Алекс: 1

С раннего детства я мечтал стать писателем. Кто-то скажет, что в возрасте шести лет человек не способен определиться в жизни, ведь он банально не имеет ни малейшего понятия, что именно она собой представляет. Но я знал! Всегда знал, что пришёл в этот унылый мир нести слово, а не просиживать штаны в офисе, выдавать кредиты или, чего хуже, подавать кофе в Макдоналдсе. С раннего возраста меня переполняли идеи, вымышленные миры не давали спать по ночам, персонажи будили по утрам увлекательными диалогами. Я бесконечно строил планы и был непоколебимо уверен в том, что там, за гордо нависшим над Ист-Ривером мостом, притаилось моё большое будущее, с нетерпением ожидая, когда я до него доберусь. Без преувеличения, писательство стало смыслом моего существования, персональной дорогой из жёлтого кирпича, истинным предназначением. Я жил мечтой и ею же в итоге был уничтожен.

В школе меня считали чудиком, и не только из-за дурацкой причёски (длинных сальных патлов, которые я зачем-то носил на прямой пробор), но и потому, что людям предпочитал книги. Почти вся моя юность прошла с опущенной головой. Я читал, когда шёл на занятия, когда переходил из класса в класс, когда обедал в столовой и даже принимая душ. Да-да! Запихивал книгу в прозрачный пакет и надёжно обматывал скотчем. Совсем не удивительно, что на выпускной бал мне выпала честь прийти не в компании одной из одноклассниц, а «Братьев Карамазовых».

Окончив школу, я без особых проблем поступил в Нью-Йоркский университет на факультет драматической литературы.

Многие старшеклассники уверены, что в колледже их ждёт новая жизнь: безбашенные друзья, громкие вечеринки и прочие прелести студенческого существования. К слову, с большинством именно это и происходит, но не со мной. Никаких особых перемен я не заметил, наверное, потому что не стремился к ним, был слишком увлечён учёбой и написанием своего первого романа.

К середине второго курса я закончил рукопись. О, это невероятное чувство удовлетворения, восторга и трепета в предвкушении успеха! Я ни на йоту не сомневался, моя книга произведёт фурор и, потакая чрезмерной самонадеянности, отправил роман в одно из самых крупных издательств Нью-Йорка.

Начались долгие и мучительные дни ожиданий. Недели. Месяцы…

После успешной сдачи переводных экзаменов я решил наведаться в издательство лично и уточнить, почему со мной до сих пор не связались. Естественно, дальше стойки ресепшена прорваться не удалось. Но я смог оставить сообщение для главного редактора, передав записку секретарше с неестественно натянутой улыбкой.

Лето подходило к концу, мне так и не перезвонили. Когда издательство и вовсе перестало реагировать на мои запросы, я вновь поехал туда. На протяжении двух месяцев я часами торчал в приёмной, пока та самая дамочка с дежурной улыбкой не сжалилась надо мной и не сказала жестокую правду: редактор не заинтересован в сотрудничестве, мой телефон добавлен в чёрный список и вообще, лучше бы сменить специализацию, пока не поздно.

Думаете, я расстроился? Конечно! Но ещё и очень разозлился.

Этим же вечером я составил список главных конкурентов отказавшего мне издательства, пометив их жёлтым цветом, а затем две недели закидывал электронными письмами, предвкушая сладкую месть.

К рождеству стало ясно, что никто из приоритетного списка не ответит. Это стало ударом, но во мне всё ещё теплилась надежда.

Убедив себя в том, что вкус победы ярче, если дорога к цели извилиста и терниста, я понизил планку и весной обратился к тем издательствам, которые были подчёркнуты оранжевым – то есть средней паршивости.

К концу третьего курса кое-как сдав экзамены, я впал в затяжную депрессию и всё лето провёл на родительском диване, смотря дурацкие ток-шоу.

Сентябрь подкрался неожиданно.

Вернувшись в студенческое общежитие, я задумался над тем, что же не так с моим «гениальным» романом. Уж не знаю, из какого резервного запаса нашлись силы, чтобы переработать рукопись, но в октябре я занялся редактурой. Работа шла тяжело и мучительно. Настроение вихлялось на уровне плинтуса. Я ужасно не высыпался, заработал гастрит и вконец катился по учебе.

Однажды, в университетской библиотеке ко мне подошёл преподаватель по английской литературе поинтересовался, какого чёрта со мной происходит. Я в подробностях рассказал историю своего провала, на что мистер Янг с уверенностью заявил, что мои представления о неудачах крайне ограничены и измеряются временным промежутком «здесь и сейчас», а это недопустимо! Настоящий писатель не имеет права мыслить мелко. Время для него – не более чем аллегория. Прошлое, настоящее, будущее – творцу подвластно всё. Он волен создавать собственную реальность посредством всего трёх составляющих: воображения, бумаги и пера. Я же слишком привязан к миру материальному, от того и не вижу тех необъятных горизонтов, что мне дарует эта профессия.

После долгого разговора о взлётах и падениях известных авторов, а также вдохновляющей речи, что любое поражение – это прежде всего опыт, он забрал у меня рукопись, пообещав прочесть и вернуть с подробной рецензией, если я в свою очередь обязуюсь закрыть первый семестр с балом выше среднего. Я согласился и с прежним рвением вернулся к учёбе.

По прошествии рождественских праздников мы снова встретились в библиотеке. Но, бегло пролистав возвращённую рукопись, я не заметил ни единой пометки. Негодуя, чувствуя себя обманутым, я нагнал профессора в коридоре и спросил, почему он не сдержал слово. Мистер Янг ответил:

– Алекс, ты талантливый парень, целеустремлённый и усердный, но не писатель!

«НЕ ПИСАТЕЛЬ» – вы не представляете, что произошло в моей голове, когда я услышал этот вердикт. Это не шло ни в какое сравнение с чувством, захлестнувшим меня. Настоящий «game over» всей моей жизни!

Ума не приложу, как окончил университет. Смутно помню тот период. Я жил по инерции и просто делал то, что от меня требовали. Дополнительные факультативы по литературному мастерству забросил, в библиотеку заходил только, если нужно позарез, с сокурсниками не общался и каждое утро, просыпаясь, слышал голос профессора.

«Ты не писатель» – фраза, определившая моё будущее. Но если не писатель, то кто?..

В день получения диплома я не имел ни малейшего понятия, что делать дальше. Сдерживая рвотные позывы от восторженных улыбок выпускников, пережив экзекуцию групповыми снимками, я с облегчением покинул здание университета, намереваясь пойти в бар и как следует надраться. Но на крыльце меня нагнал профессор Янг. И вот, спустя почти полгода, я получил вторую часть его мозаключений:

– Алекс, – сказал он, снимая с крупного носа очки, – не сдавайся.

Я посмотрел на бывшего преподавателя как на пришельца с другой планеты.

– Вы же сами сказали, что у меня нет будущего!

– Я такого не говорил, – добродушно улыбнулся профессор. – Дело вовсе не в том, что ты недостаточно хорошо пишешь или твои идеи не заслуживают внимания.

– Тогда в чём? – поинтересовался я, начиная раздражаться и вместе с тем ощущая себя ещё более жалко.

Мистер Янг подошёл ближе.

– Послушай очень внимательно, Алекс. Когда я читал ту рукопись, то читал не тебя…

– То есть? – окончательно запутался я.

– Я читал Хемингуэя, Достоевского, Сэлинджера, Тургенева, Кизи и даже немного Харпер Ли. В общем, кого угодно, только не Алекса Фишера. Самое важное для писателя обрести – свой голос, пусть неприятный или, напротив, слишком приторный, мягкий, грубый, витиеватый или крайне простой для восприятия – не имеет значения! Главное, чтобы он был неповторимым! Понимаешь, о чём я говорю? Найди свой голос, Алекс, и всё у тебя получится!

Так один и тот же человек сначала превратил мою жизнь в руины, а затем подарил крылья. Вот только я, к своему стыду, уже заработал фобию высоты, потому все мои последующие попытки написать нечто стоящее не увенчались успехом. Зато литературный бизнес подарил мне лучшего друга в лице Эдди Миллера.

Мы встретились на книжной ярмарке, где Эд искал начинающих и, по его мнению, перспективных писателей. Не знаю, что Миллера привлекло в моём творчестве. Может, причина крылась в том, что парень проваливал квартальный план. Но как бы там ни было, вопреки рекомендации главного редактора Эдди подписал со мной контракт.

Дебютный роман под названием «Когда гаснут звёзды» был напечатан пробным тиражом в тысячу экземпляров, большая часть которого так и осталась пылиться на полках магазина. В итоге Эдди уволили, а мне пришлось-таки признать, что никакой я не писатель.

Прошло уже почти шесть лет. Через пару месяцев мне стукнет тридцать три. Последние пару лет я снимаю квартиру в Бруклине вместе со своей девушкой Бриджет. Три через два работаю на горячей линии техподдержки местного интернет-провайдера. Раз в неделю хожу с друзьями в боулинг, чтобы выпить пива да хоть немного отдохнуть от вечного ворчания подружки. И каждый божий день, глядя на собственное отражение в зеркале, пытаюсь убедить себя в том, что всё не так уж и плохо…

Алекс: 2

– Эй, Алекс, о чём задумался?

Скотт Паттерсон подошёл ко мне со спины и нехило приложился ладонью по плечу. Я стянул с головы гарнитуру, оборачиваясь.

– Ты сегодня какой-то рассеянный, – констатировал он.

– Не выспался, – кисло промямлил я.

– Пойдём-ка жахнем по кофейку в «БОК».

– Так работать же нужно… – без энтузиазма отозвался я.

– Вот я и говорю, ты странный. Десять минут как всех отпустили на обеденный перерыв. Остались только стажёры на линии.

Я огляделся. Действительно, офис был пуст. За исключением парочки студентов, сидевших на отшибе.

– Что ж… пошли.

Спустя полчаса мы стояли в очереди кофейни на 25-той Джей Стрит. Хороший кофе, приемлемые цены и вид из окон, будто нарочно созданный для писателя – Манхэттенский мост. Вот только я давно не писатель.

– Рассказывай. Опять с Бриджет поцапались? – спросил Скотт, как только уселся на стул.

Мы с Паттерсоном были знакомы всего два года, но я считал его своим вторым лучшим другом и единственным человеком на земле, принимающим меня таким, какой я есть. Скотт был айтишником. Собственно, на работе мы и познакомились. Он метил в кресло директора технического отдела, с гордостью носил звание примерного семьянина, обожал боулинг, караоке и сладкий кофе. А в детстве, как и большинство темнокожих подростков, мечтал стать рэпером, но был слишком мягок и добросердечен для жестокого мира шоу-бизнеса.

– Нет, дело не в Бридж, – задумчиво ответил я, глядя на проносящиеся по мосту вагоны метро. – Точнее, не совсем в ней.

Знакомство с Бриджет Брайс произошло до предела банально. Мы встретились в баре. До сих пор удивляюсь, почему она обратила на меня внимание… Красавица, умница, из богатой семьи. Хотя, знаете, есть у меня одна занятная теория на сей счёт.

Женщины делятся на несколько видов. Большинство из них «филл-драгеры», зависимые от чувств, то есть находятся в постоянном поиске эмоциональных качелей. Стабильность, вопреки их же заверениям – ложная самоцель. Размеренный, предсказуемый штиль в отношениях, карьере, жизни привлекает их до тех пор, пока является чем-то недостижимым. Но стоит обрести «тихую гавань», как наступает скука, чувство неудовлетворённости и прочее, прочее, прочее. Чтобы завоевать интерес такой женщины, вовсе не обязательно водить её на свидания, осыпать бриллиантами и всячески угождать, достаточно регулярно устраивать встряску. Кто-то предпочитает всплеск романтики без повода; кто-то грубость, переходящую в огненную страсть; для кого-то самое оно экстремальный секс в туалете общественного заведения, а кому-то сойдёт и пикник в парке. Главное внезапность!

Следующий вид, под который, по моему мнению, как раз попадает Бриджет, «миссионерки». Этих дамочек так и тянет на сомнительные подвиги с проблемными мужчинами. Их идеальный кандидат – это законченный эгоист, абьюзер, эмоционально неуравновешенный холерик или же, напротив, депрессивный неудачник, не способный реализоваться в жизни. Главная цель отношений – привить отсутствующие качества, исправить, научить чему-либо, помочь обрести цели или же стать стимулом к её поиску. Честно? Тот ещё аттракцион, всё равно что засунуть руку в водоём с крокодилами и гадать на ромашке: отгрызёт, не отгрызёт. Так что, милые дамы, если вы вдруг приметили в себе черты «миссионерок», то, прежде чем ступать на скользкую дорожку, вспомните выражение: «горбатого могила исправит». Если с неудачниками вы просто потратите время, то с первой троицей рискуете потерять куда больше.

В моей классификации ещё присутствуют «вечные жертвы», «меркантильные стервы», феминистки и закоренелые карьеристки, но об этом в следующий раз. Что касается Бриджет, она была ярким представителем миссионерок. Её стремление к благотворительности распространялось на всё, в том числе и на меня. В тот вечер я без утайки рассказал ей печальную историю своей жизни, ведь был уверен, что мы больше никогда не встретимся. Мы провели приятные три часа в компании друг друга, затем я поймал девушке такси, взял номер телефона, точнее, она впихнула его силой, и уже на утро благополучно забыл об этой встрече. С первого взгляда на Брайс было ясно – она не мой уровень. К тому же, зачем портить жизнь девушке, только-только окончившей колледж и имеющей грандиозные планы на будущее, в которые я, очевидно, не вписывался? Но, помимо всех своих явных достоинств, Бриджет оказалась ещё и страшно упрямой женщиной. Через неделю мы вновь столкнулись в том же баре. Затем в кофейне недалеко от моего дома. Позже возле офиса и продолжали регулярно «случайно» встречаться, пока я не пригласил её на свидание. Так и завертелось.

Спустя пару месяцев Бриджет переехала ко мне, в пух и прах разругавшись с отцом – успешным банкиром. Только сейчас я начал понимать, что столь внезапное и категоричное решение съехаться было принято девушкой из вредности. Она устала от опеки и давления родителей. Хотела заниматься маркетингом – отец заставил окончить экономический. Настаивала на переезде в отдельную квартиру – мистер Брайс был против. Не желала заводить отношения с сыном его делового партнёра – так отец постоянно подстраивал им какие-то нелепые встречи. Я же был для неё глотком свежего воздуха, никогда и ни в чём не ограничивал, предоставлял выбор, прислушивался к мнению. Казалось бы, простые вещи, которых Бриджет, привыкшая ходить по струнке, прежде не имела. Неудивительно, что она влюбилась в меня. Но со временем, как это обычно бывает, эйфория от обретенной свободы канула в омут ежедневной рутины. На смену флирту, романтике и безудержному сексу пришла взрослая жизнь, полная проблем, к которой золотая девочка из престижного пригорода была не готова. Счета, налоги, продукты по красным ценникам и дешевое вино как вишенка на торте – верх кощунства над изнеженной достатком психикой. Я старался. Старался изо всех сил обеспечить Бридж всем необходимым. Устроился на посменную работу, брал любые возможные подработки, вследствие чего мы почти перестали проводить время вместе. Отношения начали сначала охладевать, затем откровенно портиться. Появилось напряжение. Недовольство по поводу и без. Постоянные упрёки, недомолвки. Короче, всё вышло как и с писательством: я прыгнул в открытый океан, не умея плавать. Но стоит отдать мисс Брайс должное: она до сих пор была со мной, уж не знаю от большой любви или из нежелания признавать правоту отца.

– Эй, Земля вызывает Алекса, приём! – Скотт щёлкнул пальцами прямо перед моим носом: кажется, снова надолго выпал из реальности. – Так что у тебя за проблема?

– Это не проблема. Просто ночью мне позвонила какая-то сумасшедшая и несколько минут обвиняла во всех смертных грехах. Правда, потом выяснилось, что девчонка просто ошиблась номером, но знаешь, этот звонок заставил меня задуматься.

– О чём?

– Может быть, всё-таки стоит принять предложение отца Бриджет и пойти работать на него?

– Быть на побегушках у собственного свёкра? Так себе перспектива, – сморщился Скотт.

– Да, но это хоть какая-то перспектива. Зарплата выше, корпоративное авто по истечению испытательного срока да и свободного времени больше, смогу уделять его Бридж.