Койот: старик

Сырость мешается с запахом костра и щекочет ноздри. Это может значить лишь одно – сегодня не обойдется без дождя. Крылатые Вакиньян – духи грозы и молний – уже готовятся обрушить на лежащую внизу землю всю свою мощь.

В последний раз настоящая буря на моих глазах разыгралась в тот день, когда я нашел эту пещеру. Почему я тогда выбрал именно это укрытие? Этот вопрос до сих пор не дает мне покоя. Никогда меня не пугала непогода. До того дня.

В тот день в воздухе витал запах приближающегося дождя. Он заставлял меня непрерывно почесывать нос. Темные тучи нависли над прерией. Поднялся ветер, со злостью трепавший мою пыльную кожаную рубаху, покрытую тайными символами. За спиной у меня находился мешок, в котором лежали лишь самые необходимые шаману вещи.

До цели моего путешествия оставалось еще два дня пути. Меня вызвали в поселение, вылечить от загадочной болезни единственную дочку местного вождя. Все известные шаманы той области уже испробовали силы – все было напрасно. И они послали за мной. Моя слава лекаря уже достигла практически всех известных мне селений.

И я шел. Несмотря на ветер и собирающуюся вокруг бурю. Несмотря ни на что. Я готов был сражаться со стихиями. Готов был победить сотню врагов и приползти к больной, пусть даже истекая кровью. С последним вздохом произнести необходимое и попросить духов избавить больную от всех недугов. Я был готов ко всему, только не к случившемуся.

Меня сковал страх. Настоящий ужас. Шаги становились медленнее, ноги будто утопали в траве, как в коварном болоте. Я пытался справиться с собой, убедить себя в абсурдности свалившегося откуда ни возьмись страха. Каждый раз, закрывая глаза, я видел мелькающие картины пронзающей мое тело молнии. От этих картин тряслись коленки и потели ладони. Но ничего не могло остановить меня. Я упорно шел вперед.

Раздался первый раскат, Вакиньян пока лишь послал предупреждение. Издалека. Он уже шел за мной. Темное небо озарила яркая вспышка. Мне не повезло. Она ослепила меня. Как только я открыл глаза, вокруг меня стеной стоял густой туман. Я не видел ничего дальше вытянутой руки. Зато слышал, как Вакиньян неизбежно приближается, готовясь атаковать.

Доставать бубен и надеяться на ритуальные танцы не имело никакого смысла. Победить крылатых духов возможно было, только пока она не набрали силу. Стоять и ждать смерти – глупо. Оставалось одно – идти вперед. И я пошел. Ветер утих, звуки смолкли, даже раскаты грома звучали откуда-то издалека. Я сделал около десяти шагов и оказался у входа в пещеру. Она являлась лишь частью цепочки пещер, соединенных друг с другом.

Я выбрал себе вторую. Не хотелось отдаляться от выхода, но и стоящая перед глазами пелена серого тумана отравляла мое существование.

И вот уже около сорока лун я не вижу солнечного света, как и тьмы ночной. Найти меня невозможно. Я уже и сам не хочу, чтобы меня находили. В пещере, разведя костер и втянув дым из калюмета¹, я могу снова слиться с разумом Великого Койота. Это моя единственная ниточка в земной мир. Все, что мне осталось – вспоминать прошлое или концентрироваться на давно утерянном.

Таинство нитей жизни не дает мне покоя. Никак не могу смириться с тем, что этот дар потерян для меня. Вспоминая слова Великого Койота, я все думаю, что же это за вопрос, которым задаются все люди? Как мог вопрос, «которым задаются все», проскользнуть мимо моего сознания? Думаю я намного чаще и больше, чем остальные. Почему же тогда я все еще не пришел к нему?

Ход мыслей нарушил пронзительный и внезапный крик ворона. В этом крике чувствовалась боль. Он ранен, как и множество раз до этого. Но завтра он вернется. И будет снова полон сил. Так продолжалось уже около сорока лун. И ни разу мне не довелось увидеть этой битвы. Несколько раз я даже пытался выйти из своего уютного убежища, увидеть битву своими собственными глазами, раз не получается чужими. И каждый раз я видел лишь туман, застилающий выход из пещеры. Видимости не было никакой, я шел наугад, каждый раз возвращаясь к входу. Будто что-то удерживало меня там.

Теперь же битва окончена. Ворон потерпел поражение. Я втянул дым и задержал его внутри на несколько мгновений. Закрыл глаза и сосредоточился. Хотелось увидеть бурю глазами койота. Сколько запахов, оттенков и вкусов мы упускаем, будучи людьми…

Прозвучал первый раскат грома. Пока еще далеко. Великий Койот не пустил меня в свое сознание. Я пытался несколько раз. Я открыл глаза и вздрогнул. Передо мной снова сидела она. Незнакомая девушка.

Мягкие черты лица обрамляли густые черные волосы. Блики костра, танцуя, подсвечивали бронзовый цвет молодой кожи. Длинная рубаха из кожи лося, покрытая по краям бахромой и подпоясанная кожаным ремнем, скрывала ноги. Все в ней было так плавно и таинственно, что она казалась мне существом из другого мира.

Эта девушка появлялась раз в пять лун. Всегда неожиданно. Для меня оставалось загадкой, как она бесшумно пробиралась мимо меня к костру и как исчезала, стоило мне на несколько секунд сомкнуть уставшие от дыма глаза. Сколько бы я ни задавал ей вопросов, она всегда молчала. Изредка она поднимала свои карие, почти черные глаза, и пристально смотрела на меня. Этот взгляд сковывал, не оставляя возможности шевелиться, думать и даже просто отвести взгляд в сторону. Я чувствовал беспомощность. Но она была не моей. Она передавалась мне от девушки. Я видел в ее взгляде сильный дух, непреклонную волю и желание жить. И все же в самой глубине, где-то за ее силой ощущался отчаянный крик беспомощности. Она молча просила меня о чем-то, только я никак не мог понять, о чем.

Обычно моя таинственная гостья исчезала всегда так же неожиданно, как и появлялась. Стоило мне подержать глаза закрытыми чуть дольше, чем того требовалось для моргания – она исчезала. На ее месте оставался лишь маленький камешек. Всегда разных цветов.

Я тщательно изучал их при свете костра. Они все были разных цветов, переливались и блестели. Гладкая поверхность полностью исключала вероятность достижения такого эффекта краской. Я засыпал, держа их в руках, а утром обнаруживал исчезновение очередного камня. Они просто растворялись в моем зажатом кулаке.

Уже готовый ко всему, что произойдет дальше, я втянул дым и закрыл глаза. Сейчас она исчезнет, как и всегда. Загадочное видение, оставляющее после себя только неестественной красоты камни. С легкой болью в груди открыл я глаза. Моменты прощания с таинственной незнакомкой, укравшей своей красотой и непокорностью мое старое сердце, проходили мучительно.

Как же велико было мое удивление, когда, открыв глаза, я увидел ее. Она все также сидела напротив меня. Не поднимая головы. Сегодня она была задумчивее, чем обычно. Ее грусть заполняла меня, выливаясь слезами из глаз. Не в силах больше сдерживать себя, я поднялся и обошел костер. Она не делала попыток убежать или отдалиться, даже не пошевелилась.

– О дочь луны и солнца, прекрасная представительница небесных жителей, – вытерев со щек слезы и взяв ее руку в свою, сказал я. – Я чувствую все, что чувствуешь ты. Мы связаны незримой нитью. Но я не знаю, как помочь тебе. Что мне сделать? Укажи мне…

Девушка подняла лицо и посмотрела на меня своими завораживающими глазами. Она медленно тянулась ко мне, пока наши губы не слились в поцелуе.

Как только ее нежные губы коснулись моих, все мое тело пронзил разряд молнии. Мне казалось, я умер и оказался в небесной стране, где заслужил особые почести и славу. Как же я мечтал в этот момент протянуть руки, чтобы прижать ее к себе. Чтобы коснуться нежной кожи лица или запустить пальцы в водопад густых волос.

В этот миг я увидел все нити жизни, связанные друг с другом, оплетающие все поселения, тянущиеся друг к другу и разбегающиеся. Они были передо мной, пока я парил в небе и разглядывал их сверху. Я даже увидел отдельно от остальных две золотые нити, переплетающиеся в тугой клубок. И я почувствовал – в этом клубке моя нить. И ее. Мы встретились не просто так.

Все пропало внезапно. Без предупреждения. Я даже не успел понять, что произошло. Она просто исчезла, пока я наслаждался картинами небесной страны. Оставив вместо себя маленький круглый золотой камешек. Мне оставалось лишь печально вздохнуть, взяв в руки напоминание о недолговечности счастливых моментов.

В моей голове, как мухи, роились вопросы без ответов. Кто она? Как она здесь появляется и почему так внезапно исчезает? Почему она все время молчит и что за боль скрывает? Ни на один из вопросов ответа не было. И сколько бы я ни просил Великого Маниту, сколько бы ни взывал к моему покровителю – Великому Койоту – все было напрасно. Все вокруг оделось покрывалом безмолвия. Или все звуки застревали в плотной стене тумана, окружающего мое жилище?

Я еще раз раскурил давно потухшую трубку. Дым опускался тяжелыми клубами. До этого дня он никогда не стелился по полу. Что-то поменялось. Я знал это, хотя всеми силами пытался отвергать. Столько лет я мечтал снова увидеть прерию, снова глубоко вдохнуть свежий воздух, снять мокасины и пробежаться по мокрой от росы траве. Просто лежать и щурясь смотреть в высокое голубое небо. Повстречать другого человека. Настоящего, живого. Того, с кем можно поговорить, с кем разделить еду, с кем можно поохотиться и спеть песню. Теперь же мне не хотелось этого. Я хотел вернуть свою неуловимую небесную женщину. Хотя бы просто увидеть, даже не помышляя о прикосновении.

Время утекало, а я все сидел и смотрел на клубящийся внизу дым. Мое сознание пронзил вопрос, никогда раньше не возникавший. Вопрос, которым задаются мудрецы, глядя с гор на далекие равнины. Вопрос, который встает перед бедными, голодающими или трясущимися от холода людьми. Перед уставшими от обязанностей или просто слабыми вождями. Перед постаревшими воинами. Перед одинокими стариками и несчастными влюбленными.

Я вдруг подумал: «Зачем я вообще жив?»

Как только вопрос этот встал передо мной, стены пещеры начали кружиться в безумном хороводе. Попытка встать закончилась неудачей – моим бесславным падением. Плечо коснулось твердого пола. Боль пронзила тело, а дальше была только пустота.

Весна

Яркие лучи солнца проникали даже через закрытые веки. Воздух вокруг был наполнен ароматом цветов, жизни и… влажности. Все еще не решаясь открыть глаза, я принюхивался к окружающим запахам, пытался составить картину ощущений. Ничего конкретного. Тело жаждало скорее бежать, чувства обострились, как у животного, а разум продолжал сопротивляться.

– Ладя! – позвал юный звонкий голос. – Ладя, проснись! У нас много дел, Ладя!

Цепкие пальцы впились в мое плечо и затрясли его изо всех сил. Я, все еще щурясь, приоткрыл глаза. Рядом со мной стояла девчушка, совсем молодая. Ей было не больше… Не больше десяти лет, как подсказывал мне внутренний голос. Мне не известна эта мера счета, но я доверяю внутреннему голосу. С первых мгновений стало понятно, что я переместился в другой, чужой мир.

Кожа девочки была едва ли намного темнее, чем покрывающий ледники снег. Белизну кожи усиливал яркий свет солнца, падающий на белоснежную тканевую рубашку, подпоясанную красным пояском и украшенную у горла и в самом низу красным орнаментом. Медового цвета волосы, заплетенные в две косы, спускались по плечам и щекотали мне щеки. Ясные, голубые глаза смотрели с надеждой, ожиданием и явным нетерпением. Тонкие белые пальчики теребили волосы сделанной из ткани куклы.

– Ну что ты пристала… – недовольно ответил я чужим молодым голосом.

Язык казался мне странным, сложным и диким. Я никогда не учил его, но это не являлось проблемой. Входя в чужое сознание, я понимал все, что говорил и что говорили другие. Неосознанно принимал чужую систему убеждений и ценностей. Так было раньше. Еще до того, как пропал мой дар. Теперь же я был в чьей-то жизни. Если говорить точнее, то это был одновременно я и не я. Похожее происходит у меня с Великим Койотом. Я мог управлять телом ограничено. Моя миссия в другом: наблюдать, проживать, чувствовать и делать выводы. Вот все, что оставалось.

– Ладя, ну, пожалуйста… – снова сказала девчушка. – Ты же знаешь, сегодня праздник. Нельзя долго разлеживаться. Дел у нас столько…

Потянувшись и наполнив тело радостью весеннего дня, я прыгнул на пол и побежал умываться. Дана, моя младшая сестра, бежала за мной. Оставалось только надеть чистую рубаху, штаны и ненавистные лапти. Будь моя воля, никогда бы не носил лапти весной и летом. Только чувствуя под босыми ногами мягкую щекочущую траву, я мог наслаждаться жизнью. Лапти сковывали пальцы ног, ограничивали движения и не давали чувствовать всю прелесть теплых весенне-летних дней.

С улицы донесся грозный оклик матери.

– Ладька! Дана! Вы все еще нежитесь там? Ну-ка быстро вставать!

– Мы уже тут, – прокричал я, выбегая на улицу. – Сейчас быстро поедим и побежим.

Грозного вида женщина в белой рубахе и красном сарафане смотрела в сторону полей, уперев руки в бока. На лице ее читалось недовольство. Глубокая морщина разделяла лоб, сдвинутые черные брови и сжатые губы предвещали настоящую бурю.

– Хорошо… – лишь на мгновение взглянув на нас, сказала она. – Не забудьте сначала все сделать, а уж потом на гулянки идти.

Как не хотелось узнать причину ее недовольство, никто из нас не рискнул бы сделать этого. Характером матушка была такова, что гвозди могла взглядом гнуть, чего уж говорить про нас, обычных детей. Дело, конечно же, заключалось в отце. Наверняка, ушел ни свет ни заря в лес, да все никак не возвращался. Матушке не нравились долгие походы в лес.

– Ну, – сказала она недовольным тоном, – чего вы тут глазенки свои вылупили? Бегом домой!

Не дожидаясь повторного приглашения, мы с сестрой забежали в дом. На столе, накрытое белым рушником, стояло блюдо с ароматными блинами. Любимое лакомство детей и многих взрослых. Особенно нравилось мне брать теплый блин, ощущать пальцами воздушно-масляную текстуру каждого аппетитного золотистого солнышка. Макать его в густую белую сметану и жевать, хрустя корочкой по краям. И запивать все свежим молоком.

Такие завтраки у нас случались редко. Только в праздничные дни. Поэтому они ценились дороже любого самого драгоценного камня. Они были для нас, детей, дороже даже золота. Когда я почувствовал, что больше в меня не влезет ни кусочка, я тяжело выдохнул и посмотрел на сестру. Она давно уже играла с куклой.

– Пошли? – спросил я.

Она лишь кивнула в ответ, взяла со стола приготовленный матушкой заранее узелок, и мы побежали в лес, где ждало капище особо почитаемого нашей семьей божества – Ярила. Божества весны и урожая, необходимого для выживания в деревне. Но не только по этой причине мы бегали приносить ему подношения. Воспитанные с детства в любви и почитании к покровительствующим божествам, мы просто не могли не любить его. Для нас ритуал подношения отличался особым очарованием.

Мы развели внутри выложенного из камней круга маленький костер. Распевая весенние песни в честь Ярила, и танцуя, мы бросали в огонь кусочки блинов. Запах сожженного теста мешался с ароматом цветущих поблизости деревьев. Мы с сестрой смеялись, прыгали и изображали разных животных. Это не являлось частью ритуала. Просто мы были детьми, полными сил и радости жизни.