Эта книга началась для меня новым словом - литораль. Как будто гладкие камешки во рту держишь “Ли”, “То”, “Раль”. Не то женское имя, не то геометрическая фигура, не то промышленный объект. Не угадала ни с тем, ни с другим, ни с третьим: литораль - в океанологии, литоральная зона или приливно-отливная зона — участок берега, который затопляется морской водой во время прилива и осушается во время отлива. Смежная зона, где пересекаются царства суши и воды.
В сознании человека тоже может возникнуть литораль. На нем пересекается жизнь школьной учительницы Анны, замученной опостылевшим браком, раздражающей работой и неоправдавшимися ожиданиями от собственной судьбы, и Хлоей - тонкой и звонкой, сообразительной, остроумной, головокружительной, манящей, дерзкой, не знающей границ. В этом литорале вместо океанской воды плещется алкоголь. Когда начинается прилив в виде первого же стакана чего угодно - на сцену выходит Хлоя. А отлив - царство педантичной Анны, которая бывает в ужасе от того, что ей в наследство оставила “вторая половинка”.
Вообще, после аннотации и в начале чтения я почему-то была уверена, что это история о двух разных женщинах, которые где-то в книге встретятся. Поэтому не сразу поняла суть сюжета - эти две женщины встречаются в одном теле, просто смотрят из него на мир разными глазами и их интересы неизбежно сталкиваются. Хлоя, например, хочет уйти от Душнилы, с которым живет в одной квартире, к любимому человеку по имени Илья. А для Анны Душнила - это ее непутевый муж Толик, которого она тоже, в общем-то, не любит, но пока не считает нужным от него уходить.
Не совсем понятно, чем является Хлоя, дополняющая Анну: доппельгангером, демоном, злым духом или же альтернативной личностью психбольной. По сути это не так уж и важно. По сути - всю эту историю вообще можно назвать слишком скучной и каноничной, подобных сюжетов тысячи, но книгу Буржской почему-то хотелось читать без остановки. Может потому, что она переложила сюжет на мрачную реальность далекого северного города, в котором полгода длится ночь. Раз за разом прихожу к выводу, что только российские авторы способны создать эту непередаваемую атмосферу мрачной безысходности и бренности бытия, отталкивающую и притягательную одновременно. Может, она только российскому читателю и будет понятна…
“Антонина Борисовна мечтательно говорила про Снежногорск: “Край холодных снегов и горячих сердец. А Анна думала, спустя шестнадцать лет: дыра ебаная”
или
“... мужчина в штатском неопределенного возраста молча указал Анатолию на стул напротив. Стул был поеден временем и чужими задницами — вся его обивка торчала рваными клочьями, а посередине зияла яма.
Поймав его взгляд, мужчина сказал:
— Пропердели.
И тихо засмеялся, довольный своей шуткой”.
Ну, в общем, вы поняли. Как сыр “Мюнстер” - воняет нестерпимо, но вкусно - не оторваться.