Глава1.8

-Понимаешь, Анжела, – мы встретились с подругой в торговом центре. Она буквально силком вытащила меня за покупками. Приближалась весна и в женщинах просыпался охотничий инстинкт. Скоро придёт время скинуть шубки, дублёнки и пуховики и продемонстрировать миру свою красу, – если раньше я испытывала к Владу хоть какие то сильные эмоции: раздражение, гнев, злость, то теперь я словно устала от них. Мне стало все равно.

–А он? – спросила Анжела, подливая из чайничка вкусный молочный улун ( откуда она все эти чаи – вкусняшки знает?)

Нет, все таки нет ничего более приятного, чем сидеть в кафешке торгового центра после удачных покупок. Это сладостное чувство предвкушения демонстрации будущих обновок. Все мы в душе первобытные охотники, только охотимся теперь не за зверьём ради пропитания, а за красивой вещью. Поймал, примерил – мимо, поймал, примерил – бинго! И полигоном для нашей охоты стали торговые центры.

–Ну, а он? – повторила свой вопрос подруга.

–А что он? – ему как будто не хватает наших ссор. Он мирно жить не может. Я пыталась к нему прижаться, приласкаться, так он как дурак, ржёт и щиплется. Ласки у него такие. У меня все бока синие от таких ласк. Подойдёт, щипнёт и заржёт. Я ему пообещала, что ещё  раз и заеду чем не попадя.

Анжела рассмеялась.

–Тебе смешно? – надулась я.

–Не на тебя, – ответила анжела, отламывая десертной вилочкой кусочек пирожного, – я просто представила как я с Мишкой так заигрываю. Надо попробовать.

Миша был последним ухажёром Анжелы, но я его ещё не видела, да и зачем?

–Смотри, понравится твоему Мише щипаться, он и тебе все бока пообхватает, – я ухмыльнулась, – потом не жалуйся.

–Если серьёзно, дорогая моя, – Анжела на секунду задумалась, рассматривая в огромном окне светившиеся, окна новостроек, – то Влад твой не только тиран, он ещё и вампир порядочный, если так можно выразиться. Он не умеет жить в положительных эмоциях, в тепле, любви, в заботе. Может, у него в жизни такого и не было никогда? Откуда мы знаем? А вот отрицательные эмоции его заводят, ему в них все понятно и комфортно. Он от тебя так подпитывается. Доведёт тебя до ругани, получит свою подзарядку и оставляет, опустошённую, в покое на какое то время. У тебя, кстати, голова потом не болит? Нет такого ощущения утомлённости, усталости?

–Два вопроса: зачем оставлять в покое? – сказала я, согласно кивая, – И второй: я ведь и сама неплохо его провоцирую. Мне завестись с пол оборота – раз плюнуть.

Анжела прищурилась:

–Ты и правда не понимаешь? Если он тебя совсем выкачает, то ты помрёшь. Да, да, – она кивнула, глядя в мои недоумевающие глаза, – получишь какую-нибудь хрень хроническую и все, нет у Влада батарейки. Это он на подсознательном уровне понимает. Ну а по поводу тебя, то как женщина, существо все же более эмоциональное, чем мужчины, ты подстроилась под эту модель поведения. Ты изначально, по собственному неведению, приняла его правила игры. Вы, как гармоничная пара, не выработали какие то свои, не приняли за основу твои, вы пошли по жизни с его правилами, да и были ли у тебя шансы, дорогая?

Анжела давно увлекалась психологией. Она не превратилась в маньячку – консультанта для своих подруг, пытающуюся анализировать и комментировать каждый поступок окружающих, она просто много читала, смотрела, проходила какие то курсы. То есть вела себя как адекватный учёный, погрузившийся в интересное исследование и мнение своё высказывала крайне редко.

–Эх, Катерина, такие разговоры не за чайником чая вести надо, но я попытаюсь кратко сказать тебе то, что ты и сама знаешь. Кто есть Влад? Работяга из обычной семьи таких же работяг. Одинокая мама, всю жизнь в цеху на заводе, воспитывающая сына, молодая и привлекательная, ещё хочет любви и внимания. А теперь предположи его детские эмоции? Вариантов море, но, пожалуй, одно точно: есть какая то обида на маму, отсюда и негатив, который переносится на всех женщин без исключения. Плюс, отсутствие образования. Я согласна, полно идиотов с дипломом, но и ты согласись, лучше начитанный идиот с дипломом, чем идиот совсем пустой. С первым можно хотя бы попытаться договориться, а второй прав и точка. И при этом муж твой дитя улицы, жизнь знает от и до.

Она подняла руку, подзывая официанта. Чай слишком быстро кончился, как и пирожное.

–Анжелка, – я подпёрла щеку ладонью, готовая вот-вот расплакаться, – до чего же ты умная и как я тебя люблю…

–Ага, – отозвалась та, – умная и, поэтому, одинокая. Сижу одна вечерами в своей квартире, и, иногда, так тошно, что и твой Влад бы сгодился. А что? – она улыбнулась, – Рукастый мужик, все шкафчики бы на место прикрутил, а то того гляди кухонный гарнитур на голову упадёт.

–Ошибаешься, дорогая, – парировала я, – не было бы у тебя никаких шкафчиков, потому что ремонта у тебя то же не было бы.

Глава 1.9

В преддверии весны мы с Ваней заболели очередной сезонной заразой. Сидя вторую неделю на больничном, я попросила Влада отвезти нас сыном в деревню. Сама вести машину я не могла, а сил ухаживать за больным ребёнком уже не было. У Влада на работе был большой объект с очень жёсткими сроками, за который муж должен был получить хорошие деньги. Он приходил вечером уставший, злой и голодный, а мне было так плохо, что я едва могла сготовить какую то похлебку. И он согласился отвезти небольшое кашляющее и чихающее семейство в деревню.

Там нас ждали. Мама, буквально, насильно накормив внука и дочь куриным бульоном, уложила спать на жарко истопленную русскую печь и впервые за много лет я уснула так, словно провалилась в какую то чёрную дыру.

Зимнее деревенское утро. В доме ещё холодно. Потрескивают дрова в печке, немного пахнет дымом и  сдобным тестом. Я лежу с закрытыми глазами, и мне не надо идти на кухню, что бы узнать, что мама затеяла печь пироги, а отец сидит рядом, прихлёбывает вкусный чай из своей огромной кружки и раскладывает в выпечку начинку. Я аккуратно, что бы не разбудить спящего рядом сына, спустилась с печки. Деревянный пол холодный. Быстро сунула ноги в валенки, накинула на плечи халат и прошлёпала на кухню. Как же хорошо дома! Как же здорово, когда о тебе заботятся.

За несколько дней у родителей мы с сыном буквально встали на ноги. К выходным Ваня уже вырвался из заточения и укатил с деревенскими ребятами кататься с горки. Я сопротивлялась, но добрая бабушка заявила, что болезнь – болезнью, а воздухом дышать надо, потом заставила меня одеться по теплее, повязала на голове пуховый платок и мы пошли гулять по дороге.

Снег искрился под лучами почти весеннего солнца. Дым вился из печных труб и белыми хлопьями исчезал в голубом небе. Валенки смешно поскрипывали и лёгкий морозец румянил щеки.

–Катя, что с тобой твориться? – спросила меня мама.

– Да ничего, – обсуждать с ней свою жизнь мне не хотелось, – устала я. Сама понимаешь, школа, дети. Я люблю свою работу, но скоро весна и уже безумно хочется каникул…

– Катя, давай поговорим откровенно, – перебила меня мама, – ведь не в работе дело, не в школе. Что у вас дома твориться?

–Нормально все, – ответила я, уже жалея, что согласилась на эту прогулку. Лежала бы сейчас на печи, книжку читала, или щей бы налила в тарелку,  со сметаной. Я что то последнее время ем как не в себя. Видимо, заедаю все свои переживания. А скоро весна…

–Катерина! – не унималась мама, – ты же моя дочка, я же вижу, что ты сама не своя. В новый год за тобой наблюдала. Вроде веселишься, а у самой глаза грустные.

Несколько минут мы молча шли по дороге. Мне не хотелось расстраивать маму. Мы с Владом поссорились – потом помирились, мама все воспримет совсем по другому. Но на то она и мама – от неё ничего не скроешь.

–Да, – вздохнув сказала я, – не все у нас хорошо. Вернее, совсем не хорошо. Живём мы на мою зарплату. Влад, конечно, зарабатывает и, бывает, много, но не стабильно и деньги мне перестал давать от слова совсем! Потом, он выпивает и ты об этом знаешь. В дом уже четыре года как переехали, а как стояли серые стены, так и стоят – тошно домой заходить. Вот, в вкратце, и все.

Мы ещё немного прошли молча и я поняла, что, на самом деле очень хотела этого разговора, очень хотела все рассказать не подругам, не психологам, а самому дорогому в мире человеку – маме.

–Мам, я такая дура. Как я раньше не видела, что он алкоголик? Мне казалось, что достаточно объяснить человеку, что он что то делает неправильно и если объяснить нужными словами, то он обязательно поймёт. Да я и сейчас так думаю. Но Влад – ему ничего не объяснить. Он прав и все. Он не алкоголик. В его понимании алкоголики это те кто несут из дома вещи и валяются под забором. И все бы ничего, только это медленная деградация, понимаешь? Все хорошее в человеке ради чего стоило бы закрыть глаза на какие то отрицательные черты характера, они ведь у каждого есть , строить дальше семью, дом – оно постепенно уходит, а все плохое лезет как тараканы из всех щелей. Ужасно…

–Можешь не продолжать, Катюша, – мама шмыгнула носом, – я все это давно вижу, и папа тоже, только как мы могли в твою жизнь соваться? Мало ли, может тебя это устраивает. Ты же не жаловалась никогда. А тут отец все меня тычет: поговори и поговори.

–Мама, – давно не устраивает, только что делать – я не знаю. Я на столько устала, что и делать уже ничего не хочу. Анжела говорит – съезди в отпуск, одна. Мол, вернёшься другим человеком, силы появятся и решение придёт правильное. Только, какой отпуск? У меня же отпуск летом, да и куда? На какие деньги? Эта стройка проклятая, уже никому не нужная, все выжимает. Зачем надо было в это ввязаться? Надо туалет на втором этаже делать.

Мы дошли до горки, где раскрасневшийся Ваня катался на ватрушке. Он, пыхтя, в съехавшей на одно ухо шапке, полз наверх, чтоб потом, подпрыгивая на кочках с диким визгом и хохотом лететь вниз, в овраг, врезаясь в сугроб.

–Вот так больной! – всплеснула я руками, и быстренько утащила взмокшего и бесконечно счастливого ребёнка домой.

Вечером, уложив Ваню, я сидела на кухне. У мамы скопилась целая коллекция любовных романов, которыми она постоянно обменивалась с соседками. Я читала по книжке в день, думая о том, что в семнадцать, двадцать, двадцать пять лет героини такие умные, логичные, слова мимо не скажут, а уж поступки совсем правильные и вокруг одни принцы, и все богатые. Сказка, одним словом. Мама и папа появились на кухне так тихо, что я даже вздрогнула, когда тёплая отцовская ладонь легла на моё плечо.

Папа сел за стол, мама устроилась рядом, на диванчике.

–Послушай, Катя. Ты с Владом этим ошиблась, – начал отец,– и мы с самого начала это с мамой видели. Может, мы и не правы, что не остановили тогда тебя, но с другой стороны, не выйди ты замуж за Влада и Ванюшки бы не было, да и неизвестно, как бы сложилась твоя судьба. Вторую ошибку мы совершили, когда позволили ему втянуть тебя в эту стройку его дома. Именно его и мы все прекрасно понимаем, что сейчас у тебя, вложив столько сил и эмоций в этот дом, нет на него никаких прав. Ты по своей молодости могла этого не учитывать, но мы, твои родители, должны были предвидеть такую историю. Скажи мне, дочка, ты с ним дальше жить хочешь?

Я молчала. Разговор получался трудным, я была к нему не готова. Да я вообще была ни к чему не готова сейчас, кроме как снова уткнуться в книгу и читать о чужом счастье.

–Знаешь, папа, я и сама уже не знаю, чего я хочу. Реально. У меня давно день сурка, если ты понимаешь, о чем я? – папа кивнул, а мама накинула мне на плечи пуховый платок, – у меня не получается остановиться и посмотреть на все со стороны, разобраться, понять себя, Влада. Одни разговоры и даже на них у меня уже нет сил.

–Катя, – отцовская ладонь накрыла мою руку, словно защищая от всех напастей, – мы же и не такое пережили?

Я помнила об этом. В деревне я оказалась, когда мне было пятнадцать лет. Переехала из города, да из какого: миллионника, южной столицы. Как и любой восточный город в хорошие времена своей истории, он утопал в лёгкой неге и бесконечном сибаритстве. Там остались родственники отца, переживать тяжёлые времена после распада СССР, а мы решили переждать их на родине мамы, в среднем Поволжье. Временно, а остались навсегда…Всех наших денег, вырученных за кое-какое и имущество, едва хватило, что бы продержаться первое время. Отец – трудяга, который, казалось, родился с мотыгой на перевес, никогда не жаловался. Он работал. На земле. И вот через несколько лет мы поставили новый дом в котором сейчас и жили мои родители. Такой просторный, светлый. Сюда бы не одного Ваню, а целый выводок внучат!

–Так вот, – продолжал отец, – мы тебе тогда всего не сказали. Квартиру нашу там, на юге, мы таки не продали. Сначала она ничего не стоила, а потом у нас и без неё вроде как наладилось. Помнишь, я пару лет назад ездил туда? – отец действительно раз в три – четыре года выбирался повидать братьев и сестёр. Я с ним не ездила. Сначала не хотела, потом Ваня был совсем крошкой.

–Я не только с родней повидаться, ездил, – продолжил отец, – но и квартиру проверить: что да как. Катя, поезжай летом туда. Отдохни. Посмотри. Захочешь – продашь эту квартиру и купишь себе что-нибудь здесь, в городе – мы поможем. Или ремонт этот уже закончите и, возможно, с Владом все наладиться. Только ты туда жить не уезжай. Мы уже старые, побудь рядом с нами.

Вот это была новость! Это был просто царский подарок! Я со слезами на глазах обняла родителей и мы ещё долго сидели на кухне, пили вкуснейший чай воду для которого папа специально черпал из деревенского колодца, строили планы на будущее.