Глава 4. Похищение

Через несколько минут, пока мы все трое отходили от оцепенения, послышался стук входной двери и щелчок замка.

Лара ушла? Куда, если она больна, и у нее сегодня не “рабочая” ночь? И надолго ли? И не вернется ли она со своими бандитами, чтобы вытрясти из бабушки деньги?

Я взяла себя в руки. Действовать надо быстро.

– Уходим, немедленно. С собой возьми только самые необходимые лекарства, обувь и пальто. У нас одна минута. Документы у соседки?

Она испуганно кивнула.

Мы собрались в рекордные сроки, по-армейски. Бабушка, прожившая жизнь с военным летчиком, умела делать всё быстро, четко, без суеты. И в первый раз на моей памяти пригодилась ей “больничная сумка” со сменой белья, полотенцем, теплой кофтой, носками, туалетными принадлежностями, которую она всегда держала наготове и при каждом скандале с Ларой грозила вызвать скорую, лечь в больницу и бросить Димку на непутевую мамашу.

Мне не надо было переодеваться, я взяла только сумочку, зарядку для смартфона и лекарства для племянника (то, что Лара их не положила в рюкзачок сына, убедило меня в том, что никаких усыновителей не существовало). Я быстро пересортировала детские вещи и положила в отдельный пакет только сменную одежду, белье и обувь. Собранные сестрой рюкзак и чемодан брать не стала. Сунула Димину куртку бабушке, взяла племянника на руки и, пока она закрывала квартиру, позвонила соседке, молясь всем богам, чтобы она еще не легла спать.

Мироздание услышало. Клавдия Степановна, седенькая, маленькая и сухонькая старушка под семьдесят, открыла быстро, выпустив в коридор густой запах свежей домашней выпечки. Всплеснула руками:

– Что случилось, девочки-мальчики? Опять Крыска довела? – Крыской бабушкины подруги называли между собой Ларису, которую весь подъезд дружно ненавидел за наглость, громкую музыку и скандалы. – Слышали мы, как она…

– Клаша, некогда нам, уж прости, дорогая, – оборвала ее Анна Афанасьевна, опуская ключи в карман серого в синюю клетку осеннего пальто. – Мне нужна папочка, которую я тебе дала на сохранение. Только быстренько.

– Сейчас, сейчас. Да вы пройдите, не стойте на пороге. Ангелочка вашего пирожками свеженькими угощу, только напекла…

Но я отрицательно помотала головой, и бабушка, покосившись на меня, со вздохом отказалась:

– Не до выпечки нам, Клашенька. Неси уже.

Пакет с пирожками нам вынесли вместе с толстой, в ладонь, папкой на завязках. Я сунула всё в “больничный” пакет и, торопливо попрощавшись, ринулась по лестнице вниз. Бабушка с Димкиным рюкзачком на плечах еле поспевала, но пояснений потребовала:

– Маша, почему ты не оставила нас с Димой у Клавдии Степановны? У нее трешка, есть где разместиться гостям, и она знает как с нашим мальчиком обращаться, все-таки бывшая нянечка.

– У соседки вас будут искать в первую очередь.

– И куда же мы тогда?

– В гостиницу.

Почему-то не хотелось говорить в подъезде. Вообще-то я намеревалась зайти сначала к однокласснице Ленке Латуновой, жившей в соседнем доме. Кстати, позвонить бы ей, предупредить, но руки у меня были заняты ребенком и пакетами. Остается надеяться, что она никуда не ушла с тех пор, как я в маршрутке обменялась с ней эсэмэсками, ни в кино, ни на свидание, пользуясь тем, что оба ее родителя достраивают дачу.

– Это которую? У нас тут нет гостиниц.

В гостиницы нельзя, это я точно знала. Слишком велик шанс, что там “работает” кто-то из Лариных “коллег”, донесут мгновенно. И в городе мельтешить нельзя. Самое лучшее – за город, попроситься для начала на чью-нибудь дачу, а там что-нибудь придумаем. С деньгами гораздо проще спрятаться, чем без денег. И надо обналичить те крохи, которые остались на карточках. И транспортную карту забрать у бабушки. И, кажется, у кого-то из бывших одноклассников папа в шишки выбился, может и поможет простым смертным спрятаться.

Мысли щелкали в голове с космической скоростью, пока я бежала по улице.

Нельзя к одноклассникам. Ларка знает их всех, найдут.

Нам повезло: удалось поймать частника, несмотря на поздний вечер. Он высадил нас за квартал до нужного мне места, и я, ушибленная паранойей, направилась в противоположную сторону от цели. Анна Афанасьевна на удивление была молчалива, пыхтела позади, но старалась не отставать. Наконец, я с Димой на руках свернула на нужную улицу, и через несколько минут оказалась у церковной сторожки. На улицу выходило маленькое окошко, сквозь занавеску пробивался свет. Я постучала.

Через несколько минут мы сидели в крохотной каморке, куда помещался топчан со свернутым матрацем, стол из досок и табурет, и пили горячий чай с пирожками. Точнее, пила я, Димка и сторож Василий Петрович, который до пенсии работал в моей школе учителем труда и почему-то взял меня под покровительство, гоняя на переменах моих обидчиков. Он, конечно, удивился, увидев нас в окошко, но впустил в сторожку без лишних вопросов.

Дядя Вася пристроился на табурете у самых дверей: у стола места не хватало. Анна Афанасьевна, сидя на табурете, брезгливо поджимала губы и настороженно оглядывала чистенькое, в общем-то, помещение и особенно двустволку, многозначительно висевшую на стене под дешевенькими иконами. Я точно знала, что двухстволка – лишь макет и годилась только как средство отпугивания бродячих собак.

– Ясно-понятно, Зайчонок, – сказал дядя Вася, выслушав мой краткий рассказ и просьбу. Зайчонком он меня называл еще со школы, как, собственно, и всех детей, даже старшеклассников. – Спрятать вас мне тут негде, сами понимаете. Да и прятать лучше по-отдельности. Вас, мадам, – он хитро прищурился на бабушку, – я могу тут разместить. Спать придется на полу, но постель чистая, без блох и клопов, тут за чистотой монашки следят. Правда, я не знаю, не припишут ли они мне и вам какой грех, но церковь рядом, замолим.

Анна Афанасьевна возмущенно фыркнула, а я едва не расхохоталась, до того обескураженное у нее стало лицо. Тиски, сжимавшие сердце, медленно разжались, дышать стало легче. Я не одна, мир не погружен в грязь по макушку, выберемся…

– Да шучу я, шучу, Анна Афанасьевна, – подмигнул мужчина, которого стариком назвать язык не повернулся бы. Седина едва тронула его русую шевелюру, а крепкой накачанной фигуре позавидовали бы бодибилдеры. – Сейчас позвоню моему другу, он отвезет вас ко мне домой, ключи я вам дам, переночуете. А там покумекаем, как прищемить хвост вашей злючке.

Он вытащил старенький кнопочный мобильник и вышел на улицу, прикрыв за собой дверь.

– Ты с ума сошла, – тут же прошипела бабушка. – Притащила нас к какому-то подозрительному типу! Да у него морда уголовника! Да у них тут мафия нищих кормится, первые осведомители у криминала!

– Ни одного нищего ночью здесь не бывает, – пожала я плечами. – И дядя Вася не уголовник, а заслуженный учитель. Он нам рисование преподавал и труд мальчикам. Забыла?

Дверь открылась, впустив поток ледяного воздуха. Порхнули снежинки.

– Готово, девочки. Карета подана. Я помогу, Зайчонок! – сторож подхватил на руки Диму, что-то шепнул мальчику, от чего он заулыбался и солидно кивнул, как взрослый мужчина.

Анна Афанасьевна выскочила, как наскипидаренная. Я взяла пакеты и пошла следом.

За калиткой забора стоял вишнево-кремовый мерседес-майбах.

Я остановилась, как пришибленный тапком таракан.

– Это ваш друг, дядь Вась? Вы его хорошо знаете?

– Конечно, Зайчонок! Кому попало я бы вас не доверил, Богом клянусь, ох, прости, Господи, – мужчина перекрестился.

Тем временем, из машины вышел Михаил собственной роскошной персоной, вежливо поздоровался, сделав вид, что мы с ним незнакомы, предупредительно открыл перед бабушкой дверцу авто и помог ей забраться на заднее сиденье. Потом, взяв у сторожа ребенка, усадил его рядом с Анной Афанасьевной в детское кресло и пристегнул ремнем безопасности. Детское кресло! – моргнула я ошеломленно. Тем временем, дядя Вася погрузил наши вещи в багажник.

– Прошу, – мой несостоявшийся начальник открыл передо мной переднюю дверь.

– Спасибо! – я тоже сделала вид, что не узнаю управляющего филиалом, села, пристегнулась и всю дорогу молча пялилась в окно, не замечая, куда нас везут.

Вот и сбылась твоя глупая мечта, Элька, прокатиться на роскошном авто с шикарным мужчиной.

И только когда машина мягко затормозила у многоэтажки в новом районе, я сообразила, что дядя Вася так и не отдал мне ключи. Я мысленно застонала.

Или вслух. Потому что Михаил повернул ко мне свое надменно-аристократическое лицо и поднял бровь:

– Что-то не так?

– Ключи, – прошептала я, почему-то краснея. – Я забыла взять ключи у Василия Петровича.

– У меня есть запасные, я отдам их вам, – Михаил потянулся, открыл бардачок и выудил из него связку ключей с брелком-открывашкой.

– Я не знаю номера квартиры.

– Я провожу, – равнодушно бросил он и вышел из машины.

Бабушка тут же восторженно брякнула:

– Какой мужчина, Мишель! А какой автомобиль! Не будь дурой, цепляйся…

Я посмотрела на нее в зеркало, мгновенно закипев гневом:

– Лариску ты так же учила?

Анна Афанасьевна поджала губы.

Михаил взял на руки уснувшего Диму, бабушка вцепилась в свой “больничный” пакет с драгоценной папкой, я тащила остальное.

Квартира оказалась берлогой-студией с одним диваном, шкафом, плазмой на стене, плитой и холодильником. Наличествовали еще стол, два стула и электрочайник на подоконнике.

– Вам здесь будет тесно, – сказал Михаил, уложив спящего ребенка на диван. Прошел к холодильнику, распахнул и тут же закрыл. – И в холодильнике пусто. Насколько я знаю, Василий Петрович тут и не живет, он при церкви все время.

– Утром мы уедем, молодой человек, – ввернула Анна Афанасьевна прежде, чем я успела открыть рот. – Кстати, как ваше имя, кого нам благодарить за помощь?

– Василия Петровича, – усмехнулся мужчина. И, пожалуй, впервые за последний час пристально взглянул на меня. – У меня в машине есть пакет с бургерами и банка кофе. Возьмете?

– Возьмем! – решительно вмешалась бабушка и пихнула меня в бок локтем.

Так как Михаил по-прежнему смотрел на меня, пришлось кивнуть. Сама я могу и поголодать, но похищенного ребенка кормить надо. Управляющий скупо улыбнулся уголком губ.

– Тогда вам придется меня проводить.

– Ее зовут Мишель, – опять подсуетилась старая сводница. – Внучка, ну что ты как язык проглотила?

– Вот как? Василий Петрович называл другое имя.

Михаил, не оглядываясь, направился к выходу.

Я скрипнула зубами и поплелась следом, как на веревочке. В конце концов, мне было любопытно: что связывает этого блестящего богатенького буратино со старым церковным сторожем.

Я вздрогнула от неожиданности, когда дверца лифта закрылась, и сразу над ухом раздался бархатный баритон:

– Вы сделали большую ошибку, Элина.

Ага, все-таки вспомнил. А я-то думала угостить его таблетками для памяти из бабушкиной аптечки.

– Вы о чем? – не поинтересоваться было бы совсем невежливо.

– О пакете. Точнее, о папке с документами, которая в нем лежит. Надо было взять ее с собой. Вы оставили ее и развязали руки вашей бабушке.

В кабинке лифта закончился воздух. Для меня. Этот соглядатай, этот шпион, этот агент 007 – вполне дышал. А я хватала ртом отсутствующий воздух, как будто меня ударили в живот.

– Ш-што? – наконец удалось прошипеть.

– Или надо было хотя бы забрать у нее телефон, – невозмутимо продолжил он. – Сейчас, пока мы спускаемся в лифте, она звонит в МЧС и рассказывает, что ее похитили вместе с правнуком, заперли и подожгли квартиру.

– Что за бред?

– Она перепугана и отводит от себя подозрения в похищении ребенка. МЧС находится в двух кварталах отсюда, они уже едут. И полиция.

– Откуда вы знаете, что она вызвала кого-то? С чего вы решили, что при нас какая-то папка с документами?

– Папка в пакете с лекарствами и одеждой.

Лифт остановился.

Я выскочила и рванула от этого сумасшедшего, – слишком много знающего сумасшедшего! – по лестнице вверх.

Он догнал меня в два прыжка и, схватив за руку, всем телом прижал к стене:

– Не делайте больше глупостей, чем вы уже сделали, Элина. Или Мария? Или Мишель?