Чувствуя, что тело начинает медленно погружаться, ухватилась руками за грубое полотно, закрывающее обзор. Яростно рванула его в стороны. Прочная ткань с треском лопнула, освобождая голову, но подступающая к лицу вода не позволила мне полностью освободиться от остатков тента. Загребая руками мутную жижу, изо всех сил старалась развернуться к берегу, пока хлюпающая трясина крепче сжимала моё тело. Наконец, мне удалось ухватиться скользкими пальцами за влажный камень отвесного берега. Прилагая неимоверные усилия, рванулась вверх, вырывая себя из гибельных объятий, но промокший тент, нацеплявший на себя водоросли и тяжёлую грязь, тянул вниз. Сдирая кожу с ладоней и практически выбившись из сил, добралась до верхнего края спасительной суши и даже закинула одну руку на ровную поверхность исполинского каменного торса.

Передо мной открылся вид на бивуак младшей прислуги: из палаток, хватаясь за оружие, выскакивали перепуганные работники. Невдалеке виднелась развороченная мною площадка с тюками. Части некогда поддерживающих навес конструкций и ящиков валялись в округе. Силуэт человека склонился над ними, и огромная сова вспорхнула прямо из-под обломков, стремительно уносясь в розовеющее небо. Человек взглянул в мою сторону и бросился на помощь, но пропитанная влагой ткань и цепкие водоросли тянули вниз всем своим весом. Не в силах удержаться, со стоном ужаса я соскользнула. Пальцы почти не слушались и бессильно скребли обрывистый берег, пока неумолимая топь поглощала меня. В надежде я подняла взор к небу, с высокого берега на меня смотрели наполненные болью чёрные глаза проводника.

– Хватайся! – крикнул он, лёжа на животе и протягивая мне руку – безнадёжно короткую, маленькую человеческую руку.

Вода уже скрыла мой рот, я ничего не могла ответить. Лишь уповая на чудо, тянулась к нему. Увы, расстояние, разделяющее нас, оказалось непреодолимым. Мутная вода застилала глаза. В бессильном ужасе старалась уцепиться хоть за что-нибудь. Лёгкие горели от недостатка воздуха. Бешеные удары сердца эхом отдавались в ушах. Отчаянье захватило меня целиком, однако пока есть силы, нужно бороться. Другого выбора нет!

Внезапно монолитная стена под руками исчезла. Там, где только что был камень, теперь только вода и жидкая грязь. Через мгновение моя рука уцепилась за нечто скользкое, покрытое илом, но удивительно прочное. Окончательно потеряв направление и сжигая последние запасы воздуха, я начала судорожно шарить руками. Под моей ладонью снова оказался камень и следом второй прочный предмет, на ощупь похожий на негнущийся корень. Уже теряя сознание, с трудом удерживая себя от гибельного на глубине вдоха, потянулась туда, где мог находиться третий. И мои пальцы нашли его. Похоже, они на одинаковом расстоянии друг от друга! Подтягиваясь и перебирая руками, нашла четвёртый! Больше не считая, рванулась вперёд. Дальнейшие секунды показались мне бездной непрерывных мучений, пока моя рука в поисках следующего шага не пробила водную гладь – никогда я так не радовалась прохладе воздуха на своей коже.

Я вынырнула в полной темноте, хватая спасительный воздух ртом. Неистовые удары сердца, дрожь в теле – это всё ерунда по сравнению с бесконечным наслаждением – дышать. Ужас отступил, но страх не ушёл совсем. Может статься, это небольшой воздушный карман, из которого нет выхода. Смогу ли я набраться смелости и нырнуть обратно, если потребуется? Или буду обречена погибнуть прямо здесь? Прежде чем отвечать на эти вопросы, нужно понять, где я оказалась.

Немного отдышавшись и наспех освободив себя от остатков тента, принялась шарить руками по стенам. Я оказалась в каком-то туннеле, в полтора раза шире моих плеч. Шершавые каменные стены над водой и скользкие под ней, без следов кладки – будто монолит. То, что сперва показалось мне покрытым илом корнем, оказалось металлическими скобами, вбитыми в камень и образующими лестницу с редкими ступенями. Окончательно убедилась в этом, протянув руку в поисках следующей ступени – гладкий металл, лишённый на воздухе илистого налёта, холодил руку.

Пологий туннель, по которому я могла продвигаться только на четвереньках, уходил чуть вверх. Пошатываясь и осторожно ощупывая пространство перед каждым шагом, отправилась в темноту. Через несколько минут аккуратного продвижения левая стена ушла в сторону – похоже, поворот. Поразмыслив, решила держаться оставшейся стены. Подняться я по-прежнему не могла, хотя потолок стал чуть выше. Вскоре наткнулась на поворот, уходящий вправо, свод в нём снова становился ниже, а пол оказался слегка влажным. Неужели лабиринт?! Решив по-прежнему держаться правой стороны, я продолжила свой путь на карачках. Спустя какое-то время мои руки нащупали что-то холодное и влажное. Я инстинктивно отпрянула, но собравшись духом начала ощупывать находку. Грязь, плотная ткань, свежие водоросли – это кусок тента! Не может быть! Я обошла всё по кругу! Ужас вновь сжал свои цепкие пальцы, а слёзы обожгли глаза и щёки словно капли раскалённого масла. Выхода нет! Я в ловушке!

Изо всех сил стараясь удержать себя от истерики, я вернулась назад, в помещение с чуть более высоким потолком и попыталась изучить его центр. Пол, образуя некое подобие чащи, с небольшим уклоном сходился к центру, наполненному водой. От одного прикосновения к склизкому камню на дне обнаруженного водоёма меня передернуло. Голова кружилась то ли от переутомления, то ли от недостатка свежего воздуха. Не в силах больше бороться с усталостью, я легла на прохладный пол. Сознание покинуло меня.

Умиротворяющее сияние бирюзового неба, тихий шелест трав и ласковый ветер. Несмотря на иные очертания холмов, с первого глотка воздуха, наполненного свежестью бескрайних просторов, я узнала родные земли. Такой сладковатый аромат витает только у нас. Обманчивый покой и безмятежная благодать щемили сердце предчувствием катастрофы.

Чёрная полоса перечеркнула небо от горизонта до горизонта и начала раскрываться подобно расходящимся краям раны. Чувство тревоги сковало надёжней стальных цепей… Чудовищное создание невероятных размеров с крыльями, сотканными из пронизанных молниями грозовых облаков, низверглось из бездонной черноты. В абсолютной тишине оно парило над изгибами зелёных холмов. Покрытое чешуёй тело отливало белым золотом. Сплетённая из сгустившейся тьмы шея заканчивалась устрашающей головой, увенчанной короной сверкающих серебром рогов. Дюжина глаз, пылающих холодным аметистом, источала беспредельную мощь, пропитанную безмерным страданием.

– Нет тьмы – там, где взошел я!

– Нет света – там, где ступил я!

Внезапно, будто из-под земли, в сияющую чешую громадного тела ударили сотни электрических разрядов. Рвущий барабанные перепонки гром смёл меня, как сорвавшаяся с гор лавина сметает одинокое деревце. Катастрофа свершилась.

– … там, где пал я!

– Однажды повержен – не значит убит!

– Путь к возрождению снова открыт!

Невероятным образом в беспроглядной тьме где-то рядом с собой я ощутила бьющееся сердце. Маленькое, как кулак человека, выточенное из камня, но живое. Исходящая от него тонкая струйка тумана протянулась к моей груди и тотчас словно тысячи игл вонзились в мою кожу.

Видение пропало. Я лежала на холодном полу, и точно вновь вынырнув из воды, хватала ртом воздух. Тело болело, но с каждым вдохом ломота в суставах и жжение в лёгких ослабевали. Ожидая, пока ясность мысли полностью вернётся ко мне, безуспешно пыталась осознать увиденное. К моему удивлению, ощущение находящегося неподалёку живого сердца не покинуло меня вместе с туманом видения. Сосредоточившись, попыталась восстановить перед внутренним взором, откуда протянулась ко мне туманная струйка. Если чутьё не обманывало, то исчезнувший бесплотный поток тумана тянулся из центра зала.

Набравшись решимости изучить его, я открыла глаза и замерла от изумления. Каменные своды зала сияли сотнями светлячков, рассеянными по потолку, как звёзды по небу. В тусклом свете, рождённом удивительными жучками, мне удалось различить смутные очертания постамента, возвышающегося посреди небольшого озерца, образованного пологим уклоном пола. Больше ни секунды не сомневаясь, двинулась к постаменту. Осторожно коснулась водной глади. Прохладная влага показалась чистой, но пить её я побоялась, несмотря на внезапно пробудившуюся жажду. Неприятное на ощупь дно оказалось всё же не таким скользким, как камень под водой в туннеле. Преодолев несколько шагов водной преграды, я добралась до цели. Аккуратно исследовав пьедестал кончиками пальцев, обнаружила тёплый предмет овальной формы, надёжно прикреплённый к прочному основанию.

Мои попытки бережно освободить его не дали результата. Провозившись какое-то время, решила, что терять мне всё равно нечего и рванула загадочный предмет изо всех сил. С глухим щелчком он поддался, и… ничего не произошло. Не торопясь, я принялась исследовать добытый трофей, напоминающий яйцо.

Тем временем светлячки, видимо, устав изображать из себя разноцветные звёздочки, покинули облюбованные места на потолке и теперь плавно парили в воздухе. Глухую тишину вспорол металлический срежет, пронзительный, словно предсмертный крик дракона, донёсшийся откуда-то из-под толщи окружающего камня. От пола прокатилась заметная дрожь, вызванная ею каменная крошка посыпалась на голову. Я подняла взгляд, пытаясь разглядеть, что происходит с пришедшим в движение потолком, и тут же пожалела об этом. Песок и мелкие камешки попали в глаза – разглядеть дальнейшее мне не удалось. Грохот камня, скрежет и треск раздавались со всех сторон. Вибрация сменилась мощными размеренными ударами, твердь содрогалась, поднимая волны в небольшом озерце. Недавнее пробуждение кокорота не шло ни в какое сравнение с тем, что происходило теперь.

Удивительно, но творящееся не вызывало у меня ни паники, ни страха, чувство безмерной правильности происходящего вновь поднялось откуда-то из глубин души. Я лишь накрыла голову руками, защищаясь от падающего сора.

Меньше чем через минуту землетрясение и шум прекратились. Продолжая сжимать в одной руке тёплый предмет, другой рукой аккуратно промыла глаза – закончив, равнодушно смотрела, как солнечные зайчики скачут по встревоженному зеркалу воды. Кожи касался тёплый воздух летнего дня, нехотя гонящий прочь затаившийся в каменном зале холод. Повинуясь инстинкту, взглянула вверх, и яркий свет резанул глаза, срывая туманный покров глубинного спокойствия. На смену ему пришёл целый шквал эмоций: окрыляющее счастье свободы, воспоминания о пережитом ужасе и, наконец, сжигающее любопытство! Ведь я нашла нечто удивительное! Правда, неизвестно что…

Подпрыгивая от нетерпения и рвущихся на свободу чувств, я огляделась, не обращая внимания на резь в ещё не привыкших к свету глазах. Беглый осмотр показал, что массивные плиты потолка разошлись в стороны, а их верхняя граница заканчивалась чуть выше моей вытянутой руки.

Сунула за пазуху загадочную находку, изловчилась, подпрыгнула и уцепилась за край плиты. С трудом вскарабкалась наверх – всё-таки я не в лучшей форме, но кое на что ещё способна. Не успела осмотреться, как в меня ткнулась морда ослика. Его счастливая физиономия расплылась в улыбке, а тёмно-карие глаза лучились не по-звериному осмысленной теплотой. Сегодня совершенно невозможный день! Никогда бы не подумала, что этот флегматичный зверь способен на такое выражение чувств! Поддавшись порыву, схватила хвостатого друга в охапку и затискала словно щенка. Он явно не возражал.

Наши лобызания прервал притворно ругающийся гном:

– И где тебя, кикимору болотную, носит-то?! Мы, значит, тут с Пифагором едим не досыта, не досыпаем всячески, а она знай себе, по пещерам лазит и камнетрясения устраивает!

Одним своим появлением этот пройдоха вызвал у меня вал вопросов и в этот раз я не собиралась себя сдерживать, выпалила всё скопом:

– Чего это кикимора-то? Сам не фиалка на лужку! С Пифагором? День в разгаре, как это не досыпаем? Я ж только утром свалилась! Ешь нормально, кто тебе не даёт-то!?

Стеклодуй открыл было рот, чтоб обрушиться на меня в ответ, но, видно, передумал в последний момент:

– А чего ты, вообще купаться полезла, вода-то холодная? – пряча тревогу за ехидным тоном, поинтересовался гном.

– Мыши испугалась… – потупив взор, призналась я.

– Мыши? Ты их со своего роста вообще разглядеть-то можешь?

– Могу… иногда, – и смущённо добавила: – …а когда не могу, ещё больше боюсь. Спала себе ночью спокойно, а тут под боком как заскребётся кто-то… думала, мышь на меня напасть хочет, вот и вскочила.

– Мда-а-а, – протянул Тихоход, почёсывая бороду, – стало быть, мы тебя три дня из-за грызуна безобидного дожидаемся.

– Сколько?! – я выразительно посмотрела на гнома, старательно намекая, что меня интересуют ответы на этот и предыдущие вопросы, а ещё лучше – незамедлительный и подробный рассказ. На моё счастье, в этот раз упрашивать бородача не пришлось.

– Значится, ждали-пождали тебя три дня и три ночи, как в сказочках девчачьих. А чего тут началось, после того, как ты в болото сиганула! – подчёркивая драматизм своего повествования, Стеклодуй забавно топорщил бороду: – Титаны прибежали: «Где, мол, урхул наш? Давеча в клетке оставили, а теперича нету. И припасы кто нам попортил-то?». Из работников наплёл кто-то, что ты сожрала, а проводник-то говорит: чудище болотное утащило. Зильда-то поддакивать давай: было чудище, из воды лезло, в грязи да тине, водорослями поросшее, страшное, аж жуть! Ты с ним боролась, так оно тебя проглотило и в топь уволокло. Провожатый тебя спасать кинулся, только ж не поспел, видать. Титаны-то контур защитный проверили – не было чудища, а по грязи да по следам выходит, вроде как было. Велели тебя разыскать, только без толку. А тут глядь, припасы-то кончились! Так они, обжоры, неудобства терпеть не привыкшие, лагерь-то свернули, да невесть куда подались. Опосля, как вся прорва их из виду скрылась, мы с Пифагором тебя сами искать взялись.

– Пифагором? Это ещё кто? – не выдержав, прервала я сбивчивый рассказ гнома.

– А кого ты сейчас ручищами-то своими лапала?

Я посмотрела на всё ещё торчащую возле моих ног довольную физиономию.

– Нашего ослика зовут Пифагором? – опешила я.

– Моего на… гхм… ага, в смысле.

– Тоже прозвище какое-нибудь?

– Нарёк-то я его в честь подгорного героя древности, означает: твёрдый духом покоритель гор, – выдал гном явно заранее заготовленную тираду и неуверенно дёрнул плечом.

– Ничего себе! Не знаю как с горами, а с твёрдостью духа у этого зверя всё хорошо, – улыбнулась я и потрепала ослика по холке. Животное благодарно потёрлось о мою руку. Мне кажется, или ослам такое несвойственно?

– Значица… искать стали, – собираясь с мыслями, продолжил гном. – Я с камнем-то поговорил; это всякий гном умеет, без такого умения в горах ни жилу не найдёшь, ни из пещеры не выберешься, – пояснил гном, видя мой недоумевающий взгляд. – Поведал мне лежняк, что полость в нём имеется. Стал я тогда по земле на брюхе ползать, глядь, а тут стык меж плит. Дай думаю, всковырну его. Да без инструментов горных много ли сделаешь-то? От травы сухой, мусора разного отчистил, там и ночь близится, дальше не продвинуться. А как смеркаться-то стало, вижу, из трещины светляки полезли, видать, от солнца дневного укрывались. Мы с Пифагором сидим, любуемся. С раннего утра над стыком-то этим бился, без толку всё. К обеду думаю, уходить надобно, иначе к темноте до лесу не успеем. Ту-то ночь переждали, но страху будь здоров натерпелись. Я Пифагора уводить, а он ни в какую! Стоит, копытами упёрся, тащи, не тащи – с места не сдвинешь! Так-то мы тебя и встретили, – бедняга на одном дыхании выпалил оставшуюся историю, даже запыхался слегка. – Где ж ты пропадала-то? Всё как есть выкладывай!

– Нигде я не пропадала, подумаешь, спросонок в болото упала, зато пока бултыхалась, нашла секретный проход! – От воспоминаний о пережитых ужасах меня пробил холодный пот, но подробно рассказывать о своей глупости и о том, как чуть не погибла из-за детских страхов, совсем не хотелось. – Забралась в него, нашла там этот зал, – я указала себе за спину. – А в нём вот это, – достав загадочный предмет из-за пазухи, я предъявила его гному.

С неожиданной тщательностью Тихоход принялся изучать вещицу. Закончив, поднял на меня строгий взгляд:

– Надёжно храни этот предмет, – вдумчивый тон и вновь пропавшие просторечные словечки заставили меня отнесись к его словам с предельной серьёзностью. – Думаю, за ним-то и охотились титаны на этих болотах. В лагере поговаривали, что это руины города «ушедших титанов» и здесь хранится естество сотворителей миров – источник неизмеримой мощи. Легенды гласят, столетиями своего могущества титаны обязаны ему, но однажды были повержены неодолимой силой, пришедшей из другого мира.

– Где ты научился так говорить? – не выдержала я непривычно гладкой речи своего спутника.

– Дело-то не твоего ума, – ответил гном в своей обычной манере и, подмигнув, добавил, – может статься, узнаешь ещё.

Конечно, любопытство тут же начало разрывать меня на части, но этот бородатый упрямец остался непреклонен. Как упрётся, так хоть гранит грызи, хуже Пифагора, честное слово!

– Пойдём к лесу? До ночи ещё успеем, – сказала я, на глазок оценивая положение солнца.

– Пойти-то пойдём, только к другому краю. Надобно к людям в город выйти, еды подкупить и тебя в порядок привести. Себя-то видела? Кожа бледная, глаза ввалились, про одёжку вообще молчу. Идти-то сможешь?

– Да всё хорошо, – гном ещё раз скептически окинул меня взглядом, – устала просто… наверно.

Тихоход укоризненно покачал головой.

– Котомку-то твою я сберёг, а вот дубина пропала. Видать, забрал кто или на дрова пустили.

– На дрова – это вряд ли, она не горит, и кто ж её забрать мог? Не тростиночка всё-таки, – я озадачено почесала подбородок на гномий манер.

В ответ Стеклодуй только многозначительно пожал плечами.

В другой ситуации я бы расстроилась. Дубина для любого гиганта как святыня, и её потеря может означать изгнание, но изгнанием меня пугать уже поздно, а печалиться, оказавшись на солнышке после всего пережитого, мне казалось ещё более глупым, чем падать в болото из-за мыши.