою слабость, что всем стало жалко этого мальчика, совсем ещё ребёнка, старавшегося изо всех своих сил походить на взрослого.

– Ты не переживай, – мягко произнёс Мигель. Отдохни, пока мы не перерубим ствол пополам. Здесь места хватает только на двоих. Вот и Родригес тоже отдохнёт. Смотри, как он устал, даже качается, успокаивал он мальчика, желая показать, что Хосе ничуть не слабее их, взрослых.

Они вынуждены были разделить дерево пополам. Их сил на то, чтобы освободить человека, прижатого огромным стволом с корнем и ветвями, даже если им помогут девушки, никогда бы не хватило. Толщина дерева достигала двух-двух с половиной футов, и весить оно могло никак не меньше тысячи пятисот-тысячи восьмисот фунтов, а то и больше.

Мигель и Игнасио рубили дерево, ударяя мачете по очереди. Под ударами больших, тяжёлых ножей, в разные стороны, посверкивая белизной в лучах прорывающегося сквозь просветы туч, солнца, как бабочки, летели щепки. Но и они, молодые и сильные мужчины тоже, в конце-концов, выдохлись.

– Ты, как там, ещё живой? – спросил прерывающимся от усталости голосом Мигель у пострадавшего. Держись, совсем немного осталось!

И, чтобы подбодрить прижатого деревом человека, повторил: «Совсем немного осталось, ещё чуть-чуть».

Тот в ответ только промычал что-то нечленораздельное.

– Ещё живой! – повернувшись к девушкам, сообщил он. Скоро ваша помощь потребуется. Готовьтесь!

Немного отдохнувшие Родригес и Хосе, заменили уставших лесорубов.

Яростно круша сопротивлявшееся их напору дерево, они наконец-то разрубили его пополам.

Стоявшие почти рядом девушки, подняв взоры к небу, зашептали – «Спасибо тебе, Лучезарный и Милостивый Инти, что не дал умереть человеку в муках!» И бросились помогать мужчинам.

– Спокойно, девчонки! – попытался охладить их пыл Игнасио. Ваша задача – аккуратно вытащить пострадавшего из-под веток, и то… после моей команды. Поняли, надеюсь?

– Мы поняли! Поняли! Не маленькие, – почти в унисон сказали они.

– Так. Ребята! Без суеты! Беритесь за эту половину ствола, и все вместе, по моей команде… раз, два, вв-зя-лии! Родригес! Держи крепче, не ленись!

– У меня руки скользят!

– Перехватись, только быстрее! Мы пока подержим…! Опускать нельзя…! Ну, ещё раз, в-зя-ли!

Напрягшись так, что мышцы готовы были вот-вот лопнуть, трое мужчин и мальчик приподняли отрубленную половину дерева вместе с оставшимися на нём ветками.

– Хуанита! Мария! Осторожно, но быстро, попытайтесь вытащить страдальца из-под дерева! Да осторожнее! Око-Пака!!!

Девушки, схватив односельчанина за руки (повезло ему, что руки у него были целы, а то бы они оторвали их у него), потащили того из-под дерева.

Неожиданно он открыл глаза, громко вскрикнул, и тут же его голова поникла…

– Тащите, тащите! – закричал Родригес. Теперь всё равно! Я больше не могу держать…!

И…, только ноги пострадавшего оказались на свободе, руки мужчин ослабели и дерево, зашумев оставшимися на нём ветвями, упало на своё прежнее ложе.

Мигелю даже показалось, что оно облегчённо вздохнуло, улёгшись на старое место.

Девушки, обхватив спасённого с двух сторон, аккуратно, стараясь не причинить ему вреда, выбирая путь между камнями и лежащими в беспорядке деревьями, потащили его. В некоторых местах им пришлось, меняясь местами, перетаскивать лежащего без сознания мужчину через валуны и валявшиеся деревья. Для их слабых женских сил он был достаточно тяжёл. С большим трудом им удалось дотащить его до более-менее свободного места, и из последних сил опустить на землю. Тяжело дыша, они присели отдохнуть.

– Ты знаешь, кто это? – спросила Мария, внимательно рассматривая спасённого мужчину.

– Да, его все знают! – ответила Хуанита, поморщившись, и отвернувшись, стала смотреть в сторону приближавшегося мужа.

– Ааа, я узнала его! Это…, это же Сильвио! Он живёт на нижней стороне деревни, да? – полувопросительно, полуутвердительно сказала Мария.

– Да. Он шьёт всем мокасины и разные там пояса, ножны и упряжь для лам, – нехотя подтвердила Хуанита.

– Вспомнила! Он и мне мокасины шил. Правда, давно…

– Мария, ты что это? В воспоминания ударилась? Давай, вставай! Понесли дальше…. Ну и тяжёлый же он! – пробормотала Хуанита, пытаясь поудобнее взяться за раненого. Мария, держи крепче, не отпускай, а то уроним!

На помощь к девушкам подоспели мужчины.

– Хуанита, дай-ка я сам! – И Игнасио, наклонившись, как ребёнка подхватил лежащего без сознания раненого мужчину на руки, и пошёл в сторону от каменно-деревянной реки.

Девушки, Родригес и Мигель с Хосе, молчаливой группой последовали за ним.

* * *

Выбравшись к кромке, теперь не страшного потока, Игнасио положил спасённого на ровное место и приступил к осмотру. Он быстро и уверенно ощупал его и, видимо придя к какому-то решению, задумчиво покачал головой, а затем, посмотрев на стоявших в безмолвном ожидании и наблюдавших за его действиями людей, начал давать указания:

– Мария, сходи и попробуй в чём-нибудь принести воды. А ты, Родригес, пойди, выбери среди поваленных деревьев ровную ветку, лучше пару, длинной около пяти футов, и хорошенько очистив от сучков, принеси мне.

…Слышишь, Родригес! Тебе говорю! И, смотри, чтобы были обязательно ровные, без веток и сучков. У этого парня, кажется, в двух местах сломана нога.

А вы, повернув голову к Мигелю, Хосе и Хуаните, продолжил он, постарайтесь найти среди валунов и деревьев достаточно ровную площадку, чтобы мы все, и раненый тоже, могли в ней разместиться на ночлег. Да, не забудьте обложить это место камнями и ветками вокруг – скоро ночь! Нам нужно укрытие и защита.

Каждый, получив своё задание, быстро принялся за работу. Все прекрасно понимали, чем быстрее управятся с порученным делом, тем безопаснее пройдёт ночь.

Мария, не найдя подходящей посуды для воды, просто принесла её в руках, сложенных ковшиком.

– Лей потихоньку ему в рот! – приказал Игнасио, и осторожно попытался разомкнуть раненому плотно сжатые зубы.

Когда это ему не удалось, он, плотно держа его голову другой рукой, вставил находящемуся в бессознательном состоянии мужчине между зубов кончик мачете.

Мария, уже успевшая во второй раз принести воды, была наготове.

– Лей!

Когда вода попала раненому в рот, он пошевелился, а затем, сам раскрыв рот, начал с жадностью глотать целительную влагу. По-видимому, его давно терзала жажда, и Мария ещё несколько раз приносила воду.

Получив так необходимую ему влагу, раненый, придя в себя, открыл затуманенные болью глаза. Он долго всматривался в лица склонившихся над ним людей, затем, видимо узнав пришедших ему на помощь, с трудом двигая пересохшими губами, прошептал:

– Игнасио, спасибо! Век не забуду твоей помощи! Я уж думал мне конец.

– Ты ещё попрыгаешь, старый ворчун! – ласково проговорил Игнасио. Ты лучше, если можешь, скажи, что у тебя болит?

– Мне…, кажется…, у меня…, по-моему…, сломана нога…. Так ноет! Так ноет!

– А больше нигде, ничего не болит?

– Грудь … немного. Когда… воздух… вдыхаю.

– Я, думаю, у тебя, кроме ноги, ещё и пару рёбер сломано, – покачал головой Игнасио.

– Вот… незадача. Как же… мне … быть?

– Ничего, Сильвио! Живы будем – не помрём! – уверенно произнёс Игнасио и, усмехнувшись, продолжил, – сейчас Родригес принесёт нам парочку ровненьких палок, вот мы тебе ногу ими и подремонтируем.

– Какой Родригес? Уж не сын ли нашего кацика? – и губы раненого иронически скривились.

– Ты бы поменьше болтал! – одёрнул его Игнасио. Ишь ты! Ожил! Лежи спокойно.

Раненый немного помолчал, а потом, также шёпотом, при каждом произнесённом слове непроизвольно хватаясь за грудь, спросил:

– Много… наших… уцелело?

– С вами… – пока семеро, – ответила грустно Мария.

Сильвио, прикрыв глаза, надолго замолчал.

Появился Родригес с более-менее ровными палками, и Игнасио приступил к «ремонту» ноги раненого. Мария, как могла, стала помогать ему.

Игнасио быстро и ловко обложив поломанную ногу деревяшками, замотал её оторванным куском ткани от платья Марии, и завязал узел.

Сильвио, стиснув зубы и закрыв глаза, терпел боль, но иногда, когда было совсем уж невмоготу, он издавал стон и скрипел зубами.

– Ну, вот! Через месяц нога срастётся, и ты будешь опять как новенький! – пошутил Игнасио, закончив работу.

– Спасибо… тебе!

– Даа, не за что! Выздоравливай! – ответил «знахарь», и стал смотреть в сторону, разрушенной до основания, деревни.

– Игнасио! Мария! – послышался голос Мигеля, – куда запропастился этот чёртов лентяй, Родригес? Нам одним не управиться до темноты!

– Родригес, Мария! Пошли! Надо помочь Мигелю, – поднимаясь с колен, приказал Игнасио.

Было уже совсем темно, когда они, перенеся раненого, укрылись в импровизированной крепости.

Голод всё настойчивее давал о себе знать, а потом и холод. Пока они работали, он не донимал их, а сейчас…

Сейчас я съел бы даже…, Мигель на мгновение прикрыл глаза, и перед его взором тут же предстал кусок поджаренного мяса пекари и печёная картофелина…

– Как есть хочется! – услышал он жалобный вздох одной из девушек.

– До утра придётся потерпеть, – начал их успокаивать Хосе, а утром…

– Утром придётся перебираться на другую сторону, поближе к огородам, – вступил в разговор Игнасио, – может, на наше счастье, не всё смыло, а сейчас отдыхайте! Утро вечера мудренее!

Изгои немного повозились, чтобы поудобнее устроиться на набросанных толстым слоем ветках и, наконец-то один за другим, притихли.

То с одной стороны импровизированного лагеря, то с другой, нет-нет, да раздавались тихие вздохи. Каждый из находившихся здесь людей, случайно или преднамеренно пощажённых природной стихией (Богу об этом лучше знать), наверное, представил себе завтрашний день. И задумался о своём будущем: и, конечно же, у всех на уме был один вопрос – что стало с моими родными – отцом, матерью, братьями и сёстрами…? Страдали они, погибая под натиском стихии, и как сильно? Но ответа не было – мёртвые не могут говорить.

Мигель сидел рядом с Марией, примостившейся у него сбоку и о чём-то еле слышно вздыхавшей, тоже думал о завтрашнем дне. Иногда в голову приходило воспоминание, как он помогал Марии избавиться от яда гадюки, и слабая улыбка нежности к ней, к любимой девушке, ложилась на его лицо.

Так, с мягкой, счастливой улыбкой на губах, чувствуя рядом тепло девичьего тела, он и задремал.

Когда его захватил в свои объятия «Морфей», он не мог вспомнить, но очнувшись и открыв глаза, понял – спал крепко, без сновидений.

Над головой первозданной голубизной сияло небо. Из-за горизонта, где говорят, есть большой-большой океан, появились первые лучики солнца. Они окрасили в бледно-розовый цвет лежащую перед ним и уходящую до самого горизонта равнину, поросшую травой с кое-где торчащими древовидными мимозами. Лишь только, рассекая равнину почти пополам, полоса камней и вырванных с корнем, покорёженных, с перепутанными ветвями деревьев, портила этот вид, И, уходя не известно на сколько сотен, а может быть и тысяч ярдов вдаль, она напоминала о трагедии.

Приняв разные позы, вокруг него спали его товарищи по несчастью. Рядом, прижавшись к нему и сжавшись комочком словно котёнок, посапывала носиком Мария. И на нежном, окрашенным чуть заметным румянцем лице её, блуждали тени какого-то, по-видимому, приятного девичьего сна.

Постепенно, то один, то другой, лишившийся крова и своих близких, человек, потягиваясь и разминая затёкшие мышцы, отходил ото сна и принимался будить других. Не прошло и получаса, как все были готовы вступить в новый, неизвестно что обещающий им, день.

* * *

Как самый опытный человек и к тому же охотник, Игнасио взял руководство жизнью маленького коллектива на себя. Никто и не собирался с ним спорить, и поэтому, когда он предложил провести «Совет», все восприняли его слова, как предлог к обсуждению создавшейся ситуации. И, естественно, предоставили ему право первым озвучить свои мысли.

– Мы не можем остаться на этой стороне, – медленно, подбирая слова, начал он. Здесь полно гадюк, и совершенно нечем питаться…, и продолжил: мы должны перебраться на ту сторону завала и перенести раненого Сильвио…

– Я не Сильвио, – неожиданно перебил его раненый. Я Матео-гончар! Сильвио – мой брат-близнец!

Вот те раз, удивлённо воззрились на него односельчане. А мы думали что ты Сильвио. И продолжая удивляться, ещё раз внимательно пригляделись к лежавшему на импровизированном ложе Матео-Сильвио.

– Ну, смотря на вас с братом не мудрено и ошибиться! – засмеявшись, сказала Хуанита, – вы как две капли воды похожи друг на друга.

Услышав её слова, мужчины заулыбались, а Матео, конечно же никакой не Сильвио, обиженно нахмурился.

– Смейтесь, смейтесь! Нас даже матушка иногда путала – кто есть кто! А жёны…, молчу, молчу. А то ещё больше смеяться будете.

Эта шуточная констатация факта жизни Матео несколько изменила тональность разговора. Все стали чувствовать себя более свободно, напряжённость и страх перед будущим несколько поубавились.

– Ну, посмеялись? А теперь… давайте по-серьёзнее!

В голосе Игнасио прозвучало недовольство. Он обвёл присутствовавших на «Совете» строгим взглядом, затем неожиданно улыбнулся, и уже обычным своим тоном продолжил: