ГЛАВА V

Позади раздаются быстрые шаги, и в следующий момент чьи-то руки мягко обнимают меня за плечи. Я едва не спотыкаюсь, но тут же чувствую, как Эзра целует меня в макушку. Он выпрямляется, и я снова обретаю равновесие. Неловко усмехнувшись, делаю шаг в сторону, стараясь аккуратно отстраниться. Эзра, будто ничего не замечая, хлопает меня по волосам.

– Привет, – здоровается он.

В его взгляде читается надежда. Сердце сжимается. Я тоже улыбаюсь, но чуть сдержанно:

– Привет.

Мы направляемся в столовую. В коридоре, как обычно, полно людей, но на меня всё равно оборачиваются, когда я прохожу мимо.

– Я не хочу повторяться, – тихо говорю я, – но мы договорились не торопиться.

Для меня «не торопиться» значит избегать демонстративных проявлений чувств на публике. Возможно, он понимает это по-другому.

Он коротко смеётся:

– Но это ведь было до того, как ты меня поцеловала.

– Эзра… – в голосе звучит разочарование. – Это был просто поцелуй в щёку. В знак благодарности. Он ничего не значил. Извини, если ты понял иначе.

На секунду его лицо омрачается, но он быстро берёт себя в руки.

– В любом случае, это был отличный вечер, – говорит он, – и, думаю, нам стоит как-нибудь повторить.

Идея снова пойти на свидание с Эзрой уже не кажется такой ужасной, особенно после вчерашнего, который, надо признать, прошёл вполне неплохо. Но если это и есть предел, то, возможно, не стоит продолжать. Быть рядом с человеком, которого совсем не помнишь, становится всё труднее с каждым днём. Где-то в глубине сознания голос шепчет: пора всё прекратить, не стоит давать ему ложную надежду. Но справедливо ли это? Ведь прошло так мало времени.

– Может, позовём Лили и Джеймса? – предлагаю я, надеясь перевести разговор в другое русло.

– Далия, – начинает он мягко, – я имел в виду совсем не это…

– Вызывали?

Разговор прерывает Джеймс: он распахивает двери столовой и с широкой улыбкой обнимает нас за плечи, увлекая за собой. Я почти с облегчением благодарю судьбу за это вмешательство – неловкий момент рассыпается, как карточный домик. Но Эзра явно раздражён: он косится на своего лучшего друга, пока мы пробираемся сквозь шумную толпу в зале.

– О чём ты? – спрашивает Эзра.

– Услышал своё имя, – отвечает Джеймс, не замечая, что прервал разговор. – Я умираю с голоду. А вы?

– Ага, – откликаюсь я, игнорируя Эзру.

После того как мы проходим через линию с обедом, мы присоединяемся к Лили за нашим обычным столиком. Я сажусь рядом, и она тут же тянется ко мне, слегка приобнимая.

– Вот кого я хотела увидеть, – весело говорит она.

Я снимаю пластиковую крышку с контейнера с салатом.

– Правда?

– Как насчёт того, чтобы сбежать отсюда на пару часов после обеда?

– Звучит заманчиво, – осторожно отвечаю я. – Но, пожалуй, мне всё-таки не стоит больше прогуливать.

Лили надувает губы, словно я сказала что-то обидное.

– Ну же, – тянет она. – Тебе нужен перерыв. И у тебя есть самая уважительная причина. Просто скажи, что у тебя болит голова или что-нибудь в этом духе.

– Что – «мы»?– Простите, – вмешивается Джеймс, подняв руку, будто в классе. – А как же мы?

Он делает выразительный жест, словно это очевидно.

– Нас что, даже не приглашают?

– Точно нет, – спокойно отвечает Лили.

Джеймс фыркает, изображая смертельную обиду, но Лили даже не удостаивает его взглядом. Эзра мрачно ковыряется в тарелке, и я с трудом сдерживаю улыбку, глядя на его молчаливое недовольство. Поворачиваюсь к Лили:

– И что ты задумала?

– Шопинг, конечно, – с заговорщицким блеском в глазах отвечает она. – Есть отличные магазины примерно в часе отсюда. А потом можем заодно и поужинать.

Я глубоко вздыхаю, колеблясь, пока Лили складывает руки в умоляющем жесте и хлопает ресницами, будто это способно на что-то повлиять. Мысль вырваться из Ривербриджа и подальше от школы хотя бы на день кажется соблазнительной. Заодно это шанс получше узнать свою «лучшую подругу».

– Ты уверена, что прогулять – это нормально? – всё ещё сомневаюсь я.

Лили закатывает глаза и фыркает:

– Боже, ты в новой версии просто пример для подражания. Обычно только я страдаю чувством вины за пропуски.

Джеймс прыскает со смеху:

– Серьёзно. Ты же раньше постоянно прогуливала.

И правда – один день не конец света.

– Ладно, уговорила, – сдаюсь я и грожу Лили пальцем. – Но если Эвелин меня убьёт, это будет на твоей совести.

Лили театрально крестится на груди:

– Беру всю ответственность. Даже надгробие закажу.

Когда раздаётся звонок, оповещая об окончании обеда, я встаю, беру поднос и направляюсь к мусорке. Выбросив остатки, поворачиваюсь – и замираю. Эзра стоит прямо за моей спиной. Он смотрит в пол, руки сжаты в кулаки, лицо напряжено. По его виду ясно: он собирается что-то сказать. В груди поднимается неприятное предчувствие.

– Рада, что проведёшь день с Лили? – спрашивает он, не поднимая взгляда.

– Да, – отвечаю я спокойно. – Думаю, нам стоит просто побыть вместе. По-дружески.

Он кивает, затем резко поднимает глаза и переходит к сути:

– Далия… Мне правда понравился вчерашний вечер. Очень. Я понимаю: у тебя сейчас всё вверх дном, ты чувствуешь себя потерянной и, может быть, не помнишь, кто я для тебя. Я это принимаю. Но я не могу просто взять и выключить свои чувства. – Он делает глубокий вдох. – Я люблю тебя. И хочу, чтобы ты это знала. Я готов ждать столько, сколько понадобится. Я не отступлю, хорошо?

Меня охватывает тревога.

– Эзра… – начинаю я осторожно. – Я ничего не могу тебе пообещать. Я не хочу давать ложную надежду. Может быть, я так и не…

– Знаю, – перебивает он. Его голос становится тише, но твёрже. – Но я не сдамся.

Повисает напряжённая пауза. Я почти слышу, как в ушах стучит кровь. И вдруг чей-то голос разрезает тишину. Я вздрагиваю и инстинктивно отступаю на шаг.

– Далия! – зовёт Лили, торопясь к нам. – Мы теряем драгоценное дневное время. У нас всего несколько минут, чтобы улизнуть, пока никто не заметил.

Я колеблюсь. Всё ещё стою рядом с Эзрой, почти решившись сказать ему, что не стоит тратить на меня силы. Для меня всё уже ясно: это тупик. Но он смотрит с тем же упрямым выражением лица, в котором читается: он не отступит. Я не нахожу в себе слов. Вместо этого поворачиваюсь к Лили и киваю:

– Ладно.

– Хорошего тебе дня, – говорит Эзра. Он старается, чтобы голос звучал бодро, но я слышу, как в этих словах звенит разочарование.

Лили хватает меня за руку и тащит к выходу. Уже на парковке она шепчет:

– Держи голову пониже. Бежим.

Мы почти бегом несёмся к её машине. Несмотря на внутренние сомнения, я чувствую, как внутри поднимается лёгкий всплеск адреналина от того, что мы нарушаем правила. Возможно, позже я пожалею об этом, особенно если узнает Эвелин. Но сейчас приятно просто вырваться из привычной обстановки.

– Если кто-нибудь спросит, скажу, что у меня жуткие спазмы, пришлось уйти домой, – шепчет Лили, оглядываясь по сторонам. – Этот номер всегда срабатывает.

Я едва сдерживаю смешок, пока она не чертыхается себе под нос, хватает меня за руку и тащит за старый грузовик. Послушно следую за ней, прижимаясь к холодному металлу и стараясь не оступиться.

– Идёт, – кивает Лили на школьное крыльцо.

Мисс Уоррен выходит, роясь в сумке, и направляется к своей машине. Мы замираем, прячась в укрытии. Я задерживаю дыхание. Ноги горят от напряжения: слишком долго мы сидим на корточках, пригнувшись за грузовиком. Лили, припав к окну кабины, напряжённо следит за каждым её движением.

Мисс Уоррен тянется к дверце и вдруг останавливается, оглядывая парковку. Лили резко пригибается, и я следом за ней. Наши взгляды встречаются, сердце на мгновение будто замирает. И только когда раздаётся рёв мотора и машина неспешно катится прочь, я позволяю себе вдохнуть полной грудью.

Лили выдыхает и, привалившись ко мне плечом, облегчённо улыбается. Я наконец позволяю себе рассмеяться.

– Едва пронесло, – шепчет она с озорной ухмылкой, выпрямляется и протягивает мне руку.

Мы подходим к серебристой машине, которая выглядит дороже, чем весь этот паркинг вместе взятый. Лили открывает дверь, и в ответ раздаётся мелодичный сигнал. Она усаживается за руль и коротко кивает: садись. Я опускаюсь на мягкое кожаное сиденье, скользя пальцами по обивке – без сомнений, нечто весьма недешёвое.

Лили поворачивает ключ. Её светлые волосы вспыхивают в солнечном свете, двигатель оживает, и из колонок тут же льётся поп-мелодия. Знакомая, слишком уж знакомая: на миг мне мерещатся летние поездки с опущенными окнами, её смех, перемешанный с текстом песни. Только вот понять, смеётся ли она сейчас по-настоящему, я не могу.

– Всё, поехали к чёрту отсюда, – заявляет Лили, когда мы защёлкиваем ремни.

Она включает передачу, бросает быстрый взгляд в зеркала и выезжает с парковки. Но стоит нажать на газ, как машина дёргается вперёд рывком, и Лили в панике жмёт на тормоз. Нас обоих швыряет вперёд, ремни болезненно впиваются в грудь.

– Чёрт… – выдыхает она, когда мы замираем в каких-то сантиметрах от металлического забора.

Моё сердце бешено колотится, в глазах темнеет, голову пронзает фантомная боль. Я несколько раз моргаю, пытаясь вернуть резкость, пока трещины на стекле и силуэты веток не растворяются. Конечно, это лишь наваждение.

Лили с выпученными глазами смотрит на забор. Моя рука дрожит, когда я осторожно касаюсь её пальцев – будто стараюсь ухватиться за реальность. Её мышцы напряжены, как струны.

– Ты в порядке? – шепчу я. – Это ведь просто случайность.

Она резко вдыхает, выдыхает с коротким нервным смешком.

– Прости. – Проводит ладонью по юбке, бросает на меня виноватый взгляд. – Новая машина. Позволь попробовать ещё раз.

На этот раз она осторожно выворачивает с парковки. Постепенно напряжение уходит из её движений. Мне же требуется больше времени, чтобы прийти в себя: стоит закрыть глаза – и перед внутренним взором вспыхивает кровь. Но дыхание постепенно выравнивается, сердце перестаёт стучать в ушах, и я откидываюсь на спинку сиденья.

Дальше мы почти не разговариваем. Лили включает радио – весёлые песни звучат слишком громко и не к месту. Я молча смотрю в окно. Солнечные лучи просачиваются сквозь кроны деревьев, оставляя на асфальте мозаичные узоры.

Город будто стряхнул с себя привычную тяжесть. Люди заполнили улицы: кто-то идёт с кофе в руках, кто-то тащит пакеты из магазинов, кто-то смеётся на скамейке в парке. Но вскоре витрина жизни остаётся позади: мы покидаем черту города и въезжаем в горы, петляя по шоссе между холмами и соснами.

Лили опускает стёкла, и я высовываю руку, чувствуя, как ветер скользит между пальцев. Горы постепенно сменяются зелёной долиной с разбросанными по склонам домиками. Как же здесь красиво. Удивительно: я прожила тут всю жизнь и ни разу не устала от этого пейзажа.

– Почти приехали, – говорит Лили, убавляя музыку.

Я поворачиваюсь к ней, откидывая волосы с лица.

– Мы всегда едем так далеко только ради покупок?

– Хотя бы раз в месяц, – отвечает она. – Ривербридж милый, но там вообще нечем заняться.

Ривербридж действительно красив. У него свой ритм, своё тихое очарование. Но я понимаю, почему он кажется тесным и скучным для Лили – девушки, у которой, кажется, весь мир у ног.

– А что ты собираешься делать после школы?

– Странно слышать это от тебя, ведь мы говорили об этом миллион раз, – чуть неловко улыбается она. – Я поступаю в Вашингтонский университет в Сиэтле. Если всё сложится, лет через десять ты будешь называть меня доктор Лили Маршалл.

– Впечатляет.

– Родители в восторге, – произносит она без особого энтузиазма.

– А я когда-нибудь говорила, кем мечтала стать? – спрашиваю я.

Она смягчается, заметно радуясь смене темы.

– Университет – это не про тебя. Ты всегда мечтала о сцене, – говорит она с лёгкой тоской. – Наверное, пошла бы учиться на актрису. Но больше всего ты хотела просто сбежать отсюда, как можно дальше.

– А куда именно?

Лили смеётся – сухо, без капли юмора.

– Да хоть куда.

Мы подъезжаем к огромному торговому центру на окраине города, название которого мне даже ни о чём не говорит. Лили паркуется, глушит двигатель, деловито поправляет лацканы пиджака и выскальзывает наружу. Я следую за ней.

– Это место – настоящая жемчужина, – заявляет она с такой гордостью, будто сама принимала участие в его строительстве.

Внутри Лили словно включает внутренний навигатор: не оглядываясь, идёт прямиком к магазину с сияющей вывеской «Плезир». Я тороплюсь следом. Она почти мгновенно выхватывает с вешалки чёрное кружевное платье в обтяжку, прикладывает к себе и прищуривается, глядя в зеркало.

– Как тебе? Походит?

– Ага. Точно твой стиль. Примерь.

Лили довольно улыбается, вешает платье на руку и продолжает рыться в ряду новых коллекций. Я тоже останавливаюсь у вешалки: взгляд цепляется за изумрудное платье с мягким блеском ткани. Оно выглядит роскошно, но, увидев ценник, я торопливо возвращаю его на место. Просто посмотрю, не покупая.

Через пару минут замечаю, что Лили краем глаза следит за мной.

– Как ты вообще со всем этим справляешься? – тихо спрашивает она.

Вопрос выбивает почву из-под ног. Я уставилась на ковролин, будто там спрятан ответ.

– Честно? Такое чувство, что просто жду, когда проснусь. Будто это всё сон, и я тупо плыву по течению.

– Ммм, – только и говорит Лили.

Я подбираю слова, взвешиваю их.

– Как будто живу чужую жизнь. Она не моя. И я не уверена, пройдёт ли это когда-нибудь.

– Пройдёт, – мягко отвечает она. У меня в горле тут же встаёт ком. – Необязательно возвращаться к тому, что было. Ты вправе сама выбирать. Это твоя жизнь, даже если она сейчас чужая. Решать всё равно тебе.

И только сейчас понимаю, как сильно мне хотелось с кем-то этим поделиться.

– Спасибо, Лили, – говорю я, стараясь не сорваться на хрип. Свитер выскальзывает из моих рук, и я перехожу к следующему ряду.

– Всегда пожалуйста. Просто потому что когда-то ты мечтала уехать из города и стать звездой, не значит, что тебе до сих пор это надо. Ты можешь вообще ненавидеть актёрство.

– Верно, – киваю я. – Иногда мне кажется, будто от меня всё ещё чего-то ждут. Мне нужно было это услышать.

– Ну что, может, ещё проблемы есть, которые мне стоит разрулить? – прищуривается она.

– Ну… – голос чуть дрожит. – Я начала вспоминать какие-то странные обрывки. Воспоминания.

Она наклоняет голову:

– Воспоминания?

– Думаю, да. Но они какие-то обрывочные. Словно кто-то раскидал куски пазла от разных картинок и пытается собрать из них одно целое. Но они даже не подходят друг другу.

– О чём ты вообще?

Я колеблюсь, не зная, стоит ли рассказывать дальше.

– Например… когда ты сегодня резко нажала на газ… я вдруг увидела стекло, всё в осколках, и кровь. Мне кажется, я начинаю ловить крошечные образы той ночи.

Лили внимательно смотрит, не мигая.

– Жутко.

– Ага.

– Это всё?

– Почти. Ещё недавно мне приснился очень странный сон.

– Сон? – в её голосе появляется напряжение.

– На детской площадке стоял маленький мальчик. Я уверена, это был Мэддокс. У него были такие же глаза.

Лили замирает, перестаёт копаться в одежде и смотрит на меня так, будто я только что заговорила на китайском. Атмосфера между нами сразу меняется.

– Мэддокс Бейн? Ты серьёзно? Почему он вообще тебе снится?

– Я не знаю! – выпаливаю я, чувствуя, как в лицо приливает жар.

– Мэддокс Бейн, – повторяет она с насмешкой. – Да он же полный отстой, Далия.

Она резко оборачивается, будто хочет подчеркнуть сказанное.

– Ты хоть раз видела, чтобы он нормально разговаривал с людьми? Он вечно один, шляется по коридорам, как тень. Это… крипово.

Я чувствую, как внутри всё сжимается. Неожиданно во мне просыпается какая-то защитная реакция. Я отпускаю одежду, скрещиваю руки. Да, я тоже замечала, что он держится особняком. Но это ещё ничего не значит.

– Я ведь теперь такая же, – тихо говорю я.

– Это другое, – отмахивается она. – Ты пережила травму.

– Может, Мэддокс тоже… кто знает.

Лили закатывает глаза и резко поднимает руку:

– Далия, вот это, – она машет ладонью на уровне плеч, – это мы. А Мэддокс – вот здесь, – опускает её почти до пола.

– Почему?

– Потому что мы сами добились всего, что у нас есть. Я – лучшая в классе. Ты – самая талантливая актриса. Эзра – капитан команды. Джеймс – его тень и обаятельный придурок.

Я криво усмехаюсь:

– Ты только что расписала нас, как будто рекламную брошюру школы.

– Так и есть, – пожимает она плечами. – Тут выигрывают те, у кого есть талант, связи и деньги. Мы просто играем по правилам.

– То есть такие, как Мэддокс, всегда на дне? Это ты хочешь сказать?

– Я ничего не «хочу сказать», – отрезает она и примеряет блузку, критически оглядывая себя в зеркале. – Так оно работает.

– Как скажешь, – вздыхаю я.

– И, кстати, – щебечет она, ткнув меня локтем в бок, – только не вздумай сказать Эзре, что тебе снятся другие парни. Сгорит от ревности.

Он бы сильно удивился, если бы знал хотя бы половину.

– Не скажу, – отвечаю я.

Она тут же меняет тему, и я решаю промолчать – и про машину, что едва не сбила меня, и про ту жуткую руку, тянущуюся ко мне из толпы на фестивале.

– Я примерю это, – заявляет она, выхватывая с вешалки чёрное платье. – Пошли со мной в примерочную. Мне нужно твоё мнение.

– Конечно, – отвечаю я с натянутой улыбкой.

Мы идём к примерочным. Я опускаюсь на мягкую подушку в зоне ожидания, пока Лили исчезает за шторкой. Через пару минут она выходит, собирает волосы в хвост, разворачивается перед зеркалом, будто на подиуме, и внимательно разглядывает себя со всех сторон.

– Ну как?

– На тебе смотрится потрясающе, – говорю я.

Но, глядя на неё, чувствую, как моё самоуважение проседает всё ниже. У меня нет проблем с внешностью, но я завидую её лёгкости. Ей комфортно в своём теле, а я всё ещё будто в чужом – как в гостях.

– Что-то не так, – хмурится Лили и ставит руки на бёдра. – Кажется, дело в талии. Жаль, платье классное.

– Нет, Лили, оно тебе идеально подходит, – настаиваю я. Но её лицо не меняется. – Честно.

Сотрудница примерочной, складывая одежду, бросает на нас взгляд и вдруг вмешивается:

– А почему бы вашей подруге тоже не примерить это платье?

– Мне? – переспрашиваю я.

– Да, вам, – кивает она.

Лили поворачивается ко мне, чуть прищурившись:

– Ну что, хочешь попробовать?

– Эм… ну… а почему бы и нет?

Она скрывается за шторкой, и уже через пару минут выходит в своей обычной одежде, но с улыбкой, в которой есть что-то напряжённое. Протягивает мне платье:

– Держи.

Я осторожно принимаю его, захожу в примерочную, снимаю джинсы и водолазку – ту самую, что одолжила у Кэссиди. Натягиваю платье, и сердце уходит в пятки: оно садится идеально, будто шили специально для меня. Провожу ладонью по кружевной юбке и не могу оторваться от отражения.

Слегка смущаясь, выхожу из кабинки. Служащая восхищённо ахает, а у Лили от удивления на секунду буквально отвисает челюсть. Я неловко смеюсь, бросаю взгляд в зеркало и начинаю теребить торчащую нитку.

Они обе подходят ко мне.

– Это платье будто создано для вас, – с неподдельным восторгом говорит продавщица.

– Она права, – тихо добавляет Лили. В её голосе уже нет привычного веселья. – Ты просто обязана его взять.

Я колеблюсь. Несмотря на её слова о том, что моя жизнь принадлежит мне, сейчас я ощущаю, будто смотрю на чужую девушку. Красивая одежда не возвращает мне себя.

Наоборот – я словно та девчонка с фотографии на стене моей комнаты. Та, что стояла на вершине школьной иерархии, смотрела на всех свысока. Та, которой я больше не хочу быть.

– Может, в другой раз, – произношу я наконец.

Лили выпрямляется, её лицо становится непроницаемым.

– Ты уверена?

– Угу, – киваю я, бросаю последний взгляд в зеркало и возвращаюсь в кабинку, чтобы снять платье.

Когда выхожу, Лили не отрывает глаз от платья – будто пытается прожечь в нём дыру. Продавщица уже аккуратно вешает его обратно. И лишь позже, когда Лили высадит меня у дома, я пойму: в её взгляде не было ни восхищения, ни растерянности. Там пылала одна лишь яростная, обжигающая зависть.