Поскольку племена, перестав кочевать с пастбища на пастбище, делались все более многолюдными, земле не хватало времени отдохнуть. При помощи своих хитроумных инструментов и приспособлений, порабощающих землю, воду и воздух, разрастающиеся кланы вытягивали из мира все питательные соки. С требованием «Больше! Больше! Больше!» люди начали воевать между собой, обратив свой ум на изобретение ужасного оружия и черной магии, способных убить тысячи живых существ одним ударом.

Наши предки разложились настолько, что перестали отдавать свои тела после смерти волкам и стервятникам, тоже созданиям божьим, а вместо этого стали закапывать покойников в землю, как если бы складывали их в продовольственные ямы на хранение, и обкладывали трупы сокровищами и ритуальным оружием, как будто от таких вещей есть прок после смерти.

Затем они насыпа`ли над этими единоличными пещерами земляные курганы, чтобы помешать пожирателям падали заявить права на законную добычу, и возводили памятники собственной жадности. Земля покрылась множеством подобных холмов, словно бы безмозглые слепые кроты исчертили все под ее поверхностью туннелями, нагородив где попало отвалы.

Боги, опечаленные тем, что их совершенное творение так осквернено людьми, наслали на мир чудовищ, дабы покарать неблагодарных. Гаринафины, состоящие из одних только костей, летали над землей, испепеляя дома и ямы с припасами; тигры с клыками из звездного металла вламывались в загоны и задирали заточенных там животных; жутковолки с каменными зубами и когтями, не зная жалости, рвали на части всех без разбора: мужчин, женщин и детей. А помимо этих чудовищ были также и другие, все неописуемо ужасные.

Реки пересохли, озера сжались до размеров луж. Вода, некогда сладкая и освежающая, сделалась солоноватой и горькой. Земля, покрытая прежде пышной зеленью, обратилась в засушливую пустыню. Ветер вздымал в воздух клубы пыли, песок слепил людей и впивался в кожу с такой силой, что вскоре все тело начинало кровоточить. Мир, бывший недавно раем, стал негостеприимным настолько, что человеческим существам не оставалось иного выбора, кроме как покинуть обрамленные границами наделы, уйти из городов и селений, перестать вести оседлый образ жизни и порабощать землю.

Вот так наступила Шестая эпоха человечества, когда люди оказались загнаны в степь с ее жестокими буранами и смертоносными наводнениями, истязаемую молниями и выжигаемую пожарами. Народы позабыли напрасно приобретенные знания, отринули ложную мудрость и прозябали во тьме, пока не пришли Кикисаво и Афир, восставшие против богов и добывшие для племен ту мудрость, которая необходима для выживания в этом суровом мире.

Теперь люди не могли позволить себе заводить сколько угодно детей и вынуждены были избавляться от стариков и больных, в точности как это делает пастух в стаде. Коровы и овцы разбредались широко в разные стороны, чтобы не объесть догола землю, скудно поросшую чахлым кустарником, колючими кактусами и жесткой, режущей кожу травой. В новом мире обитали те же самые чудовища, которые уничтожили некогда жизнь предков, но только поменьше размером, дабы люди не забывали, что гордыня человеческая не угодна богам. От великих поселений Пятой эпохи не осталось ничего, за исключением погребальных курганов, этих холмов на восточном берегу моря Слез, которые называют Городом Призраков.

Они служат напоминанием о том, что случается, когда люди становятся слишком спесивыми, и предостерегают нас от жизни, основанной на порабощении и истощении земли, вместо следования разумным законам природы.

При всей видимости изобилия Курганы эти – запретная территория. Любой, кто войдет туда, навлечет на себя гнев богов и падет жертвой неотвратимого проклятия. Беглецы получают от Пра-Матери благословение и позволение укрываться на самом краю Курганов, потому как находятся в отчаянном положении, но просить большего означает впадать в ошибку по примеру обитателей конца Пятой эпохи, которые гордыней и алчностью навлекли на себя страшные беды.

Хотя Сатаари явно обладала незаурядным талантом сказительницы, не прошло и нескольких дней, как легенда про Татен-рио-алвово выветрилась из сознания большинства детей. Они и прежде в общих чертах слышали эту историю, а сейчас у них имелось слишком много неотложных дел, чтобы забивать голову старинными мифами.

Под руководством Радзутаны, взявшего за основу модель, которую Таквал и Тэра использовали в пустыне Луродия Танта, ребята построили очистную систему, превратив соленое озеро в источник пригодной для питья воды. На окраинах Курганов Налу и другие дети охотились на куропаток, зайцев, лунношкурых крыс. Иногда им удавалось добыть оленя с поросшими лишайником рогами. Кроме того, они собирали на скалистом берегу озера яйца приливных крачек, ловили на мелководье волосатых крабов и гигантских креветок. То, что не съедали сразу, заготавливали впрок, измельчали, сушили и вялили.

Под руководством Радзутаны и Сатаари все ходили в лес, где собирали ягоды и орехи и выкапывали съедобные клубни. Эти двое взрослых отлично дополняли друг друга. Сатаари, будучи шаманкой, обладала немалыми знаниями о лекарственных и питательных свойствах растений, а Радзутана не один год изучал местную флору, используя методы земледельцев Дара. Правда, близ Курганов встречалось много растений, не известных ни одному из них. Тогда они объединяли свои умения и, прислушиваясь к собственной интуиции, проводили осторожные эксперименты, дабы отделить безопасные и пригодные в пищу растения от ядовитых и бесполезных.

В долине Кири Радзутана и Сатаари, в силу взаимного недоверия – обычное дело для агонских шаманов и ученых из Дара, – почти не общались между собой. Теперь же, когда от их совместной работы зависело выживание в незнакомых условиях большой группы детей, каждый из них вдруг с удивлением обнаружил, что испытывает неподдельное уважение к знаниям другого.

Кроме того, и это оказалось еще более неожиданным, Радзутана поймал себя на мысли, что получает удовольствие от общества Сатаари. Ум его оживлялся при виде того, как она танцует, переступая ногами в свете костра, как ее гибкая молодая фигура оживляет истории прошлого; сердце Радзутаны ликовало всякий раз, когда женщина хвалила его за толковые рассуждения о травах, за очередную блестящую догадку по части растений; он старался рассмешить Сатаари, вопреки всем тяготам и гнету окружающей их неизвестности, потому что, слыша ее смех, чувствовал, будто ступает по облакам.

Стараясь сохранить этот счастливый настрой, он сопротивлялся соблазну попробовать посадить некоторые из местных растений в огороде близ лагеря, дабы обеспечить более надежный источник пищи. Теперь, когда ученый стал лучше понимать причины нелюбви агонов к земледелию, ему даже не требовалось озвучивать свою идею, он и без того мог с легкостью предсказать, что Сатаари отнесется к ней отрицательно.

И наряду с этим Радзутана, в отличие от детей-агонов, никак не мог выбросить из головы легенду про Татен-рио-алвово.

Воспитанный в присущей ученым Дара атмосфере, насквозь пропитанной скепсисом относительно существования всего сверхъестественного, Радзутана невольно пытался найти в мифах агонов рациональное зерно, сравнивая их с сагами дара. Шесть эпох существования человечества: история идет по кругу, но в то же время всякий раз мир уничтожается и все начинается заново… Не указывает ли это на принципиальное отличие мировоззрения льуку и агонов от мировоззрения дара, философия которых склонна подчеркивать то, как совершенствуется и развивается человечество благодаря переменам? Или грезы о некоем мифическом золотом веке призваны служить убежищем от трудностей века текущего, в точности как легенды дара об идеальной прародине ано, затонувшей где-то в западном море, дарят людям надежду во времена войны и смуты?

Хотя Радзутана, подобно Тэре, не особенно верил в существование мира за пределами реальности, он считал, что в древних, переживших множество поколений историях содержится зерно правды. Вот только она скрыта за метафорическим языком, прочесть который уже невозможно. Его ум никогда не прекращал попыток расшифровать истинную подоплеку, скрывавшуюся под фантастическим эпосом степных народов.

Был и еще один человек, которого буквально пленила легенда о Татен-рио-алвово, – Танто.

Все дети в лагере страдали от ночных кошмаров и были подвержены приступам тоски. Хотя юные умы имеют свойство приспосабливаться к обстоятельствам, потеря родителей и других старших родичей или же долгая разлука с ними, сопровождаемая неизвестностью, оставляют глубокие шрамы в сердцах ребятишек. Вдобавок к этому община долины Кири сгинула навсегда. А ведь то было единственное их племя и единственный дом, который они знали в своей короткой пока еще жизни. Так что оставалось лишь удивляться тому, как хорошо дети справляются с лишениями и невзгодами.

Сатаари и Радзутана старались постоянно занимать их работой и выполнением рутинных обязанностей. Это был надежный способ отвлечь детские умы от тяжких раздумий, вложить в них стремление к цели. Хотя в любом случае дел было полно: выживать в таких условиях очень непросто. Сатаари каждый вечер старалась развлечь ребятишек пересказом народных легенд степняков: «Тигровая ведьма и наро с одиннадцатью пальцами», «Как жутковолк обрел мех», «Танто-льу-наро, заблудившийся на Кладбище Костей» и им подобных. Поскольку эти истории не были сакральными, она могла просто рассказывать их, не сопровождая обязательным для сказителя танцем. Радзутана, в свою очередь, перевспоминал эпизоды из истории Дара. Самыми любимыми у детей были легенды о подвигах героя Илутана во время войн Диаспоры и повести о деяниях Гегемона.

Как-то вечером, пока Радзутана развлекал собравшихся в круг детей историей о том, как Гегемон получил меч На-ароэнна, что означает «Конец Сомнений», Танто потихоньку пробрался к Сатаари.

– Расскажи мне подробнее про волшебное оружие, которым пользовались люди во время Пятой эпохи, – попросил он.

– Зачем тебе о нем знать? – спросила Сатаари, нахмурив брови. – То было про`клятое оружие, изобретенное в греховные времена и пускаемое в ход из ложной гордости.

– Мне хочется больше знать об этом… Ведь тогда я смогу понять, было ли опасным то оружие, делать которое собиралась научить нас мама.

– Ну хорошо. – Сатаари одобрительно кивнула, не усмотрев в желании мальчика ничего предосудительного. – В древних легендах говорится, что жадные до мирской славы вожди Пятой эпохи умели управлять силой молнии, так что воин мог поразить сотни сотен наро одним лишь взмахом магического жезла. Еще там сказано, что они научились подчинять себе мощь грома. И тогда, просто играя на барабанах, один человек производил такой грохот, что тысяча тысяч кулеков разом валилась с ног, а из глаз и ушей у них сочилась кровь. И наконец, молва уверяет, что люди подчинили себе ветер. Просто нацелив в небо костяную трубу, человек мог подражать гласу богов и заставлял насекомых, птиц и даже гаринафинов падать с небес.

Танто внимательно слушал шаманку, широко распахнув глаза.

– Они были настолько могущественными? А смогли бы воины и наездники гаринафинов под командованием отца моего отца противостоять этому оружию?

Сатаари покачала головой:

– Нет, разумеется. Ты разве не слушал, что я говорю? То было оружие из иной эпохи, и оно обладало силой, которой людям обладать не положено.

– А как насчет льуку? Они способны выстоять против него?

– Пэкьу Кудьу горазд пугать детей, – с презрением в голосе произнесла Сатаари. – И он определенно следует примеру надменных вождей Пятой эпохи, год за годом устраивая Татен на одном и том же месте. Но он со всеми своими гаринафинами и танами не имел бы никаких шансов против столь могущественного оружия.

– Вот было бы здорово, если бы эти древние вожди вернулись на землю на облачных гаринафинах, чтобы сражаться на нашей стороне…

– Не кощунствуй! – осадила мальчика Сатаари. – Не важно, каким мощным было их оружие – по вине спесивых сердец строители курганов отказались от путей предков, и песнь их не восхваляла больше богов, а потому в конце концов нечестивцев изгнали из рая. Вот самый важный урок, которому учит нас Город Призраков.

Танто кивнул, словно бы полностью соглашаясь со сказительницей.