«Вот это философский приход у меня случился», – пронеслось в голове.

И я улыбнулась очередной своей глупости, все равно ж никто не видит, а потом успокоилась, расслабилась и просто стала ждать. Ждать и слушать, как темнота начинает проникать в меня. Медленно вползать, впитываться сквозь поры и будто наполнять чем-то объемным и теплым. Мысли уже не мечутся в панике, как телевизионная рябь, а начинают ловить сигнал будто изнутри. Будто нечто более мощное, опирающееся исключительно на сенсорное восприятие, становится твоим новым я.

Насколько же мы сами себя не знаем.

Я даже закрыла глаза, что не имело в принципе никакого логического значения, а так, скорее, привычка на уровне физиологии, и сделала глубокий вдох, чтобы случайно не потерять это состояние. Но оно и не думало теряться, напротив, лишь набирало силу, пробуждая вслед за собой желание тут же применить его на деле. И я взяла бокал. Нет, я не видела его, я просто знала, где он находится, знала с точностью до миллиметра по поверхности стола. Я знала, я его чувствовала. Холод стекла резанул мои пальцы, оказавшиеся вдруг такими горячими.

– Добрый вечер, госпожа Батунина! – раздалось вдруг откуда-то из глубины шуршащим шепотом.

Сказать, что я вздрогнула, – ничего не сказать. Я чуть не описалась с перепугу!

Все мои обретенные только что духовные открытия как рукой сняло. И, сдерживаясь из последних сил, чтоб не сорваться на смех, я так же шепотом выдавила: «Добрый…»

– Надеюсь, не сильно испугал?.. – проурчал он своим фирменным грудным голосом, и мурашки новым заходом пронеслись по спине, съеживая затылок.

Голос. Этот голос я не могла не узнать. Этот голос я не могла перепутать. Я уже успела соскучиться по этому голосу, хотя слышала его буквально с утра.

Только утром это был он, но как будто и не он вовсе. С тем, утречным, у нас уже сложилось четкое выстроенное понимание, а с этим… с этим мы будто знакомились заново.

Интересный, однако, получается ход. Человек один, а линии общения разные.

Я, кажется, говорила, что люблю ящики с двойным дном? Друзья мои, изъясняйтесь четче в своих предпочтениях!

– Скажу так. Впечатлили! – ответила я, всматриваясь сквозь темноту ему в глаза. – В который раз…

– Даже так?

– Даже!

И пауза. Тягучая такая молчаливая пауза. А что я еще могу сказать? Ведь я его даже не вижу! И вообще, я еще от сложившейся ситуации отойти не могу, а тут мне уже диалог вести надо. Да и о чем? Кто сейчас передо мной: друг или руководитель? Где эта тонкая грань, если перешагнуть которую, многое может принять неоднозначное русло? Хотя зачем я сейчас здесь? Бизнес-планы на сегодня мы уже обсудили…

Я подалась вперед, уперевшись локтями о стол, и буквально считывала его мимику. Тонкий аромат его парфюма, тот самый, вновь взбудоражил мое обоняние, и голова небрежно пожелала мне: “счастливо оставаться”. И я осталась с непреклонным желанием накинуться на него, накинуться в прямом смысле слова, здесь и сейчас; стиснуть, насколько хватит силенок тонких рук, слиться с ним, уткнуться носом «домой» и не двигаться. Просто замереть, даже не дышать, возможно, чтоб не терять на это силы и не отвлекаться.

Господи, вот это химия! Вот шторит, так шторит! И с каждым разом все сильнее. Это уже диагноз, видимо. До этого момента я иногда еще успокаивала себя, что просто путаю чувство глубочайшего уважения и перманентного восхищения с чем-то более тонким, более сильным и личным. Сегодня остатки самовнушения на эту тему были выжжены напрочь. И от мыслей на эту тему становилось как-то жарко и страшно… Страшно, потому что избавиться от этого я возможности для себя уже не видела… Ни временем, ни переменами.

Знать бы, что оппозиция думает на эту тему. Неопределенность, она, как известно, имеет свойство угнетать. В моем случае она принимала уничтожающий характер. И я уже была готова это сделать. Еще секунда – и я бы оказалась по другую сторону стола. Я бы нашла, я знаю, нашла бы, но не успела: появившийся как из ниоткуда официант принялся заботливо обставлять нас блюдами и тарелками, что-то монотонно объясняя. Что-то, я не помню, что, я его не слушала. Я уже ничего не слышала. В очередной раз достигшая апогея решимость должна быть переборота. В очередной раз погашена. В очередной раз… Почему? Я обхватила лицо ладонями, пытаясь удержать себя в руках, и чуть не влезла рукавом в салат.

– Да, блин… Как у тебя там успехи? – выдернули меня знакомые нотки. – Я вот уже третий раз пустую вилку ко рту подношу.

– А вы руками попробуйте, – встряхнулась я, – так, говорят, вкуснее.

– Да и вправду, – хмыкнул он, и холодный звяк отлетевшей в сторону вилки был ярым подтверждением отсутствия всяких рамок приличия хотя бы на этот вечер.

И он теперь обещал быть легким.

* * *

А мы болтали. Мы просто болтали. О всякой ерунде, о каких-то глупостях, иногда вставляя короткие смешные истории, прикольные именно своим идиотизмом, над которыми мы дружно смеялись. Темнота раскрепощала. Она играла на руку, потому что это был именно тот случай, когда визуальное общение пришлось бы некстати. Оно, как всегда, оставляло бы в себе недосказанность, и я бы тогда не сдержалась…

Также были только слова, а с ними проще договориться. И он говорил, много говорил, много рассказывал, и это было далеко не общение вышестоящего с подчиненным, нет, скорее, двух людей, которым есть чем поделиться друг с другом, легко и непринужденно.

И он делился, а я впитывала. Я знала теперь, что одно из его любимых блюд – салат из свежих огурцов и помидоров со сметаной («весенний» он, кажется, в быту называется), а именно соус, который дают овощи после отстаивания в холодильнике. Что штурмует ночами запасы съестного, от чего немного озадачивается, ведь такие набеги отражаются на том, что впоследствии компенсирует спортзал, на который, как известно, никогда не остается времени. О том, что гоняет на картинге и не любит выпивающих дам. Вообще. И еще много и много всего. С одной стороны, совершенно не важного, а с другой – невероятно значимого, ведь это был первый и единственный на данный момент раз, когда мы не говорили о бизнесе.

Я же в свою очередь рассказала о том, как боялась его энергетики и оглушающего голоса по утрам в телефонную трубку на первых неделях, как не понимала, почему новеньким партнерам именно своей рукой нужно подписывать бейджики, как эксперты могут в действительности не спать по 25 часов в сутки… и что люблю его. Да шучу я! Нет, конечно, не сказала. Не смогла бы. Струсила. А хотелось, очень хотелось. Буквально срывалось с языка. Во время ужина, в холле, когда вышли из зала, впуская в свой мир мягкие отголоски света, когда делились впечатлениями, будто видя друг друга в первый раз, и особенно когда стояли возле распахнутой дверцы такси уже минут пятнадцать и все никак не могли наговориться. Он придерживал раскрытую дверь машины чуть выше моих пальцев, а меня так тянуло прикоснуться к ней, хотя бы украдкой, незаметно – своровать его тепло и запах на память о сегодняшнем вечере.

«Господи, останови время, ну пожалуйста. Я ведь так редко тебя о чем-то прошу!»

И я тянула его, как могла. Но повисшая вновь молчаливая пауза оказалась безжалостнее. Тонкое понимание в глазах, что на сегодня пора заканчивать, легкая полуулыбка, кивок, и я быстро погрузилась в такси, захлопнув за собой дверь, чтобы сразу сорваться, чтобы сразу уехать и не поддаться нарастающему желанию остаться и сказать еще что-нибудь ненужное.

Нервный таксист рвал мотор, а я прислонилась виском к холодному стеклу и ревела. То ли от перенапряжения за этот сумбурный вечер, то ли от нежелания его завершать. Какая я все-таки дура.

«Напиши, как доберешься», – продекламировало высветившееся СМС. От него. Я улыбнулась в ответ телефону и тихо прошептала: «Хорошо, напишу». И огоньки неоновых вывесок с какой-то приятной грустью сопровождали меня всю дорогу. Я быстро разулась в полутемном коридоре, юркнула в ванную, и, только приняв теплый душ и зарывшись в мягкое одеяло, я написала ответ. Два слова: «Я дома».

«Доброй ночи», – пришло через минуту. И это было самое лучшее завершение дня. Почти что как раньше, только в этот раз несколько иначе. Я уснула мгновенно.

* * *

Жизнь – куда более интересная штука, чем работа по восемь часов в сутки.

Я бежала по мокрому асфальту с яркими пятнами пряных листьев вдоль бордюра, мимо задумчивых блочных домов и массивных деревьев, уже полысевших от смены сезонов, но так до сих пор и не покрывшихся пушистым настилом. Старый дворник скрежетал широкой лопатой, собирая остатки листвы их повествований, чтобы потом кто-то бестолковый, как я, разбежался и размашистыми движениями разбросал его труды по периметру. Но он ведь не расстроится, верно? Он ведь не об этом думает, хотя кто знает, о чем он думает, шелестя метлой целыми днями. Зато на свежем воздухе. Я, правда, немного опоздала с романтическими замашками, и разбрасываться листьями принято по всем законам жанра месяце эдак в сентябре, но никогда не поздно быть глупой, особенно если счастлива.

* * *

Я зашла на детскую площадку и присела на веревочные качели. Как же мало нам тогда было надо. Как же быстро мы перестали это ценить. Я включила плейер и стала рассматривать небо, раскачиваясь все быстрее. Спокойствие. Даже в привычных действиях отражается только спокойствие. В шелесте проезжающих мимо машин, уже переобутых по массе своей в шипованную резину, в движениях людей, шлепающих в характерной задумчивости, и даже в мыслях, никогда не оставляющих больную голову. Нет суеты, ей просто нет здесь места.

А ведь получается так иногда все-таки жить. Без лишних движений, без ненужных метаний, не приносящих никаких результатов, а так доходчиво, глубоко, насыщенно, смакуя каждым глотком происходящее рядом и чувствуя, как оно наполняет тебя изнутри, а не хватать кусками верхушки, лишь бы только успеть.

Я качалась на детских качелях, и мне было настолько комфортно в своем задумчивом одиночестве.

Так началось мое утро среды.

* * *

Со вчерашнего вечера я никому больше не звонила. Телефон и в данный момент оставался дома на беззвучном режиме, совершенно никак не отзываясь на отдыхающей совести. Не хотелось мне кого-либо сейчас контролировать, что понаделали за вчерашний день, с тем и будут работать. Заодно и посмотрим, как они справляются в автономном режиме. Пусть это будет для них своего рода зачет.

* * *

После трех выяснилось, что «неуд» и профилактический нагоняй схлопотала сегодня я, причем по полной программе. Основная ошибка моя заключалась в том, что я наивно полагала, что по ту сторону мне ответит мой вчерашний новый знакомый, а получилось общаться с хорошо известным уже человеком под рабочим именем Эксперт. Мне ясно и доходчиво дали понять, что «дружить» со мной никто не собирается, по крайней мере, не по этому номеру. Поэтому расслабляться не стоит.

Дата пересдачи была назначена на полночь следующего дня.

– Дело не в том, что вы, простите за выражение, просрали день приглашений, а как следствие, качественную работу на выходных. Вы показали свое истинное отношение ко мне и к бизнесу, – я назначила внеплановую встречу своей структуры, прихватив за компанию ведущего ответственного филиала Ивсеева, который чуть ли не один в один продемонстрировал своим примером реализацию минимального примера таблицы и с которым мы в последнее время негласно работали в паре, к слову, эксперты у нас были разные. – И бог с ним, ко мне – меня любить не надо. Это моя прямая обязанность – вывести вас со ступени кандидата на самостоятельный уровень. Только вывести – это никак не значит сделать все за вас. Не надо путать хорошее отношение со слабостью и на этом фоне пытаться сесть на шею. Панкин, к тебе претензий нет, – поправилась я, уловив недоуменное покашливание с другого конца стола. – Ты у меня здесь в качестве исключения и примера человека, которому «надо». Которому без разницы, отвечает мой телефон или вне зоны действия, он идет и делает, не обкладываясь блеющим голосом причинами и форс-мажорами мне в трубку. Потому что делает это прежде всего для себя, а не потому, что я напомню десять раз и эксперт вдогонку накатит, не так ли, Антон Валерьевич?

– Так ли, так ли… – не без удовольствия закивал Панкин.

Хороший партнер, чего скрывать. Мне с ним было просто работать. На него же я и делала большие ставки, несмотря на то что поначалу не совсем все складывалось. Тут, как говорится, Пригласителей не выбирают. Выбирают свое движение по жизни.

– И знаете что, друзья мои, мне это порядком поднадоело, – я обвела взглядом всю свою пока немногочисленную, как мне казалось, структуру из восьми человек. – Из недели в неделю одно и то же. Теперь работать я буду исключительно с теми, кому действительно надо. Тянуть и подпинывать больше никого не собираюсь. Вас вон сколько, а я одна. И мне есть чем заняться, нежели по десятому разу объяснять вам элементарные вещи, которые вы и без меня прекрасно знаете?

Восемь пар глаз молчаливо внимали.

– Все. Обсуждать нам с вами больше нечего – бизнес-планы, кому надо было, мы разобрали еще в начале недели. Кто опять проспал – спите дальше. Кто проснулся – время до конца принятия заявок экспертом у вас еще есть. Действуйте, – я демонстративно бросила взгляд на свои новенькие «кельвины», круглые, черненькие, без циферблата. Время на них понимала, наверное, только я. Да и не во времени дело, в век мобильных телефонов-то, часы для меня давно уже являлись чем-то вроде стильного аксессуара. – Никого больше не задерживаю.

– Я не перебарщиваю, Стас? – обратилась я уже к Ивсееву, когда все разошлись. За время всего моего монолога он не произносил ни слова.

– Да нет. Хорошо, Лер, – последовало резюме. – Они у тебя по струнке ходят. А по твоему виду сразу и не скажешь, что в тебе, оказывается, столько суЧности, когда дело касается дела…

– Чего?! – изумилась я.

– В хорошем смысле слова, – улыбнулся он. – Иначе, наверное, здесь никак. Либо черствеешь, либо потопят. Сейчас вообще пошла мода на сильных женщин, как я погляжу, – продолжил он больше, как факт размышления, нежели диалога. – Таких остервеневших барышень с ярко выраженными скулами и алой помадой. Они, как правило, все закомплексованы и зациклены исключительно на своих потребностях, капризах и маникюре…

«Но ведь это ваших рук дело, дорогие мужчины, – продолжила я уже мысленно. – Вам же нравится подобного рода поведение, когда стройная накрашенная дамочка в приталенном деловом костюме решает задачи на уровне ваших. И неплохо так решает, смею заметить. Вы кайфуете от этой жадной смеси красоты и опасности, чей аромат остается еще долго после ее ухода из поля вашего зрения. Или боитесь ее. А иногда и то и другое. И знаете, в чем основная суть? В том, что вы сидите в поиске собственных мыслей между головой и штанами, представляя ее образ, и мысленно вспоминаете дату в календаре ее следующего появления в тот момент, когда она с легкой самодовольной улыбкой просчитала ваши ходы на несколько шагов вперед. Может, действительно прав был дедушка Фрейд…

Аферистка! Сука! Пусть и с милым лицом и острой соображалкой, – скажете вы спустя какое-то время, когда в положении ваших дел будет очевидное фиаско. – Хитрожопая тварь! Но жопа отменная…» И вы будете абсолютно правы. Абсолютно, мальчики. И нет приятнее комплимента после подобной победы. Только не стоните потом, как вам сложно управляться с самоуверенными сучками в ваших постелях, никто из вас даже не задумывается, каково это – тянуть лямку на вашем уровне и при этом оставаться хрупкой женщиной. Такая смесь вообще дается единицам. И это уже искусство!»

– Мы к нашим поедем сегодня? – вернул меня из размышлений голос Стаса.

– Разве сегодня? Ах, ну да… четверг же, – опомнилась я и снова посмотрела на часы. – Они, как обычно, в «Лотте»?

– Ну да. Всем составом.

Я замялась. Это была уже система – негласный сбор наиболее ярких личностей среди О. О. по четвергам на нейтральной территории. Когда структуры уже заканчивали обзвон с заявками и вся основная работа перед предстоящими выходными была проделана, можно было приятно провести время в кругу единомышленников и обсудить с коллегами те или иные ситуации бизнеса. Это сплачивало, позволяло тоньше и грамотнее чувствовать друг друга в фойе и являлось большим комплиментом, когда становишься вхожей в этот круг «избранных». Около месяца я не пропускала ни одного подобного слета, сегодня же имелись дела поважнее. Поинтереснее, я бы даже сказала.

– Я не знаю, успею ли… мне еще в «Ренессанс» заскочить надо.

– А что там?

– Да так, встречка еще одна. Надо пообщаться с человечком… – заерзала я.

– Составить компанию?

– Нет, не надо, Стас. Это так, холодняк, но на будущее можно проработать.

– Про лички не забываешь? – улыбнулся он. – И правильно.

– Ну, сам же знаешь, сегодня структура работает, завтра сдохла. А кушать хочется всегда, – пожала я плечами, стараясь придать этому более наигранный вид.

– Это да! – подытожил Ивсеев, поднимаясь из-за стола. – Пошли, подброшу тебя…

– Может, подождать? Ты долго там будешь? – спросил он, притормозив у парадного входа отеля.

– Стас, не могу сказать, как пойдет. Сам же знаешь, бывают разные истории. Долго я высиживать не собираюсь, но, может, прозондировать придется… – никак мне не нужно было пускать его внутрь. Раз уж вызвался подвезти, было бы странным отказываться, нелогичным, но допустить, чтоб он зашел со мной… – Да и что тут столько времени делать будешь? Езжай лучше к нашим, я, если быстро освобожусь, тоже подъеду.

– Ладно, – он пожал мне руку. – Звони, если быстро освободишься, я, может, еще рядом буду.

– Договорились.

Я быстро прошмыгнула в отель, убедившись, что он начал движение. Хорошим был он, этот Стас Ивсеев. Позитивным. И понимание жизни его мне изрядно импонировало. Побольше бы таких людей – и степень адекватности мира смогла бы выдать прирост. Но не об этом сейчас…

Меня ожидали. Я очень надеялась, что ожидали. И встречалась я никак не с потенциальным гостем, как преподнесла это ранее. И даже не со знакомым-другом-любовником, как можно было бы предположить. На часах было начало двенадцатого – это время не тратят на рядовое общение в принципе, а мне еще нужно было пересдать зачет.

Он сидел в дальнем углу кафе и говорил по телефону, поэтому не сразу среагировал на мое появление. Я делала нерешительные шаги в его направлении, пока не встала почти вплотную.

– …Я перезвоню тебе позже. Все. На связи, – донеслись до меня обрывки разговора, когда я оказалась в его поле зрения.

– Вечер добрый, – выдавила я и уселась в кресло напротив.

– Так ночь уже на дворе, Лера Михайловна, – было адресовано мне вкупе с открытой улыбкой.

– Моя ночь еще не наступила.

– Какая вы самодостаточная – даже ночи свои! – ерничал он, явно разряжая обстановку. – Похвально!

– Стараемся, – я изобразила улыбку, от нервов она наверняка получилась кривой.

И пауза.

– Закажите что-нибудь? Чай, кофе? Поздний ужин?

– Если честно, ничего не хочется. Недавно из-за стола.

И снова пауза.

Не клеился разговор. Ну, не клеился. И все тут.

Я столько ждала этого момента, столько мне нужно было сказать, столько объяснить и поведать… Сколько раз я репетировала этот разговор, готовила речь, грамотную, чтоб без воды и без лишних заминок, а чтоб все о главном, по теме, как говорится, и ничего не забыть. А сейчас сижу, как пень, и слова родить не могу. Только откровенно пялюсь в его искрящиеся глаза, которые даже в приглушенном освещении, как всегда, взирают исподлобья, как всегда лукавые и своенравные. Как же я хотела их увидеть, черт возьми! Как же соскучилась по этой легкой безуминке!

– И не холодно вам так ходить легко одетой? Зима все-таки уже, – последовала очередная попытка. – Заболеете.

– Не заболею, – будто нарочно расставляя акценты на фразах, ответила я. – У меня ЦЕЛЬ есть!

– Даже так… – он искренне изумился.

Чего я добиваюсь? Вот чего я этим добиваюсь?! Что за прикрытая провокация из меня выпирает, не могу понять. Сама часы взглядом изнасиловала, пока ждала времени приехать сюда, а сейчас сижу, как еж, вся такая неприступная, непоколебимая. За каким хреном приехала тогда, спрашивается? Или это от нервов все? Хотя не рано ли в моем возрасте на нервы-то ссылаться? Это смотря какие нервы и смотря как ими пользоваться…