Цитаты из книги «Ты знаешь, что хочешь этого»

Тед снова чувствует себя лужайкой, на которую пописали.

Есть ли точка, в которой твое эго оказывается настолько раздавлено, что умирает, и тебе больше не нужно волочить бремя самого себя? Должно быть какое-то немецкое слово для этого чувства, когда сложные судороги твоего мышления поднимаются на поверхность и становятся внезапно и отвратительно зримы. Словно прошел мимо зеркала в полном народа магазине и подумал: что за чувак такой нелепый, и чего он так ежится, словно ждет, что его ударят? Хотел бы я ему врезать… Стоп, погодите, это же я.

Ладно, все согласны, нет никого хуже хороших парней, но тут все иначе.

решение бороться с грязью при помощи помады – это, разумеется, философия моды, которую могут безопасно практиковать только молодые и очень красивые; те без усилий сияющие девушки, на которых даже грязь и уродливая одежда выглядят неким хвастовством: смотрите, меня даже это не портит.

Я знаю, знаю, но послушайте: я прочитала все неправильно. «Желания Сердца», напечатанное вверху страницы, это не название заклинания, это название книги. Первое заклинание было безымянным, как человек, которого я призвала. Но в длинный список необходимого для следующего заклинания, «Богатство», входила, помимо серебра, можжевельника, зеленых свечей и розмарина, не просто кровь, но кровь сердца, набранная тем же расплывчатым шрифтом. Я испробовала заклинание прошлой ночью, снова проколов себе большой палец, и ничего не произошло. Мне нужна была его кровь. Я должна была взять ее у него.

Каждый раз, когда он завершает гребок, его переносит вперед резким скачком, и за ним остается шампанский след пузырьков.

Разумеется, женщины, с которыми он встречается, в итоге все обращаются против него. Чем больше им кажется, что они пошли на компромисс, согласившись на него, тем с большей страстью они преследуют его, когда он начинает отступление. Он становится орудием чистого наказания себя: «Что со мной не так, если этот гребаный неудачник не дает мне то, чего я хочу?» Они обнаруживают в нем самые разные поломки, которые должны починить: ему трудно «понять свои чувства», или он «боится близости», но они никогда не сомневаются в базовом допущении, что где-то глубоко внутри, под всем этим, он хочет быть с ними. Конечно, у тебя есть ко мне чувства, могла бы сказать Анджела, как раз перед тем, как швырнуть в него бокалом. Признай это, твою мать!

Становясь старше, Тед оттачивает технику, которую впервые, пусть и ненамеренно, применил с Анной; секретный прием соблазнения. Делается так: показываешь им свое сердце как приманку. Делаешь вид, что ты легкая добыча, а сам все время остаешься самую малость недосягаемым. Да посмотрите, это же я, вот он я, просто старый ботан Тед. Вы настолько красивее меня, настолько круче, вы невероятные, вы самые умные, вы лучшие. С вами, для вас я буду лучшим парнем, лучшим за всю историю человечества. Жалкий Тед, низкорослый ботан Тед, бабник Тед тысячью крохотных крючков вцеплялся в эго женщины, как колючка за край ее штанины. Всего-то нужно улыбаться и бросить пару самоуничижительных замечаний, и женщины начинают себе говорить, что он такой «милый», «умный» и «смешной». Убеждают себя подстроиться под него, уговаривают себя всего на одно свидание. Гордятся собой, что дали ему шанс. Чем старше он становится, тем выше поднимаются его активы. Все больше женщин хочет освободиться от бесконечной погони за своими Марко; их тянет упасть в объятия своих Тедов. Тед слышит, как другие мужчины радуются этому новому переделу власти, тому, что, когда всем за тридцать, свидания добиться куда легче. Может быть, есть мужчины, способные вступить в эту сделку с чистым сердцем, посмотреть в глаза своим Аннам и не воспротивиться тому, что они там видят… но не Тед. То, что Тед видел в глазах Анны, он видит в глазах Сарины, Мелиссы, Даниэлль, Бет, Эйлет, Маргарет, Флоры, Дженнифер, Жаклин, Марии, Таны, Лианы и Анджелы: усталость, добровольную сдачу. Он видит, с каким ощущением превосходства они соглашаются на «хорошего парня», что означает «на парня, для которого они, по их тайному мнению, слишком хороши». Он видит, что они считают, будто им ничего не угрожает.

Никогда, даже в самых буйных фантазиях, юный Тед не позволял себе поверить в то, что его влюбленность может быть взаимной. Он не был дураком. Чем угодно, но не дураком. Все, чего он хотел, это чтобы его любовь терпели, может быть, даже ценили: он страстно желал, чтобы ему разрешили благоговейно присутствовать рядом с объектами его любви, слегка задевая их иногда, как пчела может задеть цветок. Вместо этого выходило так, что, как только Тед сосредотачивался на новом объекте, он начинал маячить неподалеку, таращился и улыбался, как дурачок, изобретая поводы коснуться ее волос или руки. И тогда девушка неизбежно отстранялась – потому что по какой-то непостижимой причине нежные чувства Теда вызывали у их адресатов яростное животное отвращение. Они не были с ним жестоки, эти девушки. Теда тянуло к девушкам мечтательного склада, для которых открытая жестокость была табу. Вместо этого, возможно поняв, что внимание, оказанное раньше, стало дверью, в которую Тед вошел без приглашения, девушки принимались запираться. Они включали какой-то всемирно известный девичий протокол, отказывались встречаться с ним взглядом, говорили, только когда было необходимо, и стояли так далеко от него, как только позволяли размеры помещения. Они баррикадировались в крепости холодной вежливости, прятались, присев на корточки, и ждали, сколько потребуется, чтобы он ушел.

Из-за куста выглядывают половые губы розового Венерина башмачка; резиновый лоскуток лопнувшего шарика с толстым пупочным узлом свисает с ветки дерева, грустно, холодно и бледно блестит трупик раздавленного гриба.