Когда мы приблизились на расстояние прямой видимости, зауропод разворачивался, чтобы вернуться тем же путем, каким пришел. Он издавал ужасные стоны. Постепенно он опустился в глубину весь, кроме головы и шести метров шеи, которая еще маячила над водой, прежде чем исчезла в дымке.

Когда мы пришли в лагерь, Джеймс спорил с Раджей.

– Ты жалкий ублюдок! – взорвался Хольцингер. – Уже второй раз спугнул мою цель.

– Не будь идиотом, – сказал Джеймс. – Я не мог позволить ему забрести в лагерь и все тут растоптать.

– Не было такой опасности, – возразил Раджа. – Видно же, что у берега вода глубокая. Это просто наш мистер Джеймс-легкий-курок не может не выстрелить при виде животного.

Я добавил:

– Если бы он приблизился, достаточно было бы бросить в него головню. Они совершенно безобидны.

Это не совсем правда. Когда граф де Лотрек бежал за одним таким, чтобы подобраться поближе, зауропод оглянулся на него, махнул хвостом и срезал голову графа так аккуратно, будто его казнили в Тауэре.

– Откуда я мог это знать? – завопил Джеймс, багровея. – Вы все настроены против меня. Какого черта нам еще делать в этом путешествии, кроме как стрелять зверей? Называете себя охотниками, но только я один куда-то попадаю.

Я довольно сильно рассердился и сказал, что он просто юный, легковозбудимый хвастун, у которого денег больше, чем мозгов, и которого вообще не стоило брать с собой.

– Если ты так думаешь, дай мне осла и немного еды, и я вернусь на базу один. Не стану загрязнять ваш чистый воздух своим присутствием.

– Не будь бо́льшим засранцем, чем можешь осилить, – сказал я. – То, что ты предлагаешь, совершенно невозможно.

– Тогда я пойду один!

Он схватил свой рюкзак, сунул в него пару банок с бобами и открывашку и тронулся в путь вместе со своей винтовкой.

Борегард Джек заговорил:

– Мистер Риверс, мы не могем дать ему вот так уйти. Он потерятса и помрет с голода, или будет сожрат тераподом.

– Я его верну, – сказал Раджа и отправился за беглецом.

Он догнал Джеймса еще до того, как тот скрылся за саговником. Мы видели, как они в отдалении спорили и махали друг на друга руками. Через какое-то время они пошли обратно, обхватив друг друга за шеи, как старые школьные приятели.

Это показывает, в какие неприятности можно вляпаться, если ошибешься при планировании такого дела. Раз уж мы попали в прошлое, надо было извлечь всю пользу от нашей сделки.

Не хочу, чтобы у вас сложилось впечатление, что Кортни Джеймс – только заноза в заднице. У него нашлись и хорошие качества. Он быстро забывал ссоры и на следующий день был весел, как будто ничего не случилось. Он участвовал в общих работах по лагерю, по крайней мере если был в настроении. Он хорошо пел и располагал бесконечным запасом скабрезных историй, чтобы развлекать нас.

В этом лагере мы оставались еще два дня. Мы видели крокодила, маленького, и множество зауроподов – однажды сразу пять, – но гадрозавров больше не было. И пятидесяти суперкрокодилов тоже.

* * *

Первого мая мы свернули лагерь и отправились на север к холмам Джанпур. Мои сахибы немного окрепли и становились нетерпеливыми. Мы провели в меловом периоде уже неделю, и до сих пор ни одного трофея.

Мы не видели ничего примечательного на следующем переходе, не считая одного горгозавра, да и то мельком и на расстоянии, и кое-каких следов чудовищно огромного игуанодона, восьми или девяти метров высотой. Лагерь мы разбили у подножия холмов.

Пахицефалозавра мы уже доели, поэтому первым делом надо было настрелять свежего мяса. Не забывая о трофеях, конечно. В понедельник, третьего числа, мы подготовились к охоте, и я сказал Джеймсу:

– Послушай, старина, только без твоих фокусов. Раджа тебе скажет, когда стрелять.

– Ага, понял тебя, – ответил он, кроткий, как Моисей.

Мы вчетвером направились в сторону холмов. Был хороший шанс найти для Хольцингера его цератопса. Парочку мы видели на пути вверх, но еще телят, без приличных рогов.

Было жарко и липко, вскоре мы уже тяжело дышали и потели. Мы шли и карабкались все утро, не видя ничего, кроме ящериц, как вдруг я почуял запах падали. Я остановил всю компанию и принюхался. Мы были на открытой поляне, изрезанной этими небольшими сухими промоинами, которые сходились к паре оврагов поглубже, вдававшихся в небольшую впадину, сплошь заросшую саговником и панданом. Прислушавшись, я различил жужжание мясных мух.

– Сюда, – сказал я. – Что-то тут сдохло, а, вот и оно.

Там оно и лежало – останки огромного цератопса в маленькой лощине на краю рощицы. Весил, наверное, шесть или восемь тонн, пока был жив; трехрогая разновидность, возможно, предпоследний вид трицератопсов. Точнее сказать было трудно, потому что большую часть шкуры с верхней части туши кто-то ободрал, а кости разбросал вокруг.

– Эх, чешуя какая! – восхитился Хольцингер. – Ну почему я не добрался до него, пока он не сдох? Это была бы чертовски хорошая голова.

– Повнимательнее, ребята, – предупредил я. – Над этой тушей поработал теропод, и он, возможно, где-то поблизости.

– Откуда вы знаете? – спросил Джеймс, по круглому красному лицу которого катился пот. Он говорил голосом, который у него мог считаться приглушенным, поскольку одна только мысль о тероподе неподалеку была отрезвляющей для самых взбалмошных.

Я снова принюхался, и мне показалось, что я отчетливо различаю отвратительный запах теропода. Я не мог бы утверждать этого наверняка, потому что туша воняла еще сильнее. Мои сахибы позеленели.

– Это большая редкость, чтобы даже самый крупный теропод атаковал взрослого цератопса, – принялся я объяснять. – Такие рога даже для него слишком. Но дохлого или умирающего они любят. Они неделями будут околачиваться вокруг мертвого цератопса, наедаясь, а потом отсыпаясь после кормления целыми днями. Они обычно укрываются где-нибудь от дневной жары, потому что плохо переносят избыток прямых солнечных лучей. Теропода можно найти лежащим в рощице вроде этой или в лощинах, где есть тень.

– Что будем делать? – спросил Хольцингер.

– Прочешем эту рощу парами, как обычно. Что бы ни случилось, не делайте ничего импульсивно или в панике.

Я посмотрел на Кортни Джеймса, но он вернул мой взгляд и всего лишь проверил свое ружье.

– Мне что, все еще ходить с переломленным ружьем? – спросил он.

– Нет, защелкните его, но держите на предохранителе, пока не будете готовы к выстрелу, – сказал я. – Мы будем держаться ближе, чем обычно, так что будем видеть друг друга. Двигайтесь в этом направлении, Раджа, идите медленно и останавливайтесь между шагами, чтобы прислушаться.

Мы продрались через опушку рощи, оставив за собой тушу, но не ее запах. Первые пару метров мы ничего не видели.

Когда мы выбрались из-под деревьев, затенявших часть кустарника, стало видно лучше. Солнечные лучи пробивались через густые кроны. Я ничего не слышал, кроме гудения насекомых, шуршания ящериц и клекота зубастых птиц в верхушках деревьев. Я думал, что не мог ошибиться, чувствуя запах теропода, но убедил себя, что это могла быть игра воображения. Теропод может оказаться какого угодно вида, большой или маленький, и находиться где угодно в радиусе полумили.

– Давай, – прошептал я Хольцингеру.

Я слышал, как Джеймс и Раджа продираются справа от меня, и видел колыхание листьев пальм и папоротников, которые они задевали. Я надеялся, что они стараются двигаться тихо, хотя для меня это было как землетрясение в посудной лавке.

– Немного ближе! – велел я им.

Тут же они появились, забирая ближе ко мне. Мы скатились в лощину, заросшую папоротником, и вскарабкались на другую ее сторону. Потом мы обнаружили, что проход загораживает группа низкорослых пальм.

– Вы обходите с той стороны, мы – с этой, – скомандовал я.

Мы двинулись, останавливаясь, чтобы прислушаться и принюхаться. Наши позиции были такими же, как в первый день, когда Джеймс убил пахицефалозавра.

Мы уже проделали две трети пути с нашей стороны пальм, когда я услышал шум впереди слева от нас. Хольцингер тоже услышал его и щелкнул предохранителем. Я положил большой палец на свой предохранитель и сделал шаг в сторону, чтобы оказаться на линии чистого выстрела.

Шум усилился. Я поднял ружье, чтобы прицелиться примерно на высоте сердца крупного теропода. В листве началось движение – двухметровый динозавр выбрался из зарослей и важно проследовал перед нами, дергая головой с каждым шагом, как гигантский голубь.

Я слышал, как Хольцингер выдохнул, и постарался сдержать смех.

– Э-э-э… – сказал Хольцингер.

И тут прогремело чертово ружье Джеймса – бах! бах! Краем глаза я видел, как теропод кувыркнулся, описав дугу хвостом и задними ногами.

– Попал! – закричал Джеймс. – Я его продырявил навылет!

Я слышал, как он побежал вперед.

– Боже правый, неужели он опять это сделал!

Тут я одновременно услышал свист рассекаемой листвы и дикий крик Джеймса. Что-то вздымалось из зарослей, и я увидел голову самого большого из местных плотоядных – тираннозавра собственной персоной.

Ученые могут настаивать, что самый крупный вид – это тираннозавр рекс, но я клянусь, что это чудовище было огромнее, чем любой тираннозавр рекс, который когда-либо вылуплялся. В этом было, вероятно, метров шесть в высоту и пятнадцать в длину. Я видел его яркий глаз и шестидюймовые зубы, а также большой подгрудок, свисающий с подбородка на грудь.

Вторая промоина, врезавшаяся в рощу, пересекала наш путь на дальней стороне купы пальм. Глубиной она была, возможно, футов шесть. Тираннозавр лежал в ней, отсыпаясь после еды. Там, где его спина торчала над уровнем земли, ее маскировали листья папоротника. Джеймс выстрелил дуплетом в голову теропода и разбудил его. После чего этот дуралей помчался вперед, даже не перезарядив ружья. Еще двадцать футов, и он бы наступил на тираннозавра.

Джеймс, конечно, остановился, когда эта штука выскочила перед ним. Он помнил, что стрелял дуплетом и что Раджа остался слишком далеко позади, чтобы сделать чистый выстрел.

Сначала Джеймс сохранял самообладание. Он переломил ружье, вынул два патрона из патронташа и вложил их в стволы. Однако, торопясь закрыть ружье, он угодил рукой между стволами и затвором.

Болезненный щипок так напугал Джеймса, что он выронил ружье. После этого он растерялся и побежал.

Раджа мчался, высоко вскинув ружье, готовый прицелиться, как только откроется линия для выстрела. Когда он увидел Джеймса, бегущего прямо на него, он заколебался, не желая случайно подстрелить Джеймса. Тот же нырнул вперед и влетел в Раджу, от чего оба они распластались в папоротниках. Тираннозавр сообразил, чем уж было, что происходит, и ступил вперед, готовый сцапать их обоих.

А что же мы с Хольцингером на другой стороне пальм? Ну, в ту же секунду, как Джеймс закричал и появилась голова динозавра, Хольцингер метнулся вперед как кролик. Я вскинул ружье, чтобы выстрелить в голову тираннозавра, в надежде попасть хотя бы в глаз; но пока я поймал его на мушку, голова исчезла из виду за деревьями. Вероятно, следовало выстрелить наугад, но весь мой опыт противился этому.

Когда я посмотрел вперед, Хольцингер уже исчез за закруглением купы пальм. Я бросился за ним и тут услышал выстрелы и кликанье затвора между ними: бам! – клик-клик – бам! – клик-клик… Как-то так.

Он выбежал на тираннозавра сзади, как раз когда зверь начал сгибаться, чтобы дотянуться до Джеймса и Раджи. С расстояния в двадцать футов между мушкой и шкурой динозавра Хольцингер начал всаживать заряды калибра .375 в тело чудовища. Он успел выпустить три пули, когда тираннозавр издал невероятно оглушительный рык и начал разворачиваться, чтобы посмотреть, что его жалит. Челюсти распахнулись, и голова опять пошла по кругу вниз.

Хольцингер выстрелил еще раз и попытался отскочить в сторону. Поскольку он стоял на узкой полоске, отделяющей пальмы от промоины, он в нее и свалился. Тираннозавр продолжил выпад и схватил его.

Челюсти чавкнули, и голова поднялась вместе с бедным Хольцингером в пасти, вопящим, как проклятая душа.

Только тогда я подскочил к ним и прицелился в морду зверя, но тут сообразил, что пасть его заполнена моим сахибом и мне придется стрелять и в него тоже. Когда голова взметнулась вверх, будто манипулятор мощного экскаватора, я выстрелил в сердце. Тираннозавр уже отворачивался, и я заподозрил, что пуля лишь скользнула по ребрам. Зверь сделал пару шагов, а я вдогонку выстрелил из второго ствола. На следующем шаге он споткнулся, но устоял. Еще один шаг, и он почти скрылся из виду за деревьями, когда дважды выстрелил Раджа. Наш крепкий парень сумел выпутаться из Джеймса, вскочить, подобрать ружье и угостить тираннозавра.

От двойного заряда животное рухнуло с оглушительным треском. Оно повалилось в заросли карликовой магнолии, и одна из его огромных, похожих на птичьи задних ног болталась в воздухе в облаке бело-розовых лепестков. Однако тираннозавр опять поднялся и умчался, так и не выронив свою жертву. Последнее, что я видел, это ноги Хольцингера, которые болтались по одну сторону челюстей (он уже не кричал), а также огромный хвост, который молотил по стволам деревьев, мотаясь из стороны в сторону.

Мы с Раджей перезарядили ружья и побежали вслед за животным во весь опор. Я споткнулся и упал, но снова вскочил и даже не заметил, что ободрал локоть. Когда мы вырвались из рощи, тираннозавр был уже на дальней стороне поляны. Мы оба сделали по быстрому выстрелу, но, вероятно, промазали, и он исчез из виду прежде, чем мы смогли выстрелить снова.

Мы бежали по следам и пятнам крови, пока не выдохлись и не остановились. Этого тираннозавра мы никогда больше не видели. Их движения только кажутся медленными и тяжеловесными, но с такими огромными ногами им и не нужно шагать слишком часто, чтобы развить значительную скорость.

Отдышавшись, мы поднялись и попробовали выследить тираннозавра, предполагая, что он подыхает и мы на него наткнемся. Однако следы постепенно исчезли, и мы остались ни с чем. Мы ходили кругами, надеясь снова обнаружить след, но не смогли.

Несколько часов спустя мы сдались и отправились обратно к поляне.

* * *

Кортни Джеймс сидел, прислонившись спиной к дереву, держа и свое ружье, и ружье Хольцингера. Его правая рука распухла и посинела там, где он прищемил ее, но оставалась рабочей. Первые его слова были:

– Где вас черти носили?

– Мы были заняты. Покойный мистер Хольцингер. Помните его?

– Вы не должны были уходить и бросать меня; могли же появиться и другие звери. Неужели вам недостаточно потерять одного охотника из-за собственной глупости, чтобы рисковать другим?!

Я готовился задать Джеймсу хорошую взбучку, но его выпад настолько поразил меня, что я смог лишь проблеять:

– Что? Мы потеряли?..

– Конечно, – сказал он. – Вы поставили нас впереди себя, чтобы если кого и съедят, так это нас. Вы послали парня против этих зверей со слабым ружьем. Вы…

– Ты чертова маленькая вонючая свинья! – заорал я. – Если бы ты не был таким ослепительным идиотом, и не разрядил бы оба ствола, и не побежал бы после этого как подлый трус, каким ты и был всегда, этого бы никогда не случилось. Хольцингер умер, пытаясь спасти твою никчемную жизнь. Клянусь Богом, я был бы рад, если бы у него не вышло. Он стоил больше, чем шесть таких тупых, избалованных, упрямых выродков, как ты…

Я продолжал в том же духе. Раджа пытался вторить мне, но быстро израсходовал свой запас английского и довольствовался тем, что проклинал Джеймса на хинди.

По багровому цвету лица Джеймса я понимал, что достиг цели.

– Что? Ты… – Он сделал шаг вперед и вмазал мне по лицу слева.

Это было чувствительно, но я сказал:

– Ну вот что, паренек, я рад, что ты это сделал! Это мой шанс, которого я давно дожидался…

После чего я накинулся на него. Он был крупный мальчик, но мои шестнадцать стоунов веса и его вспухшая правая рука лишили его малейшего шанса. Я несколько раз хорошо приложил ему, и он свалился.

– Вставай! – сказал я. – Буду рад прикончить тебя.

Джеймс приподнялся на локтях. Я приготовился к продолжению драки, хотя мои костяшки были ободраны и уже кровоточили. Джеймс перекатился, схватил свое ружье и с трудом поднялся на ноги, держа на мушке то одного из нас, то другого.

– Никого ты не прикончишь! – выдохнул он распухшими губами. – Так что давай руки вверх! Оба!

– Не будь таким идиотом, – сказал Раджа. – Убери ружье!

– Никому еще не сошло с рук такое обращение со мной.

– Убивать нас нет никакого смысла, – заметил я. – Тебе некуда деваться.

– Почему нет? После такого заряда от вас останется только мокрое место. Я просто скажу, что тираннозавр вас сожрал. Никто ничего не докажет. Нельзя обвинить в убийстве, совершенном восемьдесят пять миллионов лет назад. Срок давности, знаете ли!

– Ты ни за что не вернешься в лагерь живым, дурак! – прокричал я.

– Я рискну… – начал Джеймс, поднимая приклад своего пятисотого калибра к плечу, направляя стволы мне в лицо.

Для меня они выглядели как пара проклятых транспортных туннеля.

Он так внимательно следил за мной, что на секунду потерял Раджу из вида. Мой напарник стоял на одном колене, и его правая рука взметнулась быстрым движением, каким швыряют мяч в крикете, но только с трехфунтовым камнем. Камень угодил в голову Джеймса. Пятисотый калибр выстрелил. Заряд, наверное, сделал пробор в моих волосах, а от грохота у меня чуть не лопнули барабанные перепонки. Джеймс опять повалился.

– Неплохо, старина, – проговорил я, подбирая ружье Джеймса.

– Да, – сказал Раджа задумчиво, взял брошенный им камень и откинул его в сторону. – Он, конечно, не так сбалансирован, как крикетный мяч, но такой же твердый.

– Что нам теперь делать? – спросил я. – Я склонен оставить негодяя невооруженного, и пусть защищает себя сам.

Раджа легонько вздохнул:

– Очень утешительная мысль, Реджи, но мы не можем. Дело не сделано, знаешь ли.

– Полагаю, ты прав, – сказал я. – Что ж, давай его свяжем и отведем обратно в лагерь.

Мы согласились, что не будем в безопасности, если не будем наблюдать за Джеймсом ежеминутно, пока не вернемся домой. Раз уж он попытался убить нас, надо быть полными дураками, чтобы дать ему второй шанс.

Мы привели Джеймса обратно в лагерь и рассказали всей команде, что нас ожидает. Джеймс проклинал всех подряд.