Цитаты из книги «Тени истории»

У Александра III получилась своеобразная перекличка с британским премьером лордом Палмерстоном, автором не менее известной фразы: «У нас, Британии, ни вечных союзников, ни постоянных врагов, но постоянны и вечны наши интересы, и защищать их — наш долг».

В телесериалах иностранные разведки, строя козни против России, обычно вербуют революционеров и либералов. В жизни эту роль куда успешнее исполняют вполне вписанные в элиту персонажи. И не потому, что они завербованы, а просто в силу совпадения интересов. Безобразовцы мечтали о распиле российского и корейского бюджетов. Кайзер хотел, чтобы Россия увязла на Востоке. В итоге они советуют Николаю II одно и то же. «Эти “Дарданеллы” не должны быть угрозой для твоих путей сообщения и помехой твоей торговле… Поэтому для каждого непредубежденного человека ясно, что Корея должна быть и будет русской», — писал Вильгельм II Николаю за месяц до войны. А Николай радовался, что нашлись люди, понимающие величие его замыслов.

Дружный натиск Плеве и концессионеров на царя принес плоды. В мае 1903 года Безобразов стал статс-секретарем, одновременно Николай II решил создать на Дальнем Востоке наместничество по образцу Кавказского. Это выводило дальневосточные проблемы из сферы компетенции министров: наместник мог самостоятельно вести дипломатические переговоры, ему подчинялись все военные силы в регионе. Фактически император перешел на «ручное управление» ситуацией, что означало полную победу безобразовской линии на «твердый курс в Корее». Это же предрешило и отставку Витте, последовавшую в августе. В октябре Безобразов стал членом особого комитета Дальнего Востока, в который по должности входили лишь министры. С управлением Николай II и Безобразов не справились. «Твердый курс» закончился разразившейся в январе 1904-го войной с Японией. В ходе которой был потерян флот и Порт-Артур, половина Сахалина, а в стране началась революция. Российская геополитическая мысль вновь сфокусировалась на привычных черноморских проливах, проект «открытого океана» на Дальнем Востоке был свернут, а сам регион с тех пор так и остался задворками России.

До весны 1903 года сохранялась патовая ситуация. Триумвират министров как мог сдерживал затеи Безобразова, а его призывы к императору «проявить твердость в Корее» в свою очередь блокировали возможность соглашения с японцами. Баланс сил сместился, когда на сторону безобразовцев встал новый глава МВД Вячеслав фон Плеве. До Дальнего Востока дела ему было мало, он хотел лишь спихнуть Витте, заняв место «первого среди равных» и главного советчика Николая II.

России самой нужны были корейские порты: база на юго-восточном побережье полуострова выводила ее напрямую к Тихому океану, решала проблему сообщения между Порт-Артуром и Владивостоком и нивелировала выгоды географического положения Японии. Так казалось Николаю II, но его министры рассуждали по-другому. Куропаткин, к примеру, не прочь был «округлить» границы России за счет северной Маньчжурии. Но влезать в Корею, чтобы получить в лице Японии непримиримого врага, в преддверии большой войны на западной границе было, по его мнению, верхом глупости. Предполагалось, что в системе самодержавной власти император является непререкаемым арбитром в межминистерских спорах. Но тут Николай II впервые столкнулся с дружным триумвиратом ключевых министров — военного, финансов и иностранных дел. И поначалу растерялся. Безобразов же с его идеями позволял действовать в обход официальных ведомств.

Надо сказать, Николай II редко читал записки, занимающие более двух–трех страниц. Хлесткая метафора значила для него больше, чем скучные статистические выкладки. Одна из таких метафор, сравнившая Корейский пролив с Босфором и Дарданеллами, и определила его стратегию на Дальнем Востоке. «Присутствие японцев в Корее станет для нас подобно новому Босфору в Восточной Азии. Россия никогда на это не пойдет», — заявил он в ноябре 1901-го.

Проблема была разрешимой. Надо было лишь договориться о разделе сфер влияния: России — Маньчжурия, а Корейский полуостров, который в Токио считали «кинжалом, направленным в сердце Японии», — японцам. Витте, Куропаткин и министр иностранных дел Ламсдорф были не прочь пойти на такое соглашение. Против была группа, названная впоследствии «безобразовской кликой».

Вторая проблема была военно-политической. «Действия России в Маньчжурии вызывают непрерывную тревогу в Японии, но тревога эта сделалась совершенно нервною, когда обнаружилась активная деятельность России и в Корее, — писал в дневнике военный министр генерал Куропаткин по итогам переговоров с японскими политиками. — В Японии знают историю России и знают, как она поглощает своих соседей. Знают, как она съела Турцию, Кавказ, Туркестан, Сибирь. Теперь ест Маньчжурию и, еще не проглотив ее, запускает зубы в Корею».

Эта неудача совершенно отбила у Витте интерес к Дальнему Востоку. Территориальное расширение там он считал ошибкой: «Мы оставляем в запустении богатейшие края, завоеванные нашими предками, а в душе все стремимся к новым и новым завоеваниям оружием и хитростью». Следуя заветам немецкого экономиста Фридриха Листа, он решил сосредоточиться на развитии внутреннего рынка. По подсчетам министра, из 130 млн россиян 90 млн балансировали на грани нищеты: подъем их благосостояния дал бы куда большие дивиденды, нежели борьба за Китай. В октябре 1902 года на совещании у Николая II Витте признал свою ошибку с КВЖД и предложил отказаться от экспансии в Маньчжурии и начать постройку Амурской магистрали по российской территории. Царь был весьма разочарован.

Первой бедой стал провал экономической экспансии. К концу 1890-х гг. выяснилось, что российские товары по качеству и цене неконкурентоспособны на китайском рынке. Их перевозка из России за десять тысяч верст обходилась дороже, чем европейских товаров через Суэц. Так, в Шанхае, на богатом юге Китая, российский бизнес оказался представлен единственной мелочной лавкой, торгующей табаком и солеными огурцами. Товарооборот с Китаем на рубеже веков едва превысил 7 млн рублей в год. Для сравнения: КВЖД вместе с веткой к Порт-Артуру обошлась в 430 млн.