ГЛАВА 7

В ДРЕВНОСТИ

– Идите сюда! – закричал Баник. – Смотрите,

какие здесь интересные вещи лежат!

– Лучше их не трогать, – сказала Эльвира. -

Излишнее любопытство добра не принесет.

Но Баник и Луцик не послушались девочку,

и были не правы…

(«Приключения Баника и Луцика в Таинственном Замке»)

Те немногие звуки, что слышались с улицы, как только мы попали в Замок, немедленно заглохли: мы как будто залезли в темную вату. Несмотря на фонари, почти ничего не было видно.

– Тут стены или потолок хоть где-то есть? – возмущенно сказал Луцик рядом с моим ухом. Голос его прозвучал глухо и утонул в тишине.

– Должны быть близко, слышишь, эха совсем нету, – отозвался я.

– Да ладно вам, – скрипнула Элька. – Ничего не близко. Ты чего, Баник, не видишь?

Она подняла фонарь и покрутила им. Как следует понапрягав глаза, я, наконец, на несколько мигов увидел, что мы стоим на пороге огромной полукруглой залы, до потолка которой нам не достать, даже если мы встанем друг другу на плечи. Зала была абсолютно пустой.

– Ничего себе! – сказал я. – Ну и коридорчики тут. Одним словом, есть, где ноги вытереть…

Элька, все еще держа фонарь поднятым, быстро пощупала воздух одной рукой и уверенно сказала:

– Слушайте, а вон там в стене есть дверь.

– Где? Когда бы ты успела это понять за два мига?

– Баник, да ты сам попробуй. Тут так здорово щупается, у меня раньше никогда так не получалось…

– Да ладно врать, щупается всегда везде одинаково!..

– Нет, тут правда дверь! – глухо крикнул Луцик, отойдя от нас и посветив фонарем в стенку. – А за ней вроде посветлее. Там, должно быть, комната с окном! Пошли!

Теперь и я разглядел светлый полукруглый проем в стене напротив нас. Самой двери опять не было, так же, как и входной.

Друг за другом мы медленно вошли в проем и оказались в комнате полукруглой формы и со сводчатым потолком, на котором виднелись какие-то странные нашлепки. Между ними свисал на цепи обычный, только очень древний и пыльный масляный светильник. Но ни он, ни даже наши фонари тут уже были не обязательны – комната хорошо освещалась двумя окнами с толстыми, но прозрачными стеклами. Стены Замка изнутри были гладкими, коричневато-розового цвета. К тому же они здорово блестели, когда на них падал свет.

И предметов в комнате оказалось тоже предостаточно. Вдоль стен стояли длиннющие столы из темно-зеленого дерева, на которых рядами лежала всякая странная всячина.

– Ничего себе, – удивился Луцик, подойдя к тому столу, что стоял у окна. – Сколько камней! Смотри, Баник.

– Ну камни и камни, – сказала Элька нетерпеливо, – пойдемте дальше посмотрим.

– Отстань ты – навязалась, так подождешь, – припечатал ее Луцик и взял в руку один из камней. – Слушай, это же не камни, а всякие окаменелости! Это вот, например, раковина. А вон там – видишь – чей-то скелет отпечатался.

– Зачем нам скелет? – занудила Элька плаксиво. – Тем более, чей-то. Ну пойдемте…

– Да погоди ты, – поддержал Луцика я. – И потом окаменелости – это как раз по тебе: принц же твой тоже в камень превращен, вот и поищи его тут…

Луцик тем временем перевернул еще несколько камней.

– Да, слушай, тут и правда музей. Наверное, это зал древностей.

– Причем самых древних, когда ни людей, ни магов еще не было, – согласился я. – А были эти… Протоформы. Вот, например, как эта зубастая прокрухтина…

– Какая это крухтина – видно же, что рыба! – презрительно сказала недовольная Элька, которая со скуки выводила ногтями в пыли разнообразные узоры.

– Ничего ты не знаешь, тебе бы только сказки слушать, – хмыкнул я. – Это прокрухтина, земноводный предок крухта. Хоть бы «Популярную биологию» почитала.

Луцик, опираясь на локти, склонился над камнем с отпечатком порядочного размера прокрухтины и сказал:

– Слушай, Баник, ты отметь это место, чтобы мы потом могли сразу здесь появиться. Это же все за один день не обойдешь.

Я кивнул, погрузился в пространство ниточек… И чуть не упал от неожиданности. Контуры всех предметов вокруг вспыхнули пронзительным белым светом, от них в разные стороны протянулись, дрожа, толстенные нитищи, которые так светились, что мне захотелось зажмуриться – а как, если и без того глаза закрыты?! Права оказалась Элька – все стало каким-то ужасающе четким, и нащупать здесь можно было без большого труда все что угодно. Только было очень неприятно – это как читать книжку, напечатанную огромными яркими буквами, или слушать песню, когда какой-нибудь дурак изо всех сил орет ее тебе в ухо.

С трудом собравшись с мыслями, я попытался сделать на толстой, как бревно, нити расстояния узелок, и тут началась новая напасть. Все окружающие предметы, а также стоящие рядом со мной Луцик и Элька расползлись на изображения, причем очень четкие! По ним явно можно было проскользить, как по ниточкам, я это чувствовал.

Я посмотрел на прокрухтину и попытался разглядеть самое дальнее от меня ее изображение. Изображение вдруг приблизилось, увеличилось, и страшное, черное и живое существо щелкнуло мне в лицо треугольными зубами!

Я вылетел обратно в нормальное пространство, забыв поставить узелок.

– Ба-аник, ты чего? – беспокойно протянула Элька.

– Сам не знаю, – признался я. – Короче, тебе здесь щупать хорошо, а мне не очень. Больно уж четко, аж в глаза бьет. И прокрухтина оживает.

– Оживает?! – тоже оживился Луцик. – Честно?

– Чего спрашиваешь, сам знаешь, что там мне ничего казаться не может…

– Погоди, то есть ты ее живой видишь?!

– Ну, не сразу, – сказал я, не понимая Луциковой радости. – У меня вроде ниточки еще одной появляется, где она оживает постепенно… У меня такое и раньше было, но слабее.

– Ух, здорово! – воскликнул Луцик завистливо. – Слушай, а прокрухтина на что похожа?

– На прокрухтину. Черную и зубастую. Подробнее не разглядел.

– Ого. Слушай, Баник, а ты не можешь к ней поближе подъехать?

– Ну, я…

– Ты чего, трусишь?

– Не трушу!

– Ладно, рассказывай… Ну попробуй, тебе же ничего не будет!

– Попробую.

– Баник, а может, не надо? – забеспокоилась Элька. – Ну ее, чего вы к ней привязались?

– Не лезь! – отозвался Луцик. – Она его не укусит, она давным-давно сдохла.

Я прислонился к столу между Элькой и Луциком, слегка касаясь их обоих плечами, и сердито взглянул на прокрухтину. Хватит трусить уже, лопоталка глупая! Элька и та меньше боится. Да… Эльке не надо к прокрухтине…

Я быстро зажмурился и снова вздрогнул от слишком яркого мира ниточек. Нити-изображения от всех предметов появились на этот раз почти тут же. Стиснув зубы, я уставился на прокрухтину и уцепился за ее уходящие вдаль изображения обеими руками. Под изображениями и вправду оказалась нормальная нить. Она дернула меня и быстро понесла вперед! По-настоящему, а не как на прослеживании! Я действительно куда-то летел, а рядом со мной летели размазанные контуры Эльки и Луцика!

Вот же болван! Картинка-то еще работает на перенос, надо было вначале отключить ее! Я же это где-то читал, но забыл! Ой!

Я вылетел в реальное пространство и врезался во что-то мягкое. Как оказалось, это был мелкий черный песок. Рядом со мной упали Луцик и Элька. Я попытался вытрясти песчинки из глаз и одновременно оглядеться по сторонам.

Мы оказались на берегу моря, а может, океана. Море-океан было пронзительно-синего цвета и с шипением налетало на песок небольшими пенистыми волнами. Было как-то непривычно светло – даже резало глаза. Я поднял голову и увидел совершенно безоблачное небо, не зеленоватое, как обычно, а густого, почти морского цвета. Над самыми нашими макушками стояло зеленое солнце и ярко-преярко светило. Я зажмурился, вдохнул – и снова удивился: воздух здесь был совсем другой, и одного вдоха теперь бы не хватило и на сто мигов. Я поспешно вдохнул еще раз и волей-неволей принялся дышать подряд, как дышат обычно люди… Люди?! Если мне тяжело дышать, что же тогда с Луциком?!

Я резко развернулся к друзьям. Оба лежали на песке и хватали воздух ртами, как рыбы, выброшенные из воды. Хорошо еще, что я размышлял всего пару мигов. Надо быстрее уходить обратно в Замок!

Подумав это, я вошел в мир ниточек и испытал новый ужас: КАК мы можем попасть обратно?? Сюда мы попали по прокрухтине, но здесь-то никакой прокрухтины не было! В довершение всего, ту прокрухтину я не пометил узелком. Обычные ниточки расстояния никуда здесь не вели! Ладно, тогда остается единственный выход. Хорошо все-таки, что я кое-как прочитал книжку «Основы колдовской первой помощи». Точнее, что прочитал, хорошо, а что кое-как – плохо…

Но времени не было совсем. Я вылетел в обычное пространство и ногтем начертил на черном песке значок кислорода – ведь его не хватало в воздухе древности, а именно здесь мы и оказались!

Кислородные ореолы нас учили делать на первой помощи: я почти уверенно и быстро изобразил две корявые схематичные фигурки и одним движением нарисовал вокруг их голов что-то вроде восьмерки, обозначая ореол ограничения воздуха. Соединив символ кислорода с фигурками, я зашел в пространство ниточек и в панике, действуя только на скорость, присоединил какие попало воздушные ниточки к каким попало же ниточкам Луцика и Эльки, и весь этот пучок воткнул в картинку. Картинка угрожающе вспыхнула, я не без опаски вылез в нормальное пространство поглядеть, что у меня вышло.

Вышло, кажется, ничего: над головами Луцика и Эльки раздался громкий треск, проскочило несколько мелких искр, потом вдруг неизвестно с чего полетели брызги воды, и запахло озоном, как после грозы – это я почувствовал, потому что теперь все время дышал… И наконец, вытягиваясь из окружающего воздуха, над Луциком и Элькой сконденсировалась голубоватая кислородная восьмерка, такая же, как я нарисовал. Оба они одновременно сели, закрыли рты и молча выпучили на меня глаза.

– Ну чего, вы дышите? – для верности спросил я.

– Ага, – хрипло сказал Луцик и потер рукой свои светлые вихры. – Слушай, Баник – это чего – прошлое?

– Наверное, – сказал я, пожав плечами. – В книжке оно почти так и описывалось…

– Ой, как интересно, – протянула очухавшаяся Элька, вычесывая ногтями песок из своих длинных бесцветных волос. – Ба-аник, спасибо тебе. Но мне же воздух не был нужен, я ведь тоже маг…

– А чего ты тогда лежала и пыхтела?! – возмутился я, чувствуя себя дурак дураком.

– Пыталась привыкнуть, что тут надо дышать подряд. Да ладно, ничего, – она встала и прошлась по песку. К моему удивлению, Луцик также вскочил и теперь шел в малом чпоке от ее плеча. Вывернув шею, он грозно поглядел на меня и сказал:

– Ты чего опять натворил?! Чего я за ней хожу как приклеенный?!

Элька озадачилась и села. Луцик тоже. Я посмотрел на картинку и понял, в чем дело.

– Просто я нарисовал вам общее воздушное пространство и соединил его быстро с вашими ниточками. Так что вам, чтобы вы не вывалились из этого пространства, нельзя отделяться друг от друга… Вот вас, наверное, ниточки и тащат…

– Наверное… – закатил глаза Луцик и встал. Элька тоже. Луцик потребовал:

– А ну рассоединяй!

– А зачем здесь рассоединять? – вдруг возразила Элька. – Полетели обратно, там и разберемся.

– Я не знаю, как обратно, – сказал я.

Элька уставилась на меня и с испугу плюхнулась в песок. Луцик тоже. Я пояснил, не глядя на них:

– Сюда, в прошлое, мы прилетели по прокрухтине. А где она тут, я не знаю…

– Ах ты веергафр ощипанный… – начал Луцик, надвигаясь на меня вместе с Элькой.

– Это ты мне сказал проследить за прокрухтиной! – сказал я, поднимаясь с песка и принимая воинственную позу. – Сам ты недощипанный! Вот как дам сейчас!

– Я тебе сам сейчас дам! Ты и драться не умеешь!

– Вот дай, посмотришь, как я не умею!

Луцик сжал кулаки и резко скакнул вбок. Элька волей-неволей сиганула за ним на своих тощих длинных ногах и загундосила:

– Ну мальчишки, ну вы чего?! Прекратите! Я с вами драться не хочу! И вообще, надо думать не как подраться, а как выбраться…

– Вот и думай, чего ты не думаешь! – закричал Луцик, пытаясь развернуться к Эльке лицом, но она, конечно, развернулась вместе с ним, оставаясь плечом к плечу. Некоторое время они молча исполняли нечто вроде странного танца, потом Элька споткнулась сама об себя и грохнулась на песок. Вместе с ней, конечно, упал и Луцик. Сидя на земле, они уставились на меня злобными взглядами. Мы бы, наверное, все-таки передрались, если бы вдруг в окружающем пейзаже не произошла перемена.

Мокрый черный песок на границе моря вспучился горой, лопнул и рассыпался комками, а из образовавшейся ямы выкопалась натуральная, живая и здоровая прокрухтина. Она походила на большущую, длиной примерно с Луцика, рыбу с четырьмя толстыми кривыми ножками и прямым как палка хвостом. У нее была черная гладкая кожа, бессмысленные оранжевые глаза и длинные челюсти со светло-желтыми, как у меня (наверное, тоже кремниевыми), зубами. Увидев прокрухтину, я напрочь забыл, что нужно попытаться проследить ее ниточки, а попросту шарахнулся назад. То же в едином порыве сделали Луцик и Элька.

Прокрухтина увидела нас и зашипела, а потом вдруг издала инфразвучный рык – видимо, хотела завлечь нас манком. Мы не завлеклись, а еще больше попятились. Прокрухтина моргнула и вдруг одним прыжком выбралась из песка и, переваливаясь с боку на бок, быстро побежала к нам…

Но, оказывается, это было еще не все. Позади прокрухтины в волнах раздался громкий плеск, и из воды высунулась тоже черная, тоже гладкая и тоже желтозубая протоформа. Я, как ни испугался, тут же узнал в ней мурду – крупное хищное земноводное, которое вымерло миллионы оборотов назад. Морда у мурды была тупая и широкая, глазки – желтые и узкие, из спины рос короткий колючий гребешок, а размерами она была раз в семь больше прокрухтины.

Мурда тоже вылезла из воды, подпрыгивая на ластоподобных лапах, и устремилась, разинув рот заранее, следом за прокрухтиной – мы ее, к счастью, не заинтересовали.

Прокрухтина испугалась, взревела и заскакала по границе воды. Мурда побежала за ней.

– Ой, сейчас ее съедят! – жалобно сказала Элька.

– Ну и ладно! – ответил Луцик.

И тут до меня дошло. Как это ну и ладно?! Как мы вернемся домой, если съеденная прокрухтина окажется в желудке у мурды, которая уплывет неизвестно куда?!

– Спасай прокрухтину! – тоже сообразив, закричал Луцик. – Скорее!

– Как? – спросил я беспомощно.

– Убери эту здоровенную… Отбрось в сторону! Воздухом! Как меня из окна! – Луцик, возбужденно жестикулируя, подбежал ко мне вместе со скорчившей жалобную физиономию Элькой. Я облегченно вздохнул – хорошо иметь быстро соображающего друга – повернулся, схватил в охапку сколько мог воздушных ниточек и швырнул в мурду. Мурда с воплем взмыла над морем и заболталась на неровном воздушном столбе, дрыгаясь, и от этого то поднимаясь, то опускаясь. Вопила она тонко, почти как Луцик, и брызгала во все стороны то ли слизью, то ли слюной. Прокрухтина остановилась, тяжело дыша и поглядывая на нас.

– Фу, – сказала Элька и полезла в карман за платком.

– Потом помоешься, лучше манок издай! – цыкнул я на нее. – Нам надо прокрухтину подозвать!

– Я плохо умею!

– Издавай как умеешь. Поехали!

Элька издала вялый инфразвук. У меня манок, конечно, вышел лучше. Я постарался представить, что зову не прокрухтину, а Мосика и Лорку, и они того и гляди ко мне прибегут. Прокрухтина подумала, закрыла рот, спрятав зубы, и двинулась к нам мелкими шажочками.

– Здорово! – обрадовался Луцик. – Смотри, она совсем ручная! Слушай, а давай попробуем ее погладить?

На этот раз Луцикова затея моего согласия не дождалась. Я только помотал головой, сказал:

– Не мешай! – и быстро вошел в пространство ниточек. Некоторым усилием воли – все-таки научился – я заставил появиться еще и нити-изображения. А вдруг это не та прокрухтина?!

Но прокрухтина оказалась та. От нее уходила в будущее знакомая мне нить, и на конце ее я разглядел полутемную комнату Замка. Не раздумывая, я вцепился в нить мертвой хваткой и вместе с Луциком и Элькой со свистом понесся обратно…

Упал я почему-то снова на коленки и опять принялся тереть глаза, пытаясь привыкнуть к перемене освещения. После яркого прошлого все казалось уж очень темным. Элька и Луцик тоже сидели на полу, но уже не рядом – моя картинка осталась в прошлом и автоматически перестала действовать. Камень с отпечатком валялся между нами.

– Фу, – сказал я.

– Ой, – сказала Элька.

– Ну и ну, – докончил Луцик и вскочил. – Вот это приключение! Кто бы мог подумать, что эта прокрухтина такая… – он наклонился над камнем и сказал:

– Слушайте, а она другая стала! И камень другой!

– Да что ты выдумываешь, – не поверил я.

– Сам посмотри. Он даже другого цвета. И прокрухтина была толстая, а здесь худая!

– Но это она, – сказал я твердо, глядя на камень, который и вправду сделался из розового гладкого шершавым, серым и с прожилками. – Ниточки-то к ней ведут…

– А может, она просто старая, – заявила вдруг Элька, расплываясь в улыбке от одного бледного оттопыренного уха до другого такого же. – Мы ее спасли, и она не закаменела молодой!

– Ого! – Луцик еще раз поглядел на камень. – Слушай, Баник, а ведь похоже. Здорово, что мы ее спасли!

– Здорово, – согласился я охотно. Все-таки мне нравились любые животные, а с прокрухтиной, я это чувствовал, мы бы скоро подружились, если бы так быстро не сбежали. – Ну чего, пойдем дальше?

– А домой-то не пора? – обеспокоилась Элька. – Я маме и папе сказала, что к сорока тысячам мигов вернусь, а, по-моему, темнеть уже начало…

– Это просто тучи, – сказал я, поглядев в окно. – Но вообще-то можно и домой. А то у меня сил не хватит вас перетащить, если еще одно такое приключение будет.

– Еще одно будет! – обнадежил меня Луцик. – И не такое! В следующий выходной отправимся прямо с раннего утра. Договорились?

Элька кивнула так радостно, что у нее чуть голова не оторвалась. Я тоже сказал:

– Ага. Эту комнату я отметил. Встаньте теперь понеподвижнее и поехали домой!