Настоящее
Адриана
На днях мне на глаза попалась забавная статейка, где говорилось о действии адреналина на человеческий организм. Якобы он помогает подготовить мышцы и тело к потенциальной угрозе и опасной ситуации и активировать необходимые механизмы выживания. Видимо, это одна из причин, почему я в постоянном поиске острых ощущений. Мне нравится ходить по краю, и я впервые поняла, что чувствую большее удовлетворение от жизни, когда испытываю судьбу или играю с чем-то рискованным.
Или с тем, кто держит в ежедневном тонусе благодаря непрекращающейся вражде.
Киллан.
На протяжении вот уже восьми лет этот парень является моим источником адреналина. В наших бесконечных военных действиях мы то и дело рокируемся, удивительным образом сохраняя равновесие так, чтобы среди нас двоих никогда не было ни победителя, ни проигравшего. Сам о том не догадываясь, Киллан помогает реже вспоминать о том, какая я на самом деле: гораздо хуже, чем он себе представляет.
И гораздо хуже, чем он.
– Готово, – прокуренный голос мастера пирсинга Софи врезается в эти унылые размышления.
– Уже? – искренне удивляюсь я.
– Адри, ты моя любимая клиентка! – прыскает она. – Хоть бы раз пискнула.
Пожимаю плечами в ответ, поскольку проявлять радость, как все нормальные люди, я не умею, и, приподнявшись на кушетке, оцениваю результат.
– Красиво. Ты молодец, Софи, – сообщаю будничным тоном.
Примерно представляю, как выгляжу со стороны: безэмоциональная злобная стерва, у которой отрицательных качеств и вредных привычек больше, чем мусора в комнате моего… брата. Не люблю его так называть даже про себя. Он мне никто. Посторонний, чужой человек, ставший по воле судьбы соседом по квартире.
Черт, почему я вспоминаю о нем уже второй раз за пару минут?
«Может, потому что ты сегодня видела и слышала то, что не должна была?» – услужливо напоминает внутренний голос.
– В следующий раз расскажешь, как отреагирует твой парень. Три-четыре недели с тобой нужно обращаться о-очень бережно, – загадочно тянет девушка, делая двусмысленные намеки.
– У меня нет парня, я пошла на это для себя. – Встав на ноги, по-шустрому поправляю футболку и натягиваю черную джинсовую юбку.
В повседневной жизни я не ношу платья и юбки, если не считать теннисную для тренировок. Но на ближайшие дни джинсы и грубые ткани противопоказаны, так что пришлось пожертвовать привычным комфортом. Бросаю взгляд в зеркало, отражающее мрачное лицо, обрамленное густыми волосами кофейного цвета, и воображаю, какой меня будет видеть Киллан на сегодняшнем мероприятии.
Желание бросать ему вызов въелось в подкорку мозга. Но сколько бы я ни готовилась к атакам, он всегда придумывает что-то более изощренное и заковыристое. Наверное, еще и поэтому я люблю отбивать его нападки равнодушием, чтобы позлить сильнее. К сожалению, не всегда получается сдержаться, и тогда в ход идут крики, бранные слова, а в особо тяжелых случаях – побои. Возможно, громкое слово для взаимных поджопников, которые были частым явлением в первые два года, тем не менее оно имело место быть. А потом мы стали взрослеть, и на место физического воздействия пришли издевки, подколы и упреки.
Готовила Адриана? – Что за отстой.
Убиралась Адриана? – Такой неряхе нельзя доверять уборку.
Это при том, что в спальне Киллана царит вечный свинарник.
В детстве он не ленился выковыривать волосы из сливного отверстия в нашей общей ванной и украшать ими мою подушку. Я была менее оригинальной и не придумывала ничего лучше, чем подменять соль на сахар или вытаскивать его нестиранные вещи из корзины для белья, чтобы складывать их аккуратной стопкой, выдавая за чистые.
Хотела бы сказать, что мне жаль Макса и Лили за то, что им приходится быть свидетелями наших баталий, но не скажу. Это они проявили инициативу забрать к себе беспризорную девочку, а я до сих пор не могу ответить однозначно, рада этому или нет. Их проклятый сын сделал все, чтобы в его доме мне не было покоя.
Разъехаться по разным квартирам нам пока не светит, так как у меня нет на это свободных денег. К тому же у Макса сейчас разгар предвыборной кампании, и наша образцово-показательная семья под прицелом не только репортеров, но и общественности. У всех на виду мы должны вести себя как подобает и выглядеть дружными и счастливыми. Представляю, какой фурор мы бы произвели с Килланом, если бы показали свои истинные лица.
Переминаюсь с ноги на ногу, привыкая к новым ощущениям, и они мне определенно нравятся. Мои ожидания полностью совпали с реальностью, ведь именно этого я и хотела: усилить внешнюю чувствительность, чтобы подавить внутреннюю.
***
Сегодня суббота, а значит, после банкета меня ждет полтора дня блаженного одиночества наедине с музыкой и чертежами, но с понедельника мне снова предстоит плестись в ненавистный Джорджтаунский университет. Здесь учатся детишки чиновников и всяких крутых чуваков, стоящих у верхушки власти. Элита, словом. Ну, и щепотка умников, пробившихся сюда благодаря серому веществу и таланту. Природа не наградила меня незаурядными способностями. Отсюда следует вывод, что я отношусь к первому контингенту, то бишь к элите. Именно на это делала упор психолог, когда речь зашла о выборе профессии, а мне пришлось притвориться, что я безумно счастлива стать частью местного бомонда, лишь бы не подводить своих опекунов.
Макс и Лили – потрясающие люди. Они из кожи вон лезли, чтобы влить меня в их картину мира, вот только я по сей день чувствую себя на ней кляксой, испортившей весь пейзаж.
В универе мы тоже постоянно сталкиваемся нос к носу с Килланом. При моем появлении в радиусе досягаемости он неизменно строит такую рожу, будто я – кусок грязи, прилипшей к его начищенной подошве. Да, это все мой «братец». Нам обоим несказанно повезло учиться на дипломатов, потому что, по словам Макса, это «престижно, дальновидно и разумно». Со мной все понятно. Мне сложно перечить людям, взявшим надо мной опеку, а почему этого не делает их родной сын?
Единственная причина, по которой я с натяжкой могу поставить Джорджтауну средний балл по своей личной шкале интересов – это высокая концентрация богатых парней. В частности, это касается ровесников, у которых как раз период бушующих гормонов, что мне очень на руку: им не нужны длительные связи. Сейчас их половые органы, как флюгеры, направлены на девушек двух категорий: первая – «я б ей вдул» и вторая – «она точно даст». И я этим пользуюсь с выгодой для себя, так как банковский счет, доставшийся по наследству от покойных родителей, пока не прикосновенен, а деньги на особые нужды лишними не бывают.
Мое общение с парнями никогда не длится дольше пары недель, и стоит им подсесть на заготовленный крючок, наши отношения разрываются. Как правило, раньше, чем доходит до стадии поцелуя. Помощницей в этих разрывах выступает закадычная подруга Николь, сестра Доминика.
Эти двое, пожалуй, единственные, с кем я могу немного расслабиться. И это еще один гигантский камень преткновения между нами с Килланом. Того аж трясет при виде нашего милого общения с его лучшим другом.
Николь живет в Вашингтоне почти год в отдельной квартире через квартал от нас, а Доминик прилетел в этом году, так как перевелся в Школу бизнеса GU1. Более перспективную, по его словам, но мне кажется, дело в другом. И я обязательно это выясню, как только выдастся подходящий момент. Или как только Киллан перестанет таскать Ника с собой по вечеринкам и подарит нам возможность пообщаться, как в прежние времена.
Доминико с самого начала взял на себя роль моего защитника, в то время как Киллан рычал, словно пес, охраняющий свои владения.
Так я и живу уже восемь лет: между льдом и огнем. Один обжигает холодом, а второй пытается согреть своим теплом. «Пытается» – поскольку у него не получится довести дело до конца. Десять психологов не справились, а он тем более не всемогущий.
Но, несмотря на объявленную мне войну, у нас с Килланом все-таки есть кое-что общее: мы оба не на своих местах. Мы оба хотим от жизни не того, что внушают нам родители.
И он пока не догадывается, что я в курсе его тайной жизни. Но этот козырь приберегу на особый случай.
Киллан
«Килли, я случайно забыла трусики у тебя. Когда их можно забрать?»
Килли?
Без долгих раздумий заношу брюнетку, имени которой так и не спросил, в черный список и осматриваюсь по сторонам в поисках ее трусов, чтобы выбросить. Зарекался же не приводить домой всякую шваль, а теперь и самому себе сложно объяснить, какого черта я нарушил собственное правило. У родителей традиционный пятнично-субботний отдых на двоих в загородном отеле, но это не повод для подобных гулянок в их отсутствие.
Вчерашний кураж из-за первой победы и большого выигрыша – жалкое оправдание. Наутро основная причина моего нарушения приобрела вполне ясные черты: гнев, ярость и бешенство в квадрате. Давно меня не накрывало такой злобой. Особенно раздражает то, что на подобные уничтожающие эмоции способен вывести всего один человек, причем не прикладывающий для этого усилий. Адриане Линден достаточно просто быть. Накануне пришлось в очередной раз убедиться, что все девки продажные, только у каждой разная цена. Даже у моей чертовой неродной сестры она есть, как выяснилось. У нас обеспеченная семья, но ей этого мало.
Меркантильная сука.
Так я и вывел самостоятельно решение уравнения с одним неизвестным: впустив в наш дом левую подстилку, мне не терпелось продемонстрировать Адриане свое отношение к таким, как она. Но легче не стало. Совсем наоборот.
Покинув спальню, прихожу к выводу, что я дома один. Обычно по утрам субботы застаю одну и ту же картину: моя «типа-сестра» колдует к возвращению родителей у плиты. Знаю, чем она занимается: хочет набить себе цену и выглядеть в глазах окружения лучше, чем выгляжу я. Жаль, мы выросли из того возраста, когда я мог со всей дури шлепнуть ее по заднице или дернуть за хвост. Тогда это расценивалось как дурачество, а сделай я так сейчас – примут за флирт. Хотя руки зудят от такого желания, не скрою. Мать с отцом оставили явные пробелы в воспитании Адрианы, таская по консультациям в поисках причин провала в памяти и отчужденного поведения. Я бы добрался до них в сто раз быстрее. За пару сеансов.
Тащусь на кухню к кофемашине, и в это же время открывается входная дверь. Мне известно, что ночью Линден была дома, но все равно заранее оскаливаюсь, чтобы бросить ей в лицо нечто вроде: «Возвращайся туда, где ночевала». Правда, рот открыть не успеваю. Язык буквально прилипает к небу, стоит увидеть вошедшую Адриану в короткой, мать его, юбке. Это что-то новенькое.
Напустив на себя токсичный вид, складываю руки на груди и жду, когда Адри заметит мое присутствие.
Она встает полубоком и, нагнувшись, принимается расшнуровывать кеды. В результате юбка задирается так, что я точно рассмотрел бы ее задницу, если бы стоял позади. В горле резко становится сухо, и моя деланая бесшабашность сменяется незнакомым чувством. Недоумением? Да, похоже, это оно. Линден в самом деле удивила своим прикидом. Ее голых ног я не видел ни разу. Она и в отпуске на островах вечно обматывает бедра платком, или как там он правильно называется…
– Черт, разве можно так пугать, Киллан? – выдыхает Адри, сдвинув темные брови, но не мешкая приближается, так как мимо меня пролегает единственный путь к остальным комнатам.
Достигнув препятствия в моем лице, она останавливается напротив и, один в один копируя мою позу, выкладывает издевательский отчет:
– Я не под наркотой, ничего не пила, травку не курила.
Пройдясь по ней пренебрежительным взглядом сверху вниз, брезгливо морщусь:
– Будто мне интересно. Это проблемы твоих дружков.
– Дружков? – На ее лице проскальзывает непонимание, но оно мигом испаряется, сменяясь воинственностью. – В отличие от тебя, я не привожу домой кого попало.
Слышала вопли моей забаненной гостьи? Это чудесная новость.
– В отличие от тебя, у меня есть на это полное право, – жалю Адриану в ответ и тут же прикусываю язык.
Черт, я не прав, но извиняться не стану. Это прерогатива слабаков. Это перед Килланом Кроу всегда извиняются, а не наоборот.
Синие глаза Адри приобретают ледяной оттенок. Они выражают абсолютное ничто, и это самое поганое. Передо мной стоит профессиональная подделка, копия настоящего человека. Как ни старался, мне до сих пор так и не удалось разгадать до конца девчонку, ставшую членом нашей семьи.
Рот, раскрашенный алой помадой, слегка приоткрывается, акцентируя на себе все мое внимание. Этот цвет придает Адриане еще более блядский вид. Мало ей пирсинга? Словно прочитав эти мысли, она облизывает губы, задевая серебристое кольцо ближе к уголку рта. Это незначительное действие вызывает в паху неконтролируемое напряжение, но Линден сама спасает ситуацию, проговаривая практически по слогам:
– Иди к черту, придурок.
– Только с тобой.
Засопев, Адриана скидывает косуху на банкетку и двигает в сторону своей комнаты, намеренно задевая меня плечом. Провожаю ее взглядом, о чем жалею спустя несколько секунд: обнаженные ноги и виляющая задница отзываются во мне совсем не теми реакциями, которые я взращивал на протяжении многих лет. И это конкретно напрягает.
Меня напрягает все, что неподвластно контролю.
Наверняка непроизвольный утренний стояк слегка запоздал. Причина в этом.
Пойду-ка я в душ, кофе подождет.
***
Адриана
Лилиан восхищенно оглядывает меня с головы до ног, сложив ладони перед лицом:
– Вот это да! Адри, ты выглядишь, как… как…
О проекте
О подписке
Другие проекты