Глава 3

В полумраке движений её тело становится противоречием. Каждое движение – предательство собственной гордости, каждая дрожь – признание власти, которую она так яростно отрицала. Забава откидывает голову, обнажая горло – жест капитуляции, но её губы приоткрыты в немом стоне, будто шепчут проклятие или молитву. Пальцы скользят по бёдрам, раздвигая их с показной небрежностью, и внутри у нее – предательское тепло, пульсирующее в такт мужскому темному дыханию.

Платье, прозрачное как грех, взмывает в воздух – конечный барьер, брошенный назло. Оно падает на пол, и теперь между ними только дрожащий воздух и невысказанные обещания.

Тимур наблюдает, и его пальцы напряженно сжимаются на коленях, оставляя морщины на дорогой ткани. Она отворачивается, но изящная спина выгнута, ягодицы напряжены – зовут, даже когда она ненавидит себя за это.

Тени от дрожащего неонового света скользят по его жесткому лицу, выхватывая оскал – не улыбку, а оскал доминанта. Его пальцы ритмично барабанят по собственному бедру, будто отбивая такт её падения.

– Почему бы тебе не подойти сюда, – голос у него густой, как патока, с примесью гравия – в нём и приказ, и мольба. – И не сделать это?

Забава замирает. Музыка глохнет в ушах. Только стук собственного сердца – бум-бум-бум – и предательская влага между ног, выдающая её вопреки всему.

Она делает шаг. Ещё один. Колени подкашиваются, когда она опускается перед ним, в полуметре от греха. Его запах – дорогой парфюм, табак и что-то сексуальное – заполняет лёгкие.

– Это всего лишь танец… – врёт она себе мысленно, но пальцы уже впиваются в его колени, тело само тянется к теплу.

Тимур вдыхает резко, видя, как её зрачки расширяются. Он знает. Всегда знал.

Тени играют на её лице, выдергивая каждый стыдливый румянец, каждый предательский вздох. Её глаза – два тёмных огонька, в которых горит запретное желание, – встречаются с его взглядом, и даже он, циничный и расчётливый, на мгновение теряет дар речи. Бюстгальтер, кружевной и хрупкий, как её последние попытки сопротивляться, едва скрывает учащённое дыхание. Нижнее бельё – красное, как мысли – уже влажное от стыдливого возбуждения. Она приближается, и каждый шаг – капитуляция.

Томно, словно под гипнозом, она опускается на его бёдра. Жаркое тепло проникает сквозь тонкую ткань его брюк, и она чувствует его жесткость – он уже готов. Её бёдра начинают двигаться сами, плавные, как волны, гулливые, вольные, накатывающие на берег его желаний.

Рука мужчины скользит вверх по её ноге, пальцы впиваются в нежную кожу бедра – властно, без права на отказ. Она вздрагивает, но не отстраняется.

Его вторая рука скользит по её другой ноге, движения – горячие, настойчивые, как языки пламени, выжигающие безмолвную мятежность. Каждое его прикосновение оставляет след, будто раскалённый металл на дышавшей влагой коже.

– Тебе не нравится, когда я тебя трогаю? – густой голос с небольшим придыханием, в нём – вызов и насмешка. Он знает ответ. Знает, как она трепещет под его пальцами.

Забава не может подавить рвущийся наружу вздох. Её бёдра непроизвольно подаются вперёд, ища большего контакта, даже когда слова говорят обратное.

– Клиенты не должны прикасаться, – она прерывается, словно натянутая струна перед тем, как лопнуть.

Тимур яростно прижимает девушку к себе, и она чувствует его твердь под тканью – наглую, требовательную. Его бёдра движутся похабно, нарочито, заставляя её содрогнуться. Она ненавидит его. Ненавидит, как её тело отвечает – ему.

Он скользит ниже, сжимая её аппетитные ягодицы, прижимая ещё ближе. Шёпот в ухо почти шелестит:

– Ты чувствуешь, как я тебя хочу? Как ты нравишься мне вот такая… беспомощная?

Забава зажмуривается, но её бёдра уже изменнически отвечают на его легкие толчки. Он наблюдает, как розовые губы слегка приоткрываются в немом желании, и его усмешка становится шире.

– Ты уже на полпути, – пальцем рисует вверх по ее животу, оставляя за собой горячий след, пока не останавливается у крючка бюстгальтера. – Может быть, ты доведешь меня до конца, если снимешь его?

Он расстегивает переднюю часть, и шелковистая ткань чуть приоткрывается, обнажая намек на кожу. Она делает вид, что сопротивляется, но ее руки сами тянутся за спину – неторопливо, томно, будто играя в игру.

– Нет, – голос звучит на выдохе, и в нем нет убедительности.

Она прижимается к нему, чувствуя, как горячее тело отвечает на каждый ласковый жест. Мужская усмешка становится еще шире, а потом резкий вздох, предательское движение бедер. Он не так контролирует ситуацию, как хотел бы.

Забава задерживает дыхание, от того, что губы Тимура прижимаются к её шее, горячие и влажные, а его дыхание – прерывистое, неровное – выдаёт, то что он уже на грани.

– Ты лжёшь, детка, – шёпот обжигает, калит тайное. – Твоё тело кричит правду. Ты хочешь этого. Хочешь меня.

Она стискивает зубы, но её бёдра сами ищут его, предательски мягкие, податливые. Внутри всё сжимается от желания, хотя разум яростно протестует. Нет, нет, нет… Но тело – о, тело – уже ответило.

Тимур чувствует накат волны от ее возбуждения, и сладкую предательскую влагу, и его усмешка становится ликующей.

Глава 4

Пальцы Тимура расстегнули крючки бюстгальтера с провокационной нарочитостью, словно разворачивали запретный подарок. Ткань соскользнула, обнажая грудь девушки, и его взгляд – горячий, тяжёлый – заставил соски налиться, будто те умоляли вместо хозяйки о прикосновении. Тимур не торопился, смаковал. Его губы скользнули по её шее, оставляя влажные следы, а зубы слегка впились в кожу. Почти прикоснулся к горящим соскам. Но нет…

Его ладони сжали её ягодицы, пальцы впились в плоть, притягивая так близко, что каждый толчок его бёдер через ткань заставлял Забаву вздрагивать. Она кусала губу, чтобы не застонать. Она почувствовала, как его член – твёрдый, горячий – давил на неё сквозь слои, и её бёдра сами предательски подались вперёд.

– Танцуй быстрее, – его выдох казался сорванным, сдавленным. Руки скользнули вверх, сжимая бока, смяли грудь, всё, что принадлежало ему сейчас. – Хочу чувствовать, как ты трёшься об меня…

Забава закрыла глаза. Бёдра повиновались, двигаясь в такт его желанию. Он видел. Видел всё. Ей хотелось кричать – от стыда, пока она двигалась, теряя контроль над собственным телом. Каждое касание, тихий стон, вырывавшийся против воли – всё принадлежало ему.

– Вот так… – шептал он, и её тело отвечало новой волной дрожи. – Ты создана для этого.

Она развернулась к нему спиной, мягкая попа сытно прижалась к его животу, будто оседлав. Дыхание его с каждым разом становилось тяжелее, горячее, а взгляд делался ненасытным, словно он готов был проглотить её целиком. Девушка провела руками по своей груди, сжимая её, и соски набухли ещё сильнее, предательски выдавая сочное возбуждение.

– Ты жёсткий. Миссия выполнена, – она постаралась прозвучать ровно, но все в ней говорило иначе – каждый жест, каждый вздох кричал о желании.

Она надеялась, что он не заметит?

Тимур усмехнулся и руками впился в её ягодицы, сжимая их почти болезненно. Коснулись губами уха, ласкающе поцеловал мочку, оттягивая с лёгкой болью.

– Не совсем. Этого недостаточно, – его колкий взгляд скользнул вниз, остановившись на груди, и в глазах вспыхнул знакомый ей огонь.

Прижал её к себе, заставив почувствовать всю могучую твёрдость. Горячий, ненасытный, требовательный – он не дал ей ни шанса на отступление.

Забава резко вскочила с его колен, её движения стали резкими, почти яростными. Внутри неё бушевала буря – тело горело от обольстительных прикосновений, а разум ненавидел себя за соблазн. Развернулась, прижавшись спиной к его груди, и тут же почувствовала, как мужское дыхание стало прерывистым. Чёрт, он был прав. Он всегда был прав.

Тимур знал её тело лучше, чем она сама, и использовал это безжалостно. Она села на его бедро, бёдра двигались навстречу с вызывающей притягательностью. Большие пальцы зацепились за тонкие кружева трусиков, стягивая те вниз. Каждое дразнящее движение было вызовом, каждое томное покачивание – насмешкой. "Пусть сдохнет от желания", – думала она, но её собственная кожа покрылась приятными мурашками.

"Доведи его до края… и брось", – шептала ей ярость. Тело предавало. Трусики соскользнули по ногам и упали на пол. Забава выгнулась, раззадоривая голой кожей, маня округлостью ягодиц. "Пусть сходит с ума. Пусть умрёт от желания…" ощущая как его пульсирующий член дёрнулся под ней, и её киска тут же наполнилась собственной влагой.

– Думаешь, этого хватит? – голос Тимура прорвался сквозь зубы, как пар из перегретого котла. Его ладони впились в её талию, прижимая так, что пуговицы пиджака оставили синяки на её коже.

– Ты же знаешь… – он дёрнул её к себе, и она ощутила его возбуждение – твёрдое, наглое, прожигающее ткань юбки.

Забава закусила губу. Ненавидела этот момент – когда её тело предательски отвечало ему.

– Хватит игр, – он перевернул её одним движением, прижав к стене. Дыхание Тимура обожгло шею: – Я вижу, как ты дрожишь.

Его пальцы прочертили кровавые дорожки по бёдрам, сжали грудь с жестокостью кузнечных тисков. Соски затвердели больно, будто он выжимал из них признание.

– Вот так лучше, – он прошептал ей в ухо, смех звучал как скрип ножа по стеклу.

Его губы приклеились к её шее – не поцелуй, а клеймо. Зубы вошли в кожу ровно настолько, чтобы оставить синяк завтра.

– Врёшь, – Тимур выдохнул слово прямо в пульсирующую вену. – Твоя спина выгнута, как у кошки в течке. Жаждешь.

Забава впилась ногтями в дверной косяк. Молчать. Но его пальцы – провокаторы, предатели – уже скользили по рёбрам её влагалища, будто считывали штрих-код её возбуждения.

– Не… – её голос сломался на полуслове, когда таз предательски дёрнулся навстречу его ладони.

Тимур зарычал от удовольствия, прижавшись раскалённым членом к её промежности:

– Твой клитор пульсирует у меня на конце. Хочешь, опишу подробнее?

Диван впился в её спину холодком. Тимур накрыл её телом, как тенью – тяжело, неотвратимо. Его глаза горели не страстью, а голодом, и Забава поняла: это не просто секс. Это поглощение.

– Ты уже мокрая, – прошептал он, пальцы врезаясь между её бёдер без предупреждения.

Она вздрогнула, но тело предало – тепло разлилось по жилам, сжатые мышцы сами разжались, приглашая.

– Не… трогай… – её голос сломался на полуслове, когда он прочертил пальцем по раскрывшемуся бутону.

Предательский стон. Предательский вздох. Её пальцы вцепились в его рубашку, не отталкивая, а притягивая.

– Враньё, – Тимур прикусил её нижнюю губу, чувствуя, как её бёдра дёргаются в такт его движениям.

– Ненавижу тебя… мм!.. – её стон растаял в душном воздухе, как коньячный пар над бокалом. Тимур усмехнулся, чувствуя, как её ногти вгрызаются ему в спину – ненависть и желание сплетались в один узел.

Он провёл языком по её ключице, медленно, как по лезвию ножа.

– Лжешь… – его палец вошёл глубже, раздвигая упрямые складки плоти. – Ты ненавидишь, как тебе это нравится.

Забава закинула голову назад, но тут же отвернулась – стыд липким потом выступил на шее.

– Прекрати… чёрт!.. – но её бёдра уже предательски поднимались навстречу.

Тимур прижал ладонь к её животу, фиксируя в неподвижности.

– Смотри, как принимаешь меня… – его пальцы блестели в тусклом свете, смешивая её влагу с его потом.

Его пальцы исследовали её, как вор – медленно, нагло, вычисляя слабые места. Каждая складка дрожала под прикосновением, капли стекали на кожу бёдер, оставляя предательские следы.

– Ты вся пульсируешь… – Тимур ввёл два пальца внутрь, и её тело сжалось вокруг них – горячее, бархатное, словно пыталось удержать.

Забава закинула голову назад, но тут же укусила губу.

– Н-нет… – её протест рассыпался, когда его большой палец нажал на клитор.

Предательский стон. Предательский толчок бёдер.

Тимур раздвинул её ноги шире, пригвоздив к дивану.

Тимур впился в её губы, как в добычу – его поцелуй был не лаской, а допросом с пристрастием. Язык грабительски проник внутрь, синхронно с пальцами, дёргавшими её влажные складки.

Она ударила его по плечу – слабо, лживо – и тут же выгнулась, предав себя собственным телом.

– Сделка? – он отстранился, оставляя её раздетой не только физически. Его палец прочертил по её щеке, собирая предательскую слезу. – Детка, ты только что подписала дополнение.

Забава отпрянула, но её спина уже упиралась в стену.

– Не… – её голос сорвался между страхом и возбуждением, как монета на ребре.

Тимур прижал ладонь к её животу, чувствуя дрожь:

– Теперь ты платишь телом.

В её голове пронеслось: "Ты не можешь просто взять и изменить это сейчас!" – но слова застряли в горле. Вместо них – только предательский румянец, разлившийся по щекам.

– Ты слышала себя? – его пальцы прочертили по её внутренней поверхности бедра, оставляя невидимые ожоги.

Забава закрыла глаза, но её бёдра предательски приподнялись, подставляя себя.

– Не надо… – её шёпот растворился в воздухе, когда его язык коснулся её киски – медленно, как следователь, изучающий улику.

Первый круг. Второй. Она вцепилась в его волосы, разрываясь между отталкиванием и притяжением.

– Ах… чёрт… – её голос сорвался, когда он втянул клитор в рот, сжимая губами.

Тимур отпустил его с мокрым звуком, рассмеялся – вибрация его голоса отдалась в её плоти. Его руки крепко держали её за талию, не позволяя убежать, пока он пил её, как нектар.

– Развернись… – его голос просквозило лезвием по обнажённым нервам.

Забава вздрогнула, пальцы вгрызаясь в кожаную обивку, выдавливая из неё слепки своих ногтей.

"Вырваться. Сейчас. Сейчас же" – но мышцы окаменели, предательски выгибая спину в немой мольбе.

Тимур хлёстко шлёпнул по трепещущей плоти – не боль, а позорное клеймо.

– Раскройся… – его пальцы вскрыли её, как конверт с постыдным письмом, обнажая алую, пульсирующую мякоть.

Она закусила губу, когда его язык прочертил по шелковистому внутреннему бедру – медлительно, мучительно, как пытка сладким ядом.

Его язык прочертил по внутренней поверхности бедра – горячий, влажный след, будто раскалённый нож по маслу. Зубы впились в нежную кожу, оставляя чёткие отметины. Она вздрогнула, но не отпрянула – её тело замерло в ожидании, предательски затаив дыхание.

"Оттолкни его. Сейчас же" – но мышцы не слушались, напрягаясь в предвкушении.

Тимур прижался сзади, его грудь прилипла к её спине, жаркая и тяжёлая. Руки обхватили талию, приковывая к себе.

– Ты готова? – его шёпот проскреб по нервам, а твёрдый член упёрся между ягодиц, нагло напоминая о своём присутствии.

Она зажмурилась, но её бёдра предательски приподнялись, умоляя о большем.

Её веки упали, но даже в темноте она видела – его член, скользящий между её ягодиц, тяжёлый и наглый, как невыплаченный долг.

– Расслабься… – его голос проплыл по её коже, как коньяк по стенке бокала – медленно, неотвратимо.

Он вошёл неспешно – так мучительно медленно, что каждый сантиметр чувствовался как отдельное преступление. Её тело раскрывалось неохотно, но предательски принимало его.

Его ладони охватили грудь, пальцы играли с сосками, заставляя их твёрдеть от стыда и желания.

– Сейчас будет очень жёстко… – прошептал он горячим дыханием в ухо.

Она не успела сжать губы, как он вонзился – яростно, без спроса, будто взыскивая долг. Диван застонал в такт, кожа вспыхнула под его ладонью.

– Ты чувствуешь?.. – его голос прополз по позвоночнику, как лезвие по шелку.

Каждый толчок достигал глубин, которые не называли вслух. Её ногти впились в кожаную обивку, оставляя шрамы.

Резкий рывок за волосы – шея обнажилась, словно требуя поцелуя. Его зубы впились в пульсирующую вену, метя клеймом.

– Молчи… – ладонь заткнула рот, поглощая стоны.

Он выдернул член в последний момент – обжигающие струи брызнули на её спину, скатились по рыжим прядям, застыли липкими нитями между лопаток.

– Ох, детка… – Тимур провёл пальцем по её позвоночнику, собирая сперму, затем втёр её в её же кожу.

Забава лежала лицом вниз, тело дрожало мелкой дрожью перегретого двигателя. Между бёдер – липко, горячо, опустошённо. Его сперма медленно стекала по её спине, клейкая, неизбежная. Тимур откинулся, грудь поднималась от дыхания, но в глазах горел не насыщенный, новый голод. Он провёл пальцем по ней, собрал капли и втёр их в кожу, будто ставя печать.

– Ты думала, это конец? – его хриплый голос звучал как обещание. Пальцы сжали её подбородок, заставляя встретить взгляд. – Ты моя. И я найду тебя, где угодно.

Тишина.

Только прерывистое дыхание, только дрожь в раскрытых бёдрах.

Рыжие волосы прилипли к дивану, как пролитое вино.

– Я не хочу… – её шёпот сломался о влажную кожу. – Быть твоей.

Но тело – предательское тело – уже аркой подалось вперёд, обнажая покорный изгиб спины.

Тимур провёл ладонью по её мокрой щеке. Его пальцы лениво пробежали по её волосам, затем опустились ниже – звонкий шлёпок по заднице прозвучал без злобы.

– Не переживай. Это просто слабость. Ты – моя слабость.

Забава подтянула колени к груди, сперма засыхая полосами на её спине.

– Я не люблю тебя, – сказала она тихо, но в полутьме это прозвучало как приговор.

Он вдохнул глубже, выдыхая:

– Я знаю, – потянулся за рубашкой, смахивая с плеч капли её пота.

– Всего один раз. Сейчас мы уйдём, ты уволишься. Завтра подашь документы в академию.

Он замолчал, осознав горечь своих слов. Сколько лет он хотел её – не просто в постели, а всю. Но жизнь расставила всё по местам. Жить с не любимым человеком, это как каждый день есть черствый, каменный хлеб.

Тимур затянулся сигаретой, выпуская дым в потолок. В его взгляде читалась холодная ясность человека, переставшего обманывать себя.

"Желание и страх – вот что правит людьми. А в Забаве есть и то, и другое."

Он выполнит слово, данное её отчиму. Девчонка не пропадёт – он устроит её в академию, прикроет спину, сделает карьеру. Пусть даже она этого ненавидит. Пусть даже смотрит на него, как на палача.

"Ему не понять, как это бывает…"

Тимуру шёл четвёртый десяток, но годы его почти не тронули. Высокий, с широкими плечами, иссечёнными старыми шрамами. Чёрные волосы с проседью у висков всегда небрежно зачёсывались назад. Резкое скуластое лицо с пронзительными серыми глазами, видевшими слишком много. Взгляд выдавал холодный, расчётливый ум без намёка на иллюзии. Тело сохранило крепость – жилистое, без признаков возраста. Руки, избитые в драках, умели быть и неожиданно нежными.

Забава медленно поднялась с дивана, её движения были осторожными, будто каждое напоминало о только что пережитом. Она собрала разбросанную одежду, скользя взглядом по Тимуру, который стоял у окна, затягиваясь сигаретой. Его профиль в тусклом свете выглядел резким, почти вырезанным из камня – непроницаемым.

– Насчёт мамы и… – голос дрогнул, она не закончила.

Он повернул голову, дым струйкой вырвался из уголка рта. Сухо кивнул – один раз, коротко и твёрдо. В этом жесте было всё: "Не беспокойся. Всё уже решено."

Она замерла на секунду, затем порывисто отвернулась, натягивая блузку. Её пальцы дрожали, но не от страха – от чего-то другого, чего она сама не могла назвать. Может, от злости. Может, от стыда. А может, от понимания, что он действительно сдержит слово – даже если ей придётся ненавидеть его за это.

Тимур наблюдал, как девчонка одевается, его взгляд скользил по её спине, по следам, оставленным его руками.

Он знал, когда-нибудь всё поймет.