Глава 2

Вчера я, как ни торопился закончить побыстрее дела, а опоздал на семейный ужин.

– Как это понимать? – выразительно посмотрел на часы тесть.

Отставной генерал, он привык к власти и полному подчинению. Ненавидит нарушение заведенного им же порядка и ценит пунктуальность, а я вечно опаздываю.

– Простите, Виктор Степанович, отбирал новости для вечернего эфира.

Отвечаю и чувствую, что оправдываюсь. Медленно выдыхаю через нос, подавляю желание встать и уйти в свою комнату. После свадьбы Эва настояла на совместном проживании с родителями. Мне кажется, это и стало причиной разрушения нашей близости.

– Да кому твои новости нужны? – фыркает теща и поднимает руку, давая сигнал прислуге накрывать на стол. – Твой крохотный канал никто и не смотрит.

– Точно! – поддакивает отцу Вероника, избалованная и капризная девчонка, и тут же насмешливо стреляет в меня взглядом. – Мама предлагала тебе перейти на центральный канал, почему отказался?

Хороший вопрос!

Я и сам не знаю, почему не принял выгодное предложение. Хотелось оставить хотя бы чуточку свободного пространства для себя.

– Папа, не ругай Игоря. Это я виновата, поздно сообщила о времени ужина, – заступается за меня Эва.

Но я не испытываю к жене благодарности, это всего лишь ее попытка установить мир в семье.

– А зачем ему сообщать? – не соглашается теща. – Он прекрасно знает время.

Они разговаривают между собой так, словно меня нет. А я и есть пустое место для этой семьи. Жиголо, альфонс, который женился на их любимой доченьке ради престижа и богатства. В любовь, факелом вспыхнувшую между нами с первого взгляда, никто не верил раньше, не верит и сейчас.

Союз девятки и шестерки, как говорил доктор Хаус – персонаж культового сериала – обречен на провал. Этот постулат я проверил на себе.

«Завтра точно пойду к адвокату. Все, хватит!» – думаю я, но сажусь на свой стул.

Прислуга приносит блюда, тесть первым берет приборы в руку. Это сигнал, все приступают к трапезе.

– И что за новости ты выбрал? – спрашивает генерал.

Я откладываю нож в сторону: задержка с ответом не простится.

– На Ближнем Востоке опять война.

– А, ничего нового, – взмахивает вилкой теща. – Вы, папарацци, питаетесь чужим горем.

– Ма‑ма!

Теща поднимает голову.

– Не повышай на меня голос, Эва! Разве я не права?

– Наш канал не желтая пресса, – тихо отвечаю я. – Новости излагаем проверенные и правдивые.

– Ой! А ты сам видел эту войну? – вскидывается и сестренка. Я отрицательно качаю головой. – Вот и помалкивай!

Эва резко опускает чашку на блюдце, все вздрагивают, косятся на нее, но она в семье авторитет. Теперь родственники открывают рты лишь для того, чтобы положить в них аппетитный кусочек лосося или отбивной. Какое‑то время раздается только стук приборов по тарелкам.

– Мам, а ты читала таблоиды? – начинает снова Вероника.

– Что там?

– Они пишут, что наша Эва и Игорь разбежались.

– Чт‑о‑о‑о? Как это понимать? – хмурится тесть, но смотрит при этом не на дочь, а на меня. – Ты изменяешь Эве?

– Нет, что вы!

Я не раз представлял в красках, как изменил жене, а меня тут же четвертовали. Б‑р‑р‑р!

– Тогда ты изменяешь мужу? – теперь суровый взгляд нацелен на дочь.

– Пап, не говори ерунды!

– Они все время ссорятся, – подливает масла в огонь Вероника. – Вот папарацци и заметили.

– Вы! – отец бьет кулаком по столу, посуда испуганно звякает. – Еще раз я о подобном услышу!

– Пап, – железная Эва не боится отца. – Это наше семейное дело. Если вас мы раздражаем, мы уедем жить в свою квартиру.

– Витя, ты совсем запугал детей, – тут же идет на попятную теща и поворачивается ко мне. – Игорь, помоги Веронике.

Я напрягаюсь. Кажется, мамочка с младшей доченькой спелись. Не просто так Вероника завела разговор о наших с Эвой ссорах. Наверняка это была подготовка к чему‑то более важному.

Я ищу поддержки у жены, но Эва сидит с каменным лицом и смотрит в тарелку.

– В чем помочь?

– Зятек, сделай золовке одолжение, – Вероника посылает мне призывный взгляд через стол. – На моем ютуб канале скоро выйдет ролик о последнем фэшн показе. Ты мог бы прорекламировать его в новостях.

– Простите, не могу. У меня своя область ответственности.

– Господи! Просто сделай, и все! – злится теща. – Чего строишь из себя важную птицу?

«Вот стерва!» – взрывается от возмущения мозг, но отвечаю тихо и спокойно.

– Эфирное время расписано по секундам.

– Ну, Игорек, ну миленький! – канючит Ника. – Подвинь кого‑нибудь.

Я выпрямляюсь, кладу приборы. Для меня ужин закончен.

– Это не мой личный канал. Обратись к директору, а я с удовольствием вставлю твою рекламу в свои новости.

– Ты и обратись. Позвони ему сейчас.

– Не могу.

– Как ты смеешь дерзить, нахал! – бросает вилку теща.

– Еще раз простите меня.

Я наклоняю голову и иду к выходу. Все, терпение лопнуло. Больше ни дня не останусь в этом доме! Читаю вечерние новости, ночую в отеле, не отвечаю на звонки жены, а теперь узнаю, что ее похитили.

* * *

Да провались ты все пропадом!

Я жму на клаксон, ворота медленно разъезжаются. Проклятая судьба снова возвращает меня в этот дом.

Яркие огни полицейских мигалок на миг ослепляют. Подъездная аллея и площадь перед особняком заполнены чужими машинами и людьми.

Я просто останавливаю Бентли на свободном месте и бегу к дому. В душе творится что‑то невообразимое. С одной стороны, я тревожусь за Эву. Волнуюсь по‑настоящему, совершенно не хочется, чтобы ее кто‑то обидел. Пусть живет и здравствует, но уже без меня.

А с другой…

Черт возьми! Я чувствую ликование. Примитивное, злое, не достойное мужчины, но ликование.

Наконец‑то встряхнется это идеальное семейство, до тошноты правильное и мерзкое. Наконец‑то! Иначе родственники смотрят с высоты на всех людей и посмеиваются. Как же, хозяева жизни, мать ети! Им все можно! Они лучше всех.

Слюной наполняется рот, смотрю, куда бы сплюнуть и проглатываю. Нет, лучше не думать о плохом, лучше не думать!

Я взлетаю по ступенькам крыльца и морально настраиваюсь выдержать испытание, уготованное судьбой. Если таков путь к моей свободе, что ж, приму его.

– Где ты ходишь? – сразу набрасывается на меня теща.

Сейчас ее ухоженное лицо опухло от слез, под глазами растекаются темные круги от поплывшей туши, губы дрожат.

Я осматриваю гостиную. В ней суетятся какие‑то люди, устанавливая аппаратуру для прослушивания. Громоздкие ящики раскиданы по всей комнате, перетянутой проводами. На столе один из мужчин настраивает ноутбук, проверяет микрофоны. Пахнет кожей и лекарствами. Тут же цепляю взглядом аптечку, разложенную на столе.

Чувство вины царапает изнутри. Кажется, все серьезно и по‑настоящему, а я‑то думал!

– Что случилось? – спрашиваю я и глубоко вдыхаю.

– Игорь, ты пришел! – тесть поднимает руку. Он сидит на диване, в гостиной. – Слава богу! Иди сюда.

Генерал стучит ладонью по сиденью дивана рядом с собой. Я не реагирую, сажусь в кресло напротив, оглядываю присутствующих людей.

– Как вы узнали, что Эву похитили?

– На домашний номер позвонил неизвестный и заявил, что Эва у него, – отвечает Виктор Степанович. Он держится лучше жены, но тоже волнуется: вижу: как он сплетает пальцы в замок, хрустит ими и расплетает снова. – Я сначала не поверил, связался с торговым центром. Секретарша ответила, что Эва вышла из кабинета, чтобы поехать на встречу.

– Вы позвонили дочери?

– Да, много раз, но она была недоступна.

– Есть же камеры!

– Сразу проверили, – ко мне подходит худощавый высокий мужчина с короткой стрижкой и протягивает руку. – Позвольте представиться, майор Виноградов.

– Игорь… Соколов, – отвечаю ему. – И что?

– На записи хорошо видно, как Эва Викторовна проходит через вертушку дверей, а дальше ее след теряется.

– Подруге Эвы звонили?

– Анжелике Смирновой?

– Да.

– Сразу же. Она тоже едет сюда.

– Зачем?

– Вчера ваша жена и Анжелика весело проводили время в баре.

– Даже так?

Эта новость отчего‑то задевает меня. Получается, кот – за дверь, а мышки – в пляс. Неприятно. Не ожидал такого от домашней Эвы. Это она точно назло мне сделала.

– Да. Будем разбираться.

– Может, Эва с кем‑нибудь поссорилась в баре?

– Выясняем. Наши люди отправились в клуб.

– Игорь, дай детективам делать свою работу! – с досадой выкрикивает теща. – Они, наверное, лучше знают, как вести расследование.

– Тогда зачем вы меня вызвали? – злюсь и я.

Сколько можно терпеть постоянные упреки в свой адрес?

– Игорь Николаевич, похититель хочет разговаривать только с вами, – тихо отвечает Виноградов и смотрит на часы.

– Со мной?

Теперь тревога в груди разрастается пышным цветом. Я перебираю в памяти различные моменты жизни и не представляю даже, кому мы с Эвой перешли дорогу.

– Это он виноват, – вопит вдруг теща. – Он вчера ушел из дома и неизвестно где шатался. Из‑за него Эва была сама не своя!

Маргарита Сергеевна вскакивает и бросается на меня. Она колотит по плечам сухими и острыми кулаками, стараясь непременно достать лицо, я лишь уворачиваюсь от напора обезумевшей женщины. Полицейские оттаскивают разбушевавшуюся тещу, горничная тут же несется к ней с пузырьком лекарств. Миг, и по гостиной разливается густой запах валерьянки.

– Маргарита Сергеевна, успокойтесь. Я ночевал в отеле. Вот.

Бросаю ключ от электронного замка номера на стол.

– С кем?

– Совершенно один. Что за нелепые предположения? – я чувствую, что оправдываюсь, злюсь на себя, но все же продолжаю говорить. – У меня был девятичасовой эфир. Он затянулся, ехать за город уже поздно, вот и решил остаться в отеле. Принял душ и лег спать.

– И все? – тесть смотрит на меня с подозрением.

– Все! А вы о чем подумали?

О том, что я намеренно не вернулся в особняк, просто не хотел, я благоразумно молчу: лучше не давать полиции пищу для размышлений.

– А кто‑то видел, что вы спали в номере?

– Никто. Проверьте. По записям с камер можно отследить каждый мой шаг. Я у вас под подозрением?

Действительно, у меня нет твердого алиби, но это же смешно. Какое похищение? Да и когда бы я успел все организовать? У меня нет такой возможности. Мысли в голове начинают крутиться в усиленном режиме.

– Нет, что вы, Игорь Николаевич. Просто вы разнервничались.

– А как бы вы реагировали на моем месте, если бы на вас было такое давление? Я сам похитил жену и сам же себе буду звонить. И вообще! Причем тут ночь? Эву увезли днем.

Я оскорбленно хмыкаю. Обычно держу себя в руках, но не сейчас. Даже мой нордический характер не выдерживает многолюдной атаки.

– Простите. Осталось пять минут до звонка. Вы готовы?

Виноградов протягивает мне трубку, я беру ее дрожащими пальцами. Нервы натянуты, как струна, только тронь и лопнут.

– Д‑да.

– Постарайтесь растянуть разговор, чтобы мы успели зафиксировать место. Поняли?

– Ой, да что он понимает? – взвизгивает теща. – Сидит, как ледяной истукан, оправдывается, а моя доченька… ааа…

– Ника, – ревет во весь голос тесть. – Уведи о сюда мать! Иначе… я не ручаюсь за себя!

От телефонной трели мы все подпрыгиваем, я медленно свапаю по экрану.