Глава 2. Новое время

Оставшиеся дни отдыха Марина провела в состоянии эйфории. Ей не хотелось: есть, спать, участвовать в разговорах соседок по столу. Как ни была занята бухгалтерша рассказами о своей замечательной поездке к брату-полковнику, но и она заметила перемену в настроении девушки.

– Марина, что с тобой, ты совсем меня не слушаешь, – время от времени останавливала она свой рассказ.

– Ничего, просто болит живот, врач говорит, что началась естественная реакция на воду, а я вас слушаю, Тамара Рамзановна, и даже могу повторить последние слова. Вы сказали, что ваш брат большой человек и его знал сам Брежнев.

Когда царица Тамара, посокрушавшись по поводу того, что у неё нет никакой реакции на минеральную воду, продолжила свой бесконечный рассказ о своём удивительном брате и остальных ставропольских родственниках, Марина опять отключилась и погрузилась в воспоминания. Ей казалось, что она может по минутам, по шагам описать всё, что с нею произошло за эти неполные два выходных дня. Вот она, ковыляя на высоких каблуках, идёт в военный санаторий. Вот к ней, пересекая зал, движется широкоплечий светловолосый парень. Вот он кружит её по залу, вот они садятся в экскурсионный автобус и так далее. Она пересыпала эти воспоминания множеством на первый взгляд пустяковых, но крайне (как ей казалось) важных деталей, и всё это сливалось в единую картину нескольких часов счастья. «Странно, – думала она, – если бы мне кто-нибудь сказал раньше, что можно быть счастливой, просто идя по улице рядом с парнем, я бы подумала, что это бред. Теперь ругаю себя, почему не плюнула на царицу Тамару и не поехала на вокзал провожать Алёшу, выиграв у судьбы ещё целых три тысячи шестьсот счастливых секунд?»

– Да, девка, эк тебя пробрало, – удивлялась подружка-наперсница Валентина. – Витаешь где-то в облаках, спустись на грешную землю. Что он тебе такого наговорил, что ты прямо светишься изнутри?

– Сказал, что приедет за мной, как только решит свои дела, – радостно отвечала Марина.

– Ой, знаем мы эти обещания, все они обещают, а потом забывают, так что не слишком-то надейся. Было хорошо – и ладно, – успокаивала она неискушённую в любовных делах девушку.

Однако та жила на своей волне и советов, не совпадающих с её настроением, не воспринимала. Марина вернулась домой отдохнувшая, похорошевшая и сияющая.

– Странная ты какая-то вернулась, всё время чему-то улыбаешься, – удивлялась тётка. – Что там такого хорошего было?

– Там всё хорошее: и природа, и люди, и лечение, – с готовностью отвечала Марина.

– Природа – понимаю, лечение – может быть, но люди там все русские, что в них хорошего, не понимаю? – ворчала тётка.

– Туда приезжают не только русские, там отдыхает вся страна, – горячо возражала Марина.

Она пыталась рассказать тётке, что по улицам курорта ходят толпы людей разных национальностей: азиаты в национальных нарядах в сопровождении свиты из детей и родственников, плотные украинцы с такими же плотными и нарядными украинками, степенные прибалты и, конечно, кавказцы всех мастей.

– Делать им всем нечего, – продолжала ворчать тётка. – Что, дома работы нет, что они по улицам шляются?

Спорить с нею было бесполезно, тем более что ненароком можно было сболтнуть лишнее. В том, что Алексей приедет, она не сомневалась. Она не задумывалась над тем, чего было больше в этой уверенности: любви, веры в мужское слово или неопытности, – она просто ждала. Первый месяц ожидания Марина ходила в приподнятом настроении и даже съездила в Грозный в салон для новобрачных посмотреть свадебное платье. Одно из них, с атласным корсетом и стоящей колоколом нейлоновой длинной юбкой, ей особенно понравилось. Сомнения были по поводу фаты: какой она должна быть – длинной или короткой? Потом решила, что длинная фата с откидным верхом будет особенно хороша для чеченки, которая должна идти под венец с закрытым покрывалом лицом. Понравились ей и белые туфли на удивительно тонком каблучке. Не понравились цены на весь этот свадебный наряд, но она решила, что для такого случая можно истратить накопленные на забор и ворота деньги. «Я же уеду к нему – зачем мне забор?» – утешала она себя. Мысль о том, что невестин наряд должен купить жених, ей в голову не пришла, настолько Марина была самостоятельным человеком. Во второй месяц ожидания появилось лёгкое беспокойство, которое она отгоняла соображениями о том, что Алёше надо, видимо, решить много дел, а его письма не приходят, так как она не дала ему почтового индекса. Дальше ожидание слилось в одну бесконечную ленту надежды и тоски. Перемена её настроения не осталась незамеченной для окружающих, и точнее всех сформулировала её причину тётка:

– По-моему, тебе, Марина, замуж пора.

– Ничего не пора, – сердито отвечала Марина.

– Пора, да только никто не сватается. Какой мужчина захочет жениться на такой своенравной девушке, как ты, да ещё и из такой семьи?

– Тётя Фатма, сколько раз я просила вас не говорить плохо о моих родителях? – злилась на неё Марина. – Когда придёт время, тогда и посватаются.

– Смотри, как бы к тому времени твоя красота не завяла. Ты крупная девушка, ещё немного – и начнёшь раздаваться, а кому толстуха нужна?

Тётка любила говорить гадости племяннице, теша свою одинокую долю. Марина это понимала, но ничего поделать не могла. Забирать тётку из их дома дед не собирался.

Вопрос о том, почему такой красавице, как Марина, не находится жениха, занимал многих. В девичестве есть один большой недостаток – всем интересно, когда оно кончится. Марина устала отвечать русским соседкам, бывшим учителям, сотрудникам её сельсовета, где она работала в стройгруппе, на вопрос: «Замуж не собираешься?» Понятно, волновал этот вопрос и её дедушку с бабушкой. Правда, дед вопросов не задавал, а однажды заявил, что родня ищет ей подходящую пару.

– Не надо, дедушка, – отвечала ему Марина, – я сама найду.

– Твоя мать дважды себе сама находила, – ворчал дед, – что из этого вышло?

Вскоре ей представили жениха – вдовца из соседнего села. Он был старше Марины почти на двадцать лет, и на его руках было трое детей-подростков. Мужчина он был видный, представительный и занимал какой-то важный пост в районе. Однако на его предложение и решение семьи принять его Марина ответила резким отказом. Её отказ не столько подействовал на деда, сколько обидел жениха, который решил, что такая строптивая жена ему не нужна.

– Ты что, решила выйти замуж за этого рыжего русского, который у вас под забором отирается? – сердился дед.

Этим рыжим был тот самый надоевший в школе Вовка. В классе он был переростком и к этому времени уже успел отслужить в армии и явиться в Боевое в полном боевом величии с кучей непонятных значков на гимнастёрке и медалью «За воинскую доблесть». В первый же вечер после возвращения в село Вовка в полной боевой готовности и с заметным запахом спиртного объявился возле ворот Марининого дома и, дождавшись её с работы, с ходу заявил:

– Всё, Мариха, жди сватов, я в армии твёрдо решил: женюсь на тебе. Сколько можно мучиться?

Вовка был так забавно бесхитростен, так смешно торчал его рыжий чуб из-под дембельской фуражки, что Марине не захотелось прикрикнуть на него, как когда-то в школе, и она миролюбиво сказала:

– А ты не боишься, что я тобою командовать буду, как в школе?

– Да командуй себе на здоровье! Мать вон меня всё время женить хочет, чтобы жена за мною присматривала.

– Ты что, плохо себя ведёшь? – засмеявшись от такого простодушия, спросила Марина.

– Ну не то чтобы плохо, но мать говорит, что лучше бы женить.

– Хороший ты парень, Володя, но ты же знаешь, что чеченкам нельзя выходить замуж за русских.

– Да ладно, это в старые времена было.

– У наших мало что меняется, да и к тому же родня уже нашла мне жениха, – соврала Марина, чтобы не обижать парня, – и перечить я им не могу.

Увидев, как напряглось его конопатое лицо, добавила:

– Не переживай, найдёшь ты себе хорошую девушку и будешь счастлив.

– Нет таких больше девчонок, как ты. Это я точно знаю, – почти крикнул Вовка и пошёл прочь.

Однако сердцу не прикажешь, и ноги его сами приводили к заветному забору. Отстал он только тогда, когда тётка отругала его за то, что он позорит её племянницу. Вовка исчез, а других женихов не было.

– Марина, ну будь ты как-то помягче, не смотри ты на парней так строго, – увещевала подругу уже замужняя Мадина. – Ты, например, очень нравишься моему брату, но он говорит, что женись на тебе – и всю жизнь в дураках проходишь.

– Это ещё почему? – удивилась Марина.

– Больно умная ты и этого не скрываешь.

– Мне всегда казалось, что надо скрывать глупость, – ответила Марина, – а своему брату скажи, что неуверенных в себе мужчин я не люблю.

Однако не только уверенных в себе мужчин, но и холостых парней в Боевом было немного. Молодёжь уезжала в Грозный и другие, не менее интересные уголки необъятной страны. Когда тоска ожидания совсем взяла за горло, Марина решила сама поехать на поиски Алексея, но, к своему ужасу, поняла, что слишком мало знает о нём. Алексей Терёхин, старший лейтенант-вертолётчик, служит в Воронежской области, но где конкретно, в какой части – было неизвестно. Это гражданское лицо можно найти через адресное бюро, а военного так не разыскать. За этими переживаниями пролетел год. Годовщину знакомства с Алексеем Марина решила отметить экскурсионной поездкой в Ессентуки и Кисловодск, взяв путёвку в своём профкоме, но, как нарочно, расхворалась тётка, брат был на сборах, и хозяйство было оставить не на кого. Всё, что смогла сделать, – это зайти к царице Тамаре с тортом, который сама испекла по рецепту, вычитанному в поваренной книге. О её приходе они договорились заранее, но, придя к бухгалтерше, Марина была неприятно удивлена, что, кроме неё и мужа, в доме есть ещё один мужчина.

– Ильяс, племянник моего мужа, – представила его хозяйка, – я тебе, Мариночка, много о нём рассказывала.

Марина действительно вспомнила это имя в числе многочисленных родственников бухгалтерши, но все подробности о нём начисто забыла. Стол был накрыт, и её скромный тортик здесь был ни к чему, так как посредине стола возвышался большой торт, украшенный белыми масляными розочками. Ильяса, худощавого молодого человека лет тридцати, посадили напротив Марины, и Тамара Рамзановна, красноречиво поглядывая на Марину, рассказывала ей, какой это замечательный человек, как хорошо он учился в сельскохозяйственном институте, как ценят его в совхозе, где он работает зоотехником. Ильяс никак не комментировал слова тёти, но всем своим видом показывал, что вполне согласен с потоком тёткиных похвал. «Индюк самовлюблённый», – думала Марина, изредка поднимая глаза на сидевшего напротив мужчину. Она так надеялась устроить с бухгалтершей вечер воспоминаний о славном курорте Ессентуки, а тут надо было слушать о редких достоинствах этого совсем чужого и ненужного ей человека. Потом царица Тамара пустилась в воспоминания о детстве своего замечательного племянника, и из этих воспоминаний выходило, что земля ещё не рожала такого умного и замечательного ребёнка, как он. «По-моему, он сразу родился взрослым», – подумала Марина, в очередной раз бросив беглый взгляд на своего строгого и скучного визави. За всё время этой чинной трапезы Ильяс один только раз открыл рот, чтобы спросить у Марины:

– Тётя говорила, что вы строитель, вам нравится ваша работа?

– Да, конечно, иначе бы я там не работала, – буркнула Марина и опять уткнулась в свою тарелку.

Она не могла понять, чем раздражает её этот человек. Он не был ни хорош, ни дурён собой. Его узкое смуглое лицо несколько портил большой, вислый нос, почти касавшийся жёстких чёрных усов, а ровная, как у военного, спина выдавала в нём сухую и чванливую натуру. Поэтому, когда после съеденного торта стало понятно, что вечер закончился, Марина вздохнула с облегчением.

На другой день к ней в контору прибежала бухгалтерша и, вызвав в коридор, радостно зашептала:

– Ты очень понравилась Ильясу. Я ведь нарочно позвала его, чтобы вы друг на друга посмотрели. Я же цивилизованный человек, я знаю, как надо знакомить молодых. Хорошо ведь посидели, правда?

– Да, хорошо, – односложно ответила Марина, начиная догадываться, к чему ведёт царица Тамара.

– Он скоро зашлёт к тебе сватов, ты не возражаешь? – подтвердила та её догадку.

– Не знаю, – вот и всё, что смогла выдавить из себя Марина.

Ей не хотелось огорчать бухгалтершу, которая искренне желала ей добра, к тому же понимала, что, приди этот молодой человек сватать её к деду, отказаться, как от прошлого жениха, будет сложно.

– Чего ты загрустила? – стала тормошить её бухгалтерша. – С девичеством жалко расставаться или жених не подходит?

– Нормальный мужчина, только строгий очень, – ответила Марина, чтобы хоть что-то сказать.

– Да, это у него есть, но кто из наших мужчин не строгий? Зато он, поверь мне, не злой, я-то его всю жизнь знаю. Когда мы с мужем поженились, Ильясику всего восемь было. Они только что из Казахстана вернулись. Он там и родился.

– Давайте, Тамара Рамзановна, я вам дам знать, когда приходить свататься, – предложила Марина компромиссное решение.

– Хорошо, только долго не думай, таких женихов, как Ильяс, мало.

Всю неделю после этого разговора Марина ходила в раздумьях. Замуж действительно надо было выходить, ей уже пошёл двадцать первый год, то есть по местным понятиям она уже была практически старой девой, но надежда на то, что Алёша всё же приедет, ещё жила в ней. Всё рухнуло в одно мгновение, когда в одно из воскресений, включив утром телевизор, который она смотрела крайне редко, Марина наткнулась на передачу о воинах-интернационалистах, сражавшихся в Афганистане. Там на фоне вертолёта раненный в бою солдат передавал привет маме и своей девушке. После этих слов Марину как током ударило: «Алёша погиб, конечно, погиб, иначе он обязательно нашёл бы меня. Он ведь говорил мне, что ему необходимо выполнить одно важное дело, а сам, видно, вылетел в Афганистан». Слухи о том, что в Афганистане гибнут советские военные, доходили до их села. Как-то, ещё до встречи с Алексеем, ей приходилось слышать разговоры о том, что кому-то из знакомых в другом селе или городе прислали в цинковом гробу тело сына, служившего в Афганистане. Эти разговоры казались провокационными и совершенно неправдоподобными. Война у советских людей была одна, та, которая осталась в далёких сороковых. Марине, как и большинству советских людей, никогда не приходило в голову, что, выполняя интернациональный долг, советские солдаты гибнут в Афганистане тысячами. Сейчас, когда пришло это страшное прозрение, стали всплывать все разговоры на Афганскую тему, и сомнений в том, что её любимый жив, оставалось всё меньше и меньше. «Если бы был жив, то приехал бы», – похоронила Марина Алексея, а ещё через три печальных месяца, устав от непрерывных атак бухгалтерши по поводу сватовства, Марина сказала:

– Пусть приходит.

Свадьбу по местным меркам справляли скромно, пригласив только ближайших родственников, но и их набралось около ста человек. Гостей разместили за длинными столами во дворе их дома, так как ещё во время сватовства выяснилось, что жить молодым, кроме как в доме матери Марины, негде. Семья Ильяса из-за большого числа его сестёр и братьев жила тесно. Главным гостем на свадьбе был Маринин отец, который подарил ей самый желанный подарок: зелёный забор с красивыми железными воротами. Он сделал ей такие ворота, о которых она мечтала давно. Два голубка, целующиеся на их створках, так обрадовали её, что свадьба ей показалась праздником, несмотря на то что одета она была не в то роскошное платье, которое присмотрела когда-то в Грозном. Жених подарил ей на свадьбу скромное белое платье с длинным рукавом и белый прозрачный шарф вместо фаты. Накинув платок на голову, Марина прошлась в лезгинке лебедем вокруг мужа, сказав себе: «Замуж надо, дети будут, дом…»