Глава 4

Утром меня разбудили к завтраку, еще с самого раннего времени постоянно заглядывая в номер и проверяя мое в нем наличие.

Я хорошо разоспался, а чего не поспать с чистой совестью, какое-никакое напряжение покинуло меня, теперь я уверен, что все будет хорошо со мной.

«И всей теперь большой стране я помогу очень здорово своим знанием», – так почему-то думаю я.

Какими людьми в личном плане не оказались бы высшие партийные чиновники СССР, они не упустят потрясающую возможность обыграть соперников на мировой арене. Особенно зная все их ходы наперед.

И меньше будут лезть в другие страны, если в таком не окажется никакого особого смысла. Как его по итогу и так не оказалось в большинстве случаев, одни только бесконечные казенные проблемы и пиковый интерес.

После завтрака я попросил принести мне газет, получил их и принялся вникать в содержание местной жизни, однако довольно быстро оставил весьма скучное занятие. Не восьмидесятые годы на дворе, все только по социалистическо-коммунистической направленности статьи выкладываются.

Ничего особо интересного нет, кроме всяких бытовых объявлений о продажах, житейских ситуациях и прочих мещанских радостях.

Пришлось проскучать до обеда, просто посматривая в окно, потом снова сытно перекусить и поспать еще часок, пока кто-то не пробежал, гулко бухая сапогами, по коридору гостиницы. Тогда я понял, что движуха вокруг меня наконец-то началась и сейчас что-то произойдет.

Впрочем, я к проявлению интереса из Тбилиси давно готов и даже как-то на него рассчитываю.

– Наверное, Гедеванович с самого утра махнул в столицу, быстро попал куда нужно, теперь уже по телефону поступил какой-то приказ оставшимся на месте партначальникам. Или даже сам прилетел обратно, теперь собирается меня вывозить?

Интересно, расстрелять сразу или все же организовать вывоз в столицу?

Оказалось, все-таки, ехать куда-то точно придется, мы довольно срочно выезжаем.

– На сборы пара минут, – сурово рявкнул кто-то из часовых в дверь, после чего ее не стали закрывать.

Фраза такая, что и не понять, правда или уже нет, насчет выезда. Может просто в КПЗ местное переезжаем для моей повышенной сохранности.

Вообще, даже толика выданной мной информации вместе с паспортом из далекого социалистического времени должны произвести именно такое впечатление на начальство товарища Цховребашвили.

Если просто попадут к неглупому человеку на просмотр. И еще смело называемое имя официального хозяина республики, после чего уже нельзя не отреагировать на данный факт должным образом.

«Интересно, как еще повезут? Под суровым конвоем в наручниках? Или уже как важную личность? В мягком вагоне? Желательно еще пломбированном, как товарища Ульянова-Ленина. Впрочем, подобное знание сейчас очень непопулярно и сильно наказуемо. Что наша героическая революция возмущенного пролетариата солидной своей частью за немецкие марки случилась!» – усмехаюсь я.

Я быстро собрался и вышел из комнаты, проследив, чтобы мой мешок со всем содержимым отправился за мной следом. А то еще сдуру его забудут-потеряют от испуга рядовые сотрудники.

И что тогда делать?

Внизу всех выгнали из гостиницы, даже дежурную. Похоже, меры уже полной секретности весьма конкретно вокруг вашего покорного слуги начались.

«Ну, они и должны были так начаться после изъявления монаршей воли нового грузинского царя», – мне хорошо понятно.

Если первый секретарь горкома Сталинири именно до него добрался.

Ему, в принципе, не так далеко ехать, чтобы переговорить с товарищем Берией по одному щекотливому вопросу наедине. По телефону такие дела не делаются, да еще передать свое личное впечатление от странного человека с вызывающе непонятным документом товарищ Гедеванович может только так.

Есть в моем внезапном появлении такие скользкие моменты, что самому верному сподвижнику товарища Сталина нужно себя правильно повести.

«Ведь во многих знаниях имеется много печалей», – и про такое обстоятельство не стоит забывать даже первому секретарю Грузинской ССР.

Меня вывели из гостиницы через задний вход, когда машина, обычная черная такая, на которой еще Штирлиц в кино ездил, подъехала прямо вплотную к дверям. Запихнули мою тушку назад, с двух сторон плотно поджали крепкими телами оперативники по гражданке, наверно, из местного угро, впереди водитель в форме и пассажир тоже.

Судя по синей эмали на ромбах его петлиц и очень важному виду – кто-то из высокого начальства местной милиции. Наверно, сам начальник сталиниринского НКВД.

Грузинский такой мужчина с шикарными усами и проницательным взглядом.

Машина сразу же вырулила от гостиницы и довольно быстро поехала на выезд из города. Однако около какого-то зеленого забора мы остановились и ждали пять минут, пока оттуда выедет такая же полуторка, на которой я поехал сюда.

В полуторке сидят в кузове с десяток военных с винтовками, она сразу же пристроилась вслед нашей машине.

Ага, такого уже нужного человека даже с конвоем или под охраной везут, статус мой резко пошел вверх согласно усилиям, прилагаемым для транспортировки меня Советской властью.

Явно пришла команда обеспечить надежную доставку ценного свидетеля, поэтому даже вооруженных военных привлекли.

– Товарищи, давайте я вперед выдвинусь, а то тесно сидеть. Машинка то узкая весьма, – доброжелательно я сказал соседям.

Они прижались молча к дверям и повернулись в половину оборота ко мне, чтобы нам оказалось удобнее сидеть, а им меня видеть. Начальник с переднего сидения тоже повернулся, оценивая наше размещение. Еще, наверно, прикидывает про себя, не получится ли у меня выпрыгнуть на полном ходу из автомобиля. У него еще под ногами мой мешок лежит.

«Ага, от своего-то счастья, да через лобовое стекло выйти. Только, если мы в кого-то врежемся, тогда я наружу именно через него полечу», – демонстрирую я себе знание кинематики после просмотренных краш-тестов, только про себя, конечно.

Он же еще не знает точно – охраняют меня или конвоируют, похоже.

Прилетел приказ с самого верха доставить, как можно быстрее и с хорошей охраной. А вот что сказано про действия охраны при попытке бегства?

Вот уже меня конвойные немного слушаются. Не хамят и не угрожают, не бьют по печени, как обычно при попытке разговора, понимают, что я какая-то важная птица. Какой бы я не был матерый враг народа, хватило бы четырех человек в машине для моего конвоирования, а раз полуторка с бойцами позади пылит, скорее всего, я очень ценный товарищ.

Разговаривать только не разговаривают совсем. Похоже, тоже указано в распоряжении. В разговоры не вступать категорически, вот они все и молчат.

За окнами пролетают горы и скалы, мы неутомимо несемся в столицу. После неплохой грунтовки выехали на асфальтовую уже дорогу и поехали еще быстрее.

Легковушке приходится придерживаться медленно едущего позади грузовичка с солдатами, поэтому до Тбилиси мы ехали часа три с половиной, остановившись один раз дозаправить машины на смешной заправке с одной колонкой.

В туалет меня не пустили, сказали, запрещено вообще из машины вылезать, пришлось терпеть до столицы. Благо, я успел перед выездом его посетить, что-то такое подозревая заранее.

А вот сами сбегали за гребень склона, пока солдаты окружили машину с винтовками наперевес.

«Ну, точно ВИП-персону везут и охраняют необычно строго, никого близко не подпускают за километр», – наглядно вижу я такие меры.

Часов в шесть вечера мы приехали в какой-то пригородный ресторан, судя по тому, что три служебные машины стоят прямо перед ним. В них бдят шоферы, и так еще человек в кожанке прохаживается, контролируя местность и бдительно выглядывая подкрадывающихся врагов народа.

Часы у меня еще вчера во время обыска забрали, тоже понятное действие, вдруг у меня там цианистый калий спрятан под крышечкой.

Ну, скорее всего, именно сейчас произойдет весьма знаменательное событие в моей новой жизни – я встречусь с хозяином Грузии, а вскоре и всего Советского Союза.

Одним из хозяев, конечно, и не самым главным пока, однако Лаврентий Павлович быстро станет вторым человеком после Сталина и первым после его смерти.

Официально или неофициально – влияние его станет всеобъемлющим.

И неспроста точно так случится, понятно, что он очень умный и деловой человек, ситуацию отлично понимает, вон как сразу меня приказал доставить под свои очи.

«Ладно, до того не менее знаменательного события в пятьдесят третьем году еще много воды в Куре утечет», – напоминаю я себе.

Меня вывели из машины. Втроем, причем: начальник и опера, завели на первый этаж здания, где меня уже перехватили другие люди.

Милицейский начальник доложился, кому положено, показал на меня, был со своими людьми приглашен на ужин в отдельный кабинет.

Все мои спутники с довольным видом отправились на ужин, спокойно выдохнув про себя. Задание высочайшего начальства выполнено, все нормально прошло, клиент доставлен и передан на руки ближней охране, теперь уже не они отвечают за непонятного, скорее всего, подследственного гражданина.

А меня окружили ловкие и грубоватые молодцы, один из которых держит в руке мой мешок, остальные снова обыскали меня довольно тщательно и так же грубо.

Видно, уже здорово приближенные к Хозяину люди, которым дозволено гораздо больше других, и они такое хорошо знают.

Привыкли всех, кто попадает к ним в руки, подавлять быстро и бесцеремонно. Поэтому процедура обыска мне не понравилась, было искреннее желание пару самых наглых молодцов отправить на знакомство со стенами, однако пока пришлось сдержаться. Если я выдам себя сейчас, покажу, что могу гораздо больше обычного человека, меня к товарищу Берии только в цепях будут подводить, тогда никаких доверительных отношений не получится.

Не говоря уже про самого товарища Сталина!

А я должен казаться самым обычным человеком, если что придется все-таки проявить из необычного – свалю на новые технологии через сорок четыре года. Проверить то меня совсем некому!

Поэтому я бесцеремонно, тщательно ощупан и в окружении четырех крепышей быстро поднимаюсь на второй этаж, где один из спутников докладывается кому-то из совсем приближенных охранников. Тот скользит за дверь и через пару минут появляется снова, кивнув головой, чтобы меня пропустили дальше.

Четверка остается в коридоре, теперь меня сопровождают всего двое совсем приближенных товарищей.

«Ну, сильно себя бережет товарищ первый секретарь республики в составе СССР! – понимаю я. – Со стороны вообще не подойти простому смертному!»

В зале ресторана я вижу большой стол, красиво накрытый, и одиноко сидящего человека во главе его.

«Это сам Берия», – понимаю я, когда в сопровождении двоих самых приближенных охранников оказываюсь перед ним.

Берия долго смотрит на меня, а я на него, потом первым говорю, нарушая молчание:

– Добрый вечер, Лаврентий Павлович! Вы очень похожи на свои фотографии!

Охранники напрягаются, ожидая какого-нибудь сигнала с его стороны, однако я вижу, что мои слова явно заинтересовали первого секретаря Грузинской ССР.

Он кивнул одному из охранников:

– Проверили?

– Чист. Его вещи, – дюжий охранник поднимает мой мешок в руке.

– Хорошо. Отойдите, – он показывает рукой на места в трех метрах от меня и изучает мой паспорт, лежащий перед ним. – Присаживайтесь, Виктор Степанович. Вы хотите есть?

– Хочу, Лаврентий Павлович. Однако, товарищи так спешили выполнить ваш приказ, что не дали мне возможности посетить туалет. Вот туда я бы сходил с еще большим удовольствием. А потом поел бы также и выпил бы хорошего красного вина.