Часть первая
Цветы, побитые градом

Глава 1
Возвращение в Поток

Горы Края Света, пятый месяц девятого года после отбытия принцессы Тэры в Укьу-Гондэ (за двенадцать месяцев до предполагаемого отправления новой флотилии льуку к берегам Дара)

На протяжении большей части зимы и весны немногочисленные уцелевшие мятежники из долины Кири жили в постоянном страхе.

Разумеется, можно было найти на западном склоне гор Края Света какое-нибудь укромное местечко и встать там лагерем, тщательно соблюдая осторожность, дабы не выдать ничем своего присутствия: не разводить костры, не мусорить и не шуметь. Вообще-то, они так и делали. Но всего лишь через несколько дней в южной части неба опять замечали преследователей-льуку верхом на гаринафинах, так что беглецам приходилось снова собирать вещи и отправляться в путь.

Типо То, недавно разрешившаяся от бремени и носившая новорожденного младенца на перевязи, в очередной раз предложила предпринять попытку перебраться через гряду могучих пиков, возвышавшихся на востоке, на противоположный склон гор, но большинство уцелевших агонских воинов решительно возражали против такого плана. Пересечь горы означало вторгнуться во владения богов, а для смертных подобный поступок просто немыслим.

– Но именно это гарантирует нам безопасность, – возразила Типо. – Кудьу Роатану и в голову не придет преследовать нас по другую сторону хребта.

Остальные выжившие дара согласно закивали: подобный выход напрашивался сам собой.

Но Таквал и его воины смотрели на женщину так, словно бы она несла невероятную чушь.

– Только посмотрите на эти пики, – сказал Таквал, указывая на снежные шапки гор. – Мы еще и до середины склона не добрались, а уже все дрожат и дышат с трудом. Чем выше мы станем подниматься, тем сильнее будет холод. Да и Алкир не способен летать так высоко.

– Мы совершим переход пешком, – заявила Сами Фитадапу. – Существуют способы согреться. Нам нужен хоть какой-то план…

Старая шаманка Адьулек раздраженно выругалась и ушла прочь.

– При всем моем уважении к дара, мне кажется, что вам сейчас не стоит проявлять инициативу, а лучше прислушаться к мнению агонов, – заметил Годзофин.

Типо, Сами и остальные прикусили языки. После разгрома в долине Кири репутация союзников из Дара сильно пошатнулась. Народ Таквала винил Тэру в том, что она заставила их заниматься земледелием вместо охоты и скотоводства, принудила полагаться на заговоренное оружие дара вместо привычных орудий агонов да вдобавок еще и убедила отложить нападение до тех пор, пока льуку не вернутся в Татен, вместо того чтобы последовать первоначальному плану Вольу Арагоза – нанести стремительный удар в район Чаши Алуро… И поскольку Тэра оказалась виновна в самом крупном поражении агонов со времени гибели пэкьу Нобо Арагоза, все ее достижения обратились в прах: главнейшим критерием для оценки вождя у степных народов является победа на поле боя.

Зима понемногу сменялась весной, а беглецы продолжали по-прежнему прятаться в горах и кочевать на север. Они не строили никаких далекоидущих планов: сегодня живы – и на том спасибо.

В то время как остальные выжившие дара буквально кипели от негодования, видя, как несправедливо обращаются агоны с их принцессой, сама Тэра хранила полную невозмутимость.

Точнее, она до сих пребывала в состоянии прострации, в которое впала после потери Кунило-тики и Джиана-тики. Когда Тэра не спала, то в основном сидела с отсутствующим видом, ощупывая пальцами мешочек, где хранились глиняные кубики с логограммами и старая шелковая маска с вышитыми по краям ягодами тольусы, такая поношенная, что уже почти превратилась в лохмотья. Принцесса не высказывала никаких предложений и не отдавала приказов, она безропотно подчинялась любым указаниям. У бедняжки просто-напросто не осталось сил, и сам процесс выживания казался ей невероятно тяжелой ношей.

Таквал, на плечах которого лежала ответственность за сохранение их маленького отряда, никогда не переставал заботиться о Тэре. Он нежно обнимал ее, когда они оставались одни в шатре и неустанно твердил жене о своей любви, пусть даже она и не отвечала ему. Он умолял Адьулек испросить у богов помощи для Тэры, но старая шаманка лишь качала головой, поясняя, что ничего сделать не может, поскольку принцесса никогда не почитала богов Гондэ и не боялась их.

– Тэра не из агонов и слишком горда, чтобы принять нашу мудрость, – заявила Адьулек. – Вероятно, ее сородичи редко теряют детей, а потому ей не хватает внутренних сил, чтобы восстановиться после такого удара. Оставь жену терпеть заслуженные страдания: в конце концов, именно ее упрямство навлекло на нас всех беду.

Таквал не соглашался с этим утверждением, но не мог убедить старую шаманку отбросить подозрения и предрассудки. В конце концов он попросил Торьо стать опекуншей для Тэры, в надежде, что безродная молодая женщина, обладающая незаурядным талантом к языкам, сумеет хоть как-то утешить принцессу на ее родном наречии дара.

Отныне Торьо все время проводила с принцессой. Она кормила и купала Тэру, тихонько напевала ей песни и привязывала ее к сетке рядом с собой, когда отряду требовалось совершить очередной перелет на гаринафине.

А еще она беседовала с Тэрой. Нет, девушка не рассуждала о стратегиях, интригах или идеалах. Она просто отводила свою подопечную на полянку в горном лесу, где вовсю цвели весенние цветы, или на обрывистый утес на закате, где среди багровых и золотых облаков порхали птицы, похожие на цветных рыбок в раскрашенном море. И тихо рассказывала принцессе об окружающей их красоте.

Однажды, после весеннего дождя, Торьо повела Тэру к возвышенному месту среди долины, где беглецы разбили очередной лагерь. Обе женщины уселись на валун. Все вокруг – деревья, трава, блестящие ягоды на кустах, похожие на яйца желтые грибы, выглядывающие из-под камня, на котором они устроились, – блестело от влаги. Воздух был необычайно свеж, а с противоположной от солнца стороны через небо перекинулся мост радуги.

– Больше всего я люблю взобраться на какое-нибудь высокое место после дождя! – воскликнула Торьо. – В такие моменты кажется, что весь мир рождается заново!

Тэра, как всегда, ничего не ответила. Но Торьо уловила какой-то скребущий звук, заставивший ее повернуть голову. К своему удивлению, она увидела, что ладони Тэры порхают у нее на коленях, как испуганные пташки, ища что-то такое, чего не существует. Девушка осторожно положила руку на кисти Тэры, усмиряя ее беспокойные пальцы. Впервые за долгое время губы принцессы зашевелились, как если бы она пыталась что-то сказать.

Торьо наклонилась ближе. Голос Тэры звучал так тихо, что ей едва удалось разобрать слова:

– …взбираться на высокое место… после весеннего дождя…

– Принцесса, с вами все хорошо? – испуганно спросила девушка.

Тэра заморгала, словно бы очнувшись от глубокого сна. Жизнь и цвет вернулись на ее безвольные щеки, а взгляд сфокусировался на Торьо. Принцесса откашлялась и заговорила хриплым после долгого молчания голосом:

– Некая знатная дама, с которой я встретилась много лет назад, сказала, что одно из величайших удовольствий в жизни – смотреть, как мир возрождается после дождя.

– Я полностью с ней согласна, – кивнула Торьо.

Слезы брызнули у Тэры из глаз, тело ее конвульсивно содрогнулось. Торьо обняла свою подопечную и положила ее голову себе на плечо, в точности как сама принцесса поступила с ней в Луродия Танта, когда Торьо совсем уже отчаялась, решив, что не сумеет выбраться из пустыни живой.

– Дзоми… Таквал… Дара… моя семья… мои сыновья… Все мертвы… Все, кого я касаюсь, страдают, гибнут, исчезают. Все вокруг рушится… Как же горько на сердце…

Торьо нежно гладила ее по спине, ничего не говоря. Прошло много времени, прежде чем стенания Тэры стихли.

– Когда вы еще только-только меня нашли, – сказала Торьо, – я, помнится, была безутешна, увидев плывущие по морю тела всех тех людей с города-корабля льуку, а также погибших дара. Как могут боги быть так жестоки, давая нам дар жизни затем только, чтобы его отнять?

Тэра села прямо, утерла слезы и стала внимательно слушать.

– Мне тут подумалось: а почему мы вообще должны верить в существование богов? – продолжила девушка. – Мудрецы ано говорят о Реке-по-которой-ничто-не-плавает, а агоны – о полете через горы Края Света на облачном гаринафине. Но вернулся ли хоть кто-нибудь из страны мертвых, чтобы подтвердить эти заявления? Сдается мне, что в этом мире нет ничего, кроме страха смерти. Смерть – вот единственная истина, против которой бессильно любое мужество. Так к чему проявлять отвагу и совершать подвиги? Почему бы просто не сдаться?

Тэра вздрогнула, услышав в словах Торьо отражение собственных пугающих мыслей.

– Я не нашла ответа ни в трактатах мудрецов ано, ни в преданиях агонских шаманов. Но у меня есть опыт восприятия мира через мои собственные ощущения. Смерть приходит ко всему: цветы вянут, деревья засыхают и теряют листья, солнце заходит, самое сильное животное с возрастом слабеет, голос угасает, сладкий аромат рассеивается, свет в самых ярких глазах меркнет. Однако красота не умирает никогда. Красота всегда возрождается.

Торьо протянула руку вперед, и Тэра, проследив за ее пальцем, приняла обещание радуги, впитывая его в себя.

– Вслед за зимой всякий раз наступает весна, и каждую смерть сопровождает обещание новой жизни. Испуская последний вздох, адмирал Миту Росо старался уберечь детей в долине Кири от волков. В ночь нападения льуку Соулийян Арагоз и Нмэджи Гон решили выиграть для нас немного времени ценой собственной жизни. Это вовсе не означает, что они не боялись смерти. Но они видели себя частью чего-то большего – великой Жизни, которая никогда не иссякнет, пока каждый из ее носителей отказывается уступить отчаянию.

– Ты говоришь о Потоке, – пробормотала Тэра, – в точности как та знатная дама, которая поделилась со мной семенами лотоса. Она вела речь о безграничном потенциале, что кроется в самом сердце пустоты, о вечно обновляющемся удовольствии простого бытия. Но мои ошибки…

– Я недостаточно мудра, чтобы знать волю богов или истинное русло жизни, – промолвила Торьо. – Я знаю только, что мир слишком велик, слишком прекрасен, слишком интересен, чтобы позволить чему-то ограничивать нас. Смерть берет верх только тогда, когда мы перестаем учиться и развиваться. Пока легкие наши поют от дара дыхания, мы не перестаем возвращаться обратно к Жизни.

Тэра ничего ей не ответила. Но она укрепила свое сердце и вновь открыла свои чувства, шагнув навстречу огненно-красному блеску ягод и землистому аромату грибов, далекой песне кукушки и нежной ласке весеннего ветра. Принцесса позволила себе погрузиться в Поток, словно бы нырнула в море вечности.