Lyon Sprague de Camp. A Gun for Dinosaur

L. Sprague de Camp © 1956

© Беленкович В., перевод на русский язык, 2024

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Эвербук», Издательство «Дом Историй», 2024

Путешествия во времени

Ружье на динозавра

Нет, прощу прощения, мистер Селигман, но я не могу вас взять в поздний мезозой для охоты на динозавра.

Да, я знаю, что говорится в объявлении.

Почему нет, вы спрашиваете? А сколько вы весите? Пятьдесят девять килограммов? Вот видите – меньше шестидесяти пяти, а это мой нижний предел.

Есть и другие периоды, знаете ли. Могу взять вас в любой период кайнозоя. Будет возможность пальнуть в энтелодонта или в уинтатерия. У них прекрасные головы.

В порядке исключения я готов взять вас в плейстоцен, где у вас будет шанс завалить мамонта или мастодонта.

Или в триас, где вы подстрелите предка динозавров, кого поменьше. Но я ни за что не возьму вас ни в юрский, ни в меловой периоды. Вы для этого слишком малы.

Какое отношение ваш размер имеет к делу? Ну, вот смотрите, старина, с чем вы планировали охотиться на своего динозавра?

О, вы еще не думали об этом, а?

Посидите здесь минутку… Вот, пожалуйста: мое личное ружье для такого дела, Континенталь .600. Выглядит как дробовик, верно? Но оно нарезное, в чем вы можете убедиться, заглянув в стволы. Стреляет парой патронов Нитро Экспресс калибра .600, размером с банан; весит шесть с половиной килограммов и обладает дульной энергией более девяти тысяч джоулей.

Стоит тысячу четыреста пятьдесят долларов. Немало для ружья, что скажете?

У меня есть запасные ружья, которые я сдаю в аренду сахибам. Можно слона свалить. Не просто ранить, а именно свалить с ног. Вот почему таких ружей не делают в Америке, хотя, пожалуй, начнут, если продолжат отправлять охотников в прошлое.

Так вот, я водил такие охотничьи экспедиции двадцать лет. Водил в Африке, пока дичь там не осталась только в заповедниках. И за все это время я не встречал человека вашего размера, который мог бы управиться с шесть-ноль-ноль. Их просто с ног сбивает, и даже если они не падают, то после нескольких выстрелов настолько напуганы этой чертовой пушкой, что начинают отдергивать плечо при выстреле. А еще она кажется им слишком тяжелой, чтобы таскать ее по мезозою. Изнурительно для них.

Это правда, что многие убивали слонов из ружей полегче: из двустволок .500, 475, и .465 или даже .375 магнум. Разница в том, что с .375 ты должен зацепить что-то жизненно важное, предпочтительно сердце, и не можешь просто полагаться на мощность удара.

Слон весит – давайте посмотрим – от четырех до шести тонн. А вы собираетесь охотиться на рептилий, которые весят в два или три раза больше и гораздо более живучие. Вот почему синдикат решил не брать на динозавра тех, кто не может управиться с калибром .600. Мы это поняли на своем горьком опыте, как вы, американцы, говорите. Было несколько инцидентов…

Вот что я вам скажу, мистер Селигман. Сейчас уже 17:30. В это время я закрываю офис. Почему бы нам с вами не заглянуть в бар по дороге отсюда, а я расскажу вам историю?

* * *

…Это было наше с Раджей пятое сафари во времени. Кто такой Раджа? О, он из семьи Риверз-Айяр, со стороны Айяров. Я зову его Раджей, потому что он наследный монарх Джонпура. В наше время это ничего не значит, конечно. Я его знал еще в Индии и столкнулся с ним в Нью-Йорке, где он управлял индийским туристическим агентством. Это тот самый темнокожий парень на фотографии в моем офисе, попирает ногой тушу саблезубого тигра.

Так вот, Раджа был сыт по горло раздачей брошюр о Тадж-Махале и хотел снова поохотиться. Я как раз был ничем особо не занят, когда мы услышали о машине времени профессора Прохазки из Вашингтонского университета.

Где Раджа теперь? На сафари. Охотится на титанотерия в раннем олигоцене, пока я управляюсь в нашем офисе. Мы делаем это по очереди, но первые несколько раз ходили вместе.

Как бы то ни было, мы вылетели в Сент-Луис ближайшим рейсом. К нашему ужасу, оказалось, что мы не первые. О, нет! Там уже были другие охотничьи инструкторы и полно ученых, каждый со своей собственной идеей о том, как правильно использовать машину времени.

Мы избавились от историков и археологов прямо на старте. Оказалось, что чертова машина не может перемещать ближе, чем 100 000 лет тому назад. Она работает с этой отметки и до примерно миллиарда лет в прошлом.

Почему? О, я не четырехмерный мыслитель, но, как я понимаю, если бы люди могли отправиться в более близкое прошлое, их действия сказались бы на нашей истории, что привело бы к парадоксам и противоречиям. В хорошо управляемой вселенной такого допускать нельзя, знаете ли.

Но за 100 000 лет до нашей эры, плюс-минус, действия экспедиций теряются в потоке времени до начала человеческой истории. При том, если отрезок времени в прошлом был использован – скажем, январь в миллионном году до нашей эры, – вы не сможете отправить в этот отрезок новую экспедицию. Опять парадоксы.

Хотя профессора это не беспокоит. С миллионом лет в запасе у него еще не скоро закончатся эпохи.

Еще одно ограничение машины – размер. По техническим причинам Прохазка построил камеру перехода такого размера, что вмещаются только четыре человека с их снаряжением и оператор камеры. Партии побольше приходилось отправлять эстафетами. Это означает, видите ли, что непрактично брать с собой джипы, катера, самолеты и другие самоходные аппараты.

С другой стороны, раз уж вы собираетесь в периоды, где людей еще нет, невозможно созвать сотню местных носильщиков, чтобы они шли за вами с поклажей на головах. Так что обычно мы берем несколько ослов – бурро, как они их здесь называют. Большинство периодов располагают достаточным количеством природного фуража, так что можно отправляться куда захотите.

Как я уже упоминал, у каждого были свои собственные идеи, как использовать машину. Ученые смотрели свысока на нас, охотников, и говорили, что это преступление – разбазаривать время работы машины в угоду нашим садистическим развлечениям.

Тогда мы применили другой подход. Машина стоит кругленькую сумму: тридцать миллионов. Понятно, что они пришли из фонда Рокфеллера и ему подобных, но это только первичные затраты, не считая стоимости эксплуатации. И эта штука использует невероятное количество энергии. Большинство научных проектов, хотя и довольно перспективных, висели на волоске, если говорить о финансах.

Так вот, мы, проводники, угождали людям с деньгами – виду, представителями которого Америка, похоже, была неплохо упакована. Без обид, старина. Многие из них могли позволить себе высокую плату за проход в прошлое через машину времени. А мы, таким образом, помогали финансировать использование машины в научных целях, при условии, что будем получать честную долю ее времени. В итоге проводники образовали синдикат из восьми членов, включая партнерство Риверз-Айяр, среди которых распределялось машинное время.

Бизнес у нас задался с самого начала. Наши жены – Раджи и моя – одно время бунтовали. Они-то надеялись, что после того, как крупная дичь в наше время повывелась, им больше не придется делить нас со львами и прочими тварями – вы же знаете женщин! На самом деле охота не так уж опасна, если не высовываться и соблюдать предосторожности.

* * *

В пятой экспедиции нам пришлось нянчиться с двумя сахибами; оба американцы за тридцать, оба физически крепкие, и оба предприимчивые. Во всех остальных отношениях они были разными, насколько это возможно.

Кортни Джеймс был из тех, кого вы, ребята, зовете плейбоем: богатый молодой человек из Нью-Йорка, который всегда получал что хотел и не видел причин, почему такой приятный уклад жизни мог бы измениться. Здоровый парень, почти такой же большой, как я; симпатичный, даже румяный, но начинающий заплывать жирком. Он уже добрался до четвертой жены, и, когда он появился в офисе с блондинистой девкой, у которой на лбу было написано «модель», я предположил, что это и есть миссис Джеймс номер четыре.

– Мисс Бартрам, – поправила она меня, смущенно хихикнув.

– Она мне не жена, – объяснил Джеймс. – Жена в Мексике, я думаю, подает на развод. Но вот Банни хотела бы поехать вместе…

– Простите, – сказал я, – мы не берем дам. Во всяком случае, не в поздний мезозой.

Это не было правдой, строго говоря, но я чувствовал, что нам достаточно рисков с малознакомой фауной, чтобы еще вовлекать в это домашние запутки клиентов. Поймите меня правильно, я не имею ничего против пола. Прелестная институция и все такое, но не там, где вмешиваются мои жизненные интересы.

– Да ну, вздор! – сказал Джеймс. – Захочет – поедет. Она катается на лыжах и летает на моем самолете, так почему бы ей…

– Противоречит политике компании, – возразил я.

– Она может держаться в сторонке, когда мы будем иметь дело с опасными экземплярами.

– Нет, извините.

– Черт меня возьми! – сказал он, наливаясь краской. – Я все-таки плачу вам приличную сумму и имею право взять с собой кого захочу.

– Вы не можете нанять меня, чтобы я делал что-либо против моих убеждений, – ответил я. – Если вы думаете иначе, возьмите другого проводника.

– Хорошо, я так и сделаю. И расскажу всем моим друзьям, что вы – чёртов…

Он еще много чего наговорил, не стану повторять, поэтому я велел ему убираться из моего офиса, пока я не вышвырнул его сам.

Я сидел в офисе и печально размышлял о всех тех денежках, что Джеймс заплатил бы мне, если бы я не был таким жестоковыйным, когда вошел мой другой ягненочек – некто Август Хольцингер. Это был небольшой, стройный, бледный парень в очках, вежливый и учтивый. Хольцингер сел на край стула и сказал:

– Э… Мистер Риверз, не хочу, чтобы у вас создалось ложное впечатление. Я на самом деле не большой охотник до природы и, вероятно, перепугаюсь до смерти, когда увижу настоящего динозавра. Но я твердо намерен повесить голову динозавра над моим камином или умереть в попытке это сделать.

– Большинство людей сначала пугаются, – успокоил я его, – хотя показывать этого не стоит.

И мало-помалу я выудил из него всю историю.

Если Джеймс всегда купался в роскоши, то Хольцингер был обычным местным жителем и только недавно разбогател. У него был небольшой бизнес здесь, в Сент-Луисе, и он едва сводил концы с концами, когда вдруг его дядя откинул копыта и оставил маленькому Густику целую кучу наличных.

Теперь Хольцингер обзавелся невестой и строил большой дом. Когда дом будет готов, они поженятся и переедут туда. К тому времени там непременно должна быть голова цератопса над камином. Это те самые, с большими рогами, клювом, как у попугая, и бахромой вокруг шеи. Прежде чем начать их коллекционировать, стоит подумать: если вы повесите двухметровый череп трицератопса в небольшой гостиной, там, скорее всего, не останется места для других вещей.

Как раз когда мы обо всем этом говорили, вошла девушка, невысокая, лет двадцати с чем-то, совершенно обычная с виду и вся в слезах.

– Густик! – прорыдала она. – Ты не можешь! Ты не должен! Тебя убьют! Она обхватила его за колени и обратилась ко мне: – Мистер Риверз! Вы не должны его брать! У меня больше никого нет! Он ни за что не перенесет испытания.

– Моя дорогая юная леди. Мне было бы неприятно вас огорчить, но это дело мистера Хольцингера – решать, желает ли он прибегнуть к моим услугам.

– Это не поможет, Клэр, – сказал Хольцингер. – Я отправляюсь, хотя, вероятно, буду ненавидеть каждую проведенную там минуту.

– В чем дело, старина? – спросил я. – Если это вам так ненавистно, зачем этим заниматься? Вы что, пари заключили?

– Нет. Дело вот в чем. Я… э-э-э… из тех людей, которые совершенно ничем не примечательны. Я не могу похвастаться ни размерами, ни силой, ни внешностью. Я просто обыкновенный мелкий бизнесмен со Среднего Запада. Вы даже не заметите меня на ланчах в Ротари-клубе, настолько я сливаюсь с фоном. Но я не смирился с этим, – продолжил он. – Я всегда жаждал отправиться в дальние края и сделать что-нибудь выдающееся. Я хочу быть предприимчивым и обаятельным парнем. Как вы, мистер Риверз.

– Ой, да ладно, – сказал я. – Профессиональная охота для вас, может, и выглядит гламурной, но для меня это просто способ заработать на жизнь.

Он потряс головой:

– Не-е-ет. Вы знаете, что я имею в виду. Видите ли, теперь, когда я получил это наследство, я бы мог наслаждаться бриджем и гольфом до конца жизни и делать вид, что мне это не прискучило до смерти. Но я решительно настроен совершить что-то, хотя бы раз, что добавит моей жизни красок. Поскольку в настоящем уже не существует охоты на крупную дичь, я собираюсь подстрелить динозавра и повесить его голову над камином, даже если это будет последнее, что я сделаю. Иначе я никогда не буду счастлив.

Вот так Хольцингер и его девушка продолжали спорить, но он не уступал. Она заставила меня поклясться, что я позабочусь об ее Густике наилучшим образом, и отчалила, шмыгая носом.

Когда ушел Хольцингер, ко мне заявился – кто бы вы думали? – мой вздорный друг Кортни Джеймс. Он извинился за нанесенные оскорбления, но не то чтобы умолял о прощении.

– На самом деле у меня не такой уж плохой характер, – сказал он, – кроме случаев, когда люди не хотят со мной сотрудничать. Тогда я могу выйти из себя. Но если люди готовы к сотрудничеству, поладить со мной не сложно.

Я уже понял, что «сотрудничать» означает делать все, что будет угодно Кортни Джеймсу, но не стал заострять на этом внимание.

– И как в этом смысле мисс Бартрам? – спросил я.

– Мы поссорились, – сказал он. – Женщин с меня довольно. Так что, если без обид, давайте продолжим с того места, где остановились.

– Очень хорошо, – ответил я. – Бизнес есть бизнес.

Мы с Раджей решили организовать для них совместное сафари на восемьдесят пять миллионов лет назад: в ранний верхний меловой период, или в средний мел, как его называют американские геологи. Это лучший период для динозавров в Миссури. Можно найти особей покрупнее в позднем верхнем меловом, ранний предлагает большее разнообразие видов.

Теперь что касается нашего оборудования: мы с Раджей оба использовали Континенталь .600, такой как тот, что я вам показывал, и несколько ружей поменьше. К тому времени мы еще не нажили капиталу и лишних шестисотых в аренду предложить не могли.

Август Хольцингер сказал, что он возьмет ружье в аренду, поскольку предполагал, что это будет его единственное сафари и нет смысла тратить больше тысячи долларов на ружье, из которого ты выстрелишь только несколько раз. Но, поскольку лишних шестисотых у нас не было, ему пришлось выбирать между покупкой собственного Континенталя и арендой одного из наших ружей поменьше.

Мы выехали на природу пострелять по мишеням, чтобы он мог опробовать .600. Хольцингер вскинул ружье и выстрелил. Попал в молоко, а отдача опрокинула его на спину.

Он встал, бледнее, чем обычно, и вернул мне ружье::

– М-м-м… Я думаю, мне стоит попробовать что-нибудь поменьше.

Когда его плечо перестало болеть, я потренировал его с меньшими калибрами. Ему глянулся мой Винчестер 7, оборудованный под патрон .375. Это отличное универсальное оружие – идеально для больших кошек и медведей, но легковато на слонов и определенно легкое для динозавров. Мне не следовало уступать ему, но времени у меня не было, а для того, чтобы сделать для него новый шестисотый на заказ, могли потребоваться месяцы. У Джеймса оружие уже было, штуцер Холланд&Холланд .500, двойной экспресс, который по классу почти не уступает шестисотому.

Оба сахиба попрактиковались в стрельбе, так что об их меткости я не волновался. Для охоты на динозавра особая меткость и не требуется, нужны скорее здравомыслие и четкая координация: не следует допускать попадания в затвор ружья мелких веточек, падать в ямы и взбираться на небольшие деревья, с которых динозавр может вас собрать как плоды, или стрелять проводнику в голову.

Люди с опытом охоты на млекопитающих часто пытаются выстрелить динозавру в мозг. Это самое нелепое, что можно сделать, потому что у динозавров его нет. Точнее говоря, есть небольшой комочек серого вещества размером с теннисный мяч на передней стороне позвоночника, но как в него попасть, если он погружен в два метра черепа?

Единственное надежное правило при охоте на динозавров – стрелять в сердце. Сердца у них большие, по сотне фунтов у самых крупных экземпляров, парочка пуль шестисотого калибра их как минимум замедлит. Проблема только в том, чтобы пули пробились через горы мяса, которые окружают сердце.

* * *

Так вот, одним дождливым утром мы объявились в лаборатории Прохазки: Джеймс с Хольцингером, мы с Раджей, погонщик Борегард Блэк, три помощника, повар и дюжина ослов.

Камера перехода – это скорее каморка размером с небольшой лифт. Мое обычное правило – первыми отправляются мужчины с ружьями, на тот случай, если в момент прибытия рядом с машиной окажется голодный теропод. Так что два сахиба и мы с Раджей набились в камеру с нашими ружьями и рюкзаками. Оператор втиснулся после нас, закрыл дверь и повозился с ручками настройки. Он настроил аппарат на двадцать четвертое апреля восьмидесятипятимиллионного года до нашей эры и нажал на красную кнопку. Свет погас, и камера освещалась только небольшой лампой на батарейках. Джеймс и Хольцингер выглядели довольно зелеными – возможно, причуды освещения. Мы с Раджей много раз это проходили, так что вибрация и головокружение нас не беспокоили.

Черные стрелки на циферблате замедлились и остановились. Оператор взглянул на датчик уровня высоты и повернул колесико, приподнимая камеру, чтобы она не материализовалась под землей. Затем он нажал на другую кнопку, и раздвижная дверь открылась.

Как бы часто ни ступал я на землю минувшей эпохи, всякий раз трепещу от ужаса. Оператор поднял камеру где-то на полметра от уровня земли, так что я спрыгнул, держа ружье наготове. Другие последовали за мной.

– Порядок, – сказал я оператору, и он закрыл дверь.

Камера исчезла, и мы огляделись. Динозавров вокруг не было, никого, кроме ящериц.

В этом периоде камера материализуется на скалистой возвышенности, с которой можно осматривать окрестности во всех направлениях, насколько это позволяет дымка. К западу можно видеть залив Канзасcкого моря, который вдается в Миссури, и обширное болото вокруг оконечности залива, где обитают зауроподы.