Окаянные дни

Книга есть во многих списках "Лучшее о Гражданской войне".
И не зря.
Свидетельство эпохи. Дневниковые записи талантливого писателя дорогого стоят. Очень точно и хлёстко подмечает приметы смутного времени.
По настроению ближе всего к "Белой гвардии". Интеллигенция, слухи, переживания и много разговоров.
Судя по Бунину, думскроллинг придумали уже очень давно — у писателя была одержимость чтением газет.
Уникальная, компактная вещь. Несмотря на документальность, читается увлекательней любой беллетристики.
10(ПОТРЯСАЮЩЕ)

Бунин, несомненно, талантливый писатель. Эта книга – что-то вроде дневника, в котором он описывает происходившие события в послереволюционное время и во время гражданской войны. То, как он это видит, и вид этот совсем неприглядный. То, что творилось тогда, – конечно, ужасное время. Но я не во всех его оценках могу согласиться. Очень однобоко у него суждение. Его, конечно, понять можно: жил он в своё удовольствие, всё у него было хорошо. Как жили другие слои населения и что происходило в стране, его особо не волновало. И тут разом всё для него обрушилось. Видит он только одну сторону и не приемлет другую. Я не увидел у него попытки разобраться в происходивших событиях и причинах, которые привели к этому. Осуждение многих писателей и поэтов, которые встали на сторону большевиков, совсем у него, как у обиженного ребёнка. Сам он в шоке от происходящего, но при этом радуется возможному приходу французов в Одессу, надеется на спасение со стороны европейцев. Я это совсем не понимаю. При этом я не поощряю большевиков и их методы, но отношение Бунина к происходящему тоже плохо понимаю. Книга мне не понравилась: от неё веет обречённостью и непониманием автором всех масштабов происходящих в мире событий. Он просто ждёт, что будет дальше. В общем, писатель хороший, виден талант, а как человек вызывает у меня много вопросов.

Римляне ставили на лица своих каторжников клейма: "Cave furem" На эти лица ничего не надо ставить, - и безо всякого клейма все видно.

Срез революции в России глазами глазами очень умного, впечатлительного, едкого и отхлеставшего словами всю эту эпоху перемен писателя. И мне трудно оценить книгу, потому что ну как оценить эпоху? Как оценить документальные записки, хранящиеся под матрасом, а потом и под полом, а потом и вовсе в стенах? Бунин писал их судя по всему спешно и тайком, чуть ли не хлебом, вымоченным в молоке, как это делал тот лысый из Ульяновска, которого он так ненавидел. Вообще Бунин многих ненавидел, много всякой грязи тут будет вылито на камрадов-писателей, особенно на Горького и Маяковского, и это такой большой минус был для меня. Не держал при себе мнение Бунин... хотя... это же его личные записки, мог писать все, что угодно. Но это все, что угодно, характеризует его как весьма желчного человека. Таким всегда трудно.

Почему комиссар, почему трибунал, а не просто суд? Все потому, что только под защитой таких священно-революционных слов можно смело шагать по колено в крови, что, благодаря им, даже наиболее разумные и пристойные революционеры, приходящие в негодование от обычного грабежа, воровства, убийства, отлично понимающие, что надо вязать, тащить в полицию босяка, который схватил за горло прохожего в обычное время, от восторга захлебывваются перед этим босяком, если он делает то же самое во время, называемое революционным.

Вообще горечью и ненавистью проникнуты эти записи. Не было ни одной счастливой страницы, только боль и желчь. И страх. И мне пришлост вместе с автором ненавидеть новую власть. В бунинском ракурсе мне ближе эта ненависть, наверное, чем в такой же горчайшей, но сатире Булгакова. Булгаков сильно глумится, а здесь без юмора, но очень хлестко. Действительно - окаянные дни, беспросветные, Бунин так и пишет, что он не живет, только сидит и ждет, ждет и сидит, каждый день проходит в недоумении, почему же никто не приходит и не вернет как было. Сидит в Москве ли, в Одессе ли Бунин, ходит по гостям, слухи собирает, и слухи все гротескнее и гротескнее, что в любое другое время даже и не поверилось бы, только сплюнуть, но сейчас - верится, очень хочется верить, до идиотизма и абсолютной безнадежности. Всему верится. И что придут немцы и свергнут большевистское правительство, и что белочехи придут тоже, и что тот бесполезный французский эсминец на горизонте моря (это уже и Одессы писано) спасет - тоже верится.

И все это от нестерпимой жажды, чтобы было так, как нестерпимо хочется. Человек бредит, как горячечный, и, слушая этот бред, весь день все-таки жадно веришь ему и заражаешься им. Иначе, кажется, не выжил бы и недели.

Но всем известно, как все закончилось, и с каждым годом записки все злее и отчаяннее. Кроме наслаждения природой у Бунина не осталось радостей (так кажется). Зато про природу Бунин умеет так, что вести бы ему прогноз погоды, заслушивались бы все. И много-много размышлений по поводу и без, этакий страшный лытдыбр, но мне такой формат нравится (еще по Монтеню знаю). Кстати, не знала, что большевики и время передвинули на несколько часов (sic!) - по-старому был еще день, а теперь уже двенадцатый час. Что там наши передвинул на час вперед, на два назад, та власть не мелочилась, сразу махнула часов на 5 вперед.