– А папа слышал про твою прабабушку?

– Нет. Зачем? У него вообще очень рациональный подход к жизни, ты же знаешь. Так что давай не будем его лишний раз напрягать. Мне кажется, тебе не стоит уделять этому большого внимания. Вряд ли кто-нибудь из твоих знакомых всерьез воспринимает колдуний и знахарей. Не хочу, чтобы над тобой смеялись.

– Я и не собиралась никому говорить. Мне самой надо понять, что происходит. Спасибо, что рассказала. А ты знаешь, как выглядела твоя прабабка?

– Только в общих чертах, тоже по рассказам. Она была высокой и статной, с длинными светло-русыми волосами.

– Ясно. Большего мне и не надо, – я обняла маму, чмокнула ее в щеку и отправилась в свою комнату.

***

Прошла еще одна неделя. За это время я несколько раз видела Егора, но пообщаться нам больше не удалось. Отец полностью загружал его делами. А я, в свою очередь, помогала маме готовиться к отпуску. Однако буквально за пару дней до назначенного времени планы родителей резко поменялись. Папе пришлось уехать в срочную командировку, и Сардинию перенесли на две недели. Мама решила потратить неожиданно освободившееся время на поездку на родину. Она уже давно собиралась там побывать, но никак не могла выбраться.

Родина мамы – деревенька Сосновка – располагалась в 100 километрах от нашего города. К сожалению, никого из родных там уже не осталось. Дедушка умер восемь лет назад, а бабушка – шесть. Поэтому мама бывала в деревне от силы раз в год. Ходила на кладбище и немного прибиралась в медленно разваливающемся старом доме, который они с братом решили не продавать. Мой дядя, мамин старший брат, много лет назад отслужил на севере. А после службы осел там и обзавелся семьей.

Через несколько дней родители разъехались по своим делам, и я осталась одна. Если, конечно, не считать дежурящего в будке у ворот охранника и приходящей домработницы. Узнав, что дом пустует, Олеська сразу же напросилась в гости. Я не возражала, хотя обычно спокойно переносила одиночество и даже предпочитала его шумным компаниям, чем вызывала недовольное ворчание подружки. Прожив у меня неделю, Олеська вернулась к себе. Проводив её, я решила весь следующий день пробыть дома – после нашего бурного общения мне требовался небольшой отдых для восстановления спокойствия и равновесия.

После легкого завтрака, надев короткие шорты и майку, я выбралась в сад, устроилась в шезлонге, установив его в тени старой яблони, и загрузила на экран планшета любимую книгу. Но мне не удалось долго наслаждаться тишиной. Уже через полчаса позвонил охранник и сообщил, что к нам приехал гость. Я уточнила имя и, узнав, что это Егор, попросила пропустить его на территорию. Вздохнула и пошла встречать посетителя.

Мы столкнулись на дорожке недалеко от беседки. На этот раз парень был не в деловом костюме, а в джинсах и футболке. А в руках держал объемную пластиковую папку. Быстро окинул меня взглядом, поздоровался и протянул её.

– Привет. Вот, возьми, Павел Степанович просил завезти документы. Отнеси, пожалуйста, в кабинет. Только не потеряй, это очень важно.

– Можешь сам положить на стол, раз так беспокоишься, – ответила я, стараясь не поддаваться раздражению.

– Вряд ли это удобно. Не думаю, что мне стоит заходить в кабинет в отсутствии хозяина.

– Ты всегда так четко придерживаешься правил? – я все же не удержалась и подковырнула Егора.

– Стараюсь, – улыбка сошла с его лица. Похоже, он тоже разозлился.

– Странно, после красочных рассказов о боевом детстве у меня сложилось о тебе совсем другое впечатление.

– Ну, когда это было! Я уже давно переболел всеми этими подростковыми комплексами бунтарства и отстаивания прав. Теперь я четко знаю свои цели и делаю все, чтобы их достичь, – Егор помолчал немного и добавил с усмешкой: – А вот ты, похоже, еще не рассталась с иллюзиями.

– Это с какими иллюзиями? – немедленно возмутилась я.

– С такими, что мир крутится вокруг тебя одной и будет приносить на блюдечке все, что пожелаешь.

Я просто задохнулась от возмущения. Да что он вообще обо мне знает, чтобы делать такие выводы?!

– Прекрасно! У тебя, похоже, тоже есть дар. Читаешь чужие мысли, как открытую книгу. И так точно угадал, что у меня в голове! – открытая издевка в моем тоне ему явно не понравилась. Мы стояли друг напротив друга и обменивались напряженными взглядами. А я вдруг представила эту сцену со стороны, и мне тут же стало стыдно. Не очень-то удачно я справилась с ролью хозяйки дома. Злость мгновенно прошла, я тряхнула головой и протянула руку.

– Ладно, давай папку. Отнесу ее в кабинет.

Мой собеседник тоже успокоился и даже извинился:

– Прости, кажется, я перешел границы…

– Ну… есть немного, – улыбнулась я. – Ничего, проехали. Может, выпьешь чаю перед дорогой?

Ну вот, так гораздо лучше. Вполне себе вежливое и радушное предложение. Егор сразу же согласно кивнул в ответ.

Через десять минут мы с моим гостем устроились за столом в беседке. Отнеся документы в кабинет, я сходила на кухню, вскипятила чайник и приготовила бутерброды. Егор помог мне перетащить все необходимое на улицу. Сидя напротив, я невольно вспомнила наши прошлые приключения и осторожно взглянула на его правую руку. Ни бинтов, ни пластырей там уже не было. А на месте пореза виднелся едва заметный тонкий бледно-розовый шрам.

Чаепитие проходило почти в полном молчании. Видимо, недавняя бурная сцена все еще стояла между нами. Я поинтересовалась состоянием Олега Геннадьевича и узнала, что его уже выписали из больницы.

– Мы наняли сиделку на первое время, – рассказал Егор. – Да и я заезжаю каждый день. Только отец никого не слушает и вовсю нарушает постельный режим. Ну это в его репертуаре, – он допил чай и отодвинул чашку. – Ну всё, мне пора. Спасибо за угощение.

Я кивнула и только хотела ответить, как зазвонил мой мобильный. Взглянув на дисплей, я подняла голову.

– Это отец. Подожди, я быстро поговорю и провожу тебя.

– Не стоит. Я сам способен дойти до стоянки. Передавай Павлу Степановичу привет, – Егор встал и шагнул к выходу, а я нажала кнопку.

– Пап, привет! Как дела?

Несколько секунд в трубке стояла тишина, а потом я услышала тихий, сдавленный голос. И даже не сразу его узнала.

– Даша… мама… мама утонула… в озере в Сосновке… Слышишь, Даша… мамы больше нет…

Телефон выпал из моих рук. Я схватилась за стол, до боли сжав пальцами его край. Сквозь противный звон в ушах я различала свое прерывистое дыхание.

– Даша, что случилось? Тебе плохо? – беспокойный голос Егора пробился в мои застывшие мысли. А я смотрела на него и молчала. Произнести вслух то, что только что услышала, я просто не могла.

***

Прямо из командировки отец уехал в Сосновку и вернулся оттуда через два дня, привезя с собой гроб. За это время его помощники сделали всё необходимое, и на третий день, как и положено, прошли похороны. От того, что им предшествовало, у меня остались лишь смутные воспоминания. Вся подготовка проходила без моего участия, и это оказалось еще хуже. Потому что так я могла хотя бы отвлекаться, а не сидеть целыми днями, тупо глядя в стену и пытаясь осознать то, что произошло.

Мой мозг отказывался принять случившееся. Я не могла поверить, что больше никогда не услышу мамин смех, не почувствую её ласковых прикосновений. Нет! Это просто невозможно! Сейчас откроется дверь, и она зайдет в комнату, поправит сползшее на пол одеяло, пожелает мне спокойной ночи. И все будет как раньше!

И только стоя на кладбище перед разрытой могилой, и глядя, как рабочие опускают в нее гроб, я наконец четко осознала, что как раньше уже никогда не будет. В этот день я впервые в жизни видела, как плачет мой отец. А потом пришлось пережить еще и поминки, слушая нескончаемые речи и уставившись застывшим взглядом в тарелку с нетронутой едой.

В ресторане я сидела во главе стола между отцом и Егором. С самого первого дня парень почти все время проводил у нас дома. Он координировал подготовку к похоронам, беседовал с агентами и решал бесчисленные мелочи, не отвлекая ни меня, ни моего отца. А еще находил время принести мне чай и просто молча побыть рядом.

Оказалось, Егор способен отлично чувствовать мое внутреннее состояние. Во всяком случае он быстро понял, что Олеськины причитания и многословное сочувствие действуют на меня угнетающе. И тактично решил эту проблему, загрузив подругу делами, требующими длительных разъездов. Он же встретил на вокзале маминого брата с женой и сам ввел их в курс дела, избавив меня от мучительных объяснений с родственниками.

Мои надежды, что после похорон станет хоть немного легче, не сбылись. Дядя с женой уехали, дом снова опустел, и мы с папой остались вдвоем. Я уже отошла от шока, время молчания прошло, и мне захотелось поговорить. Но это желание наталкивалось на глухую стену, которую я никак не могла пробить. Отец отгородился ею от меня и окружающих, пресекая любые попытки хоть что-нибудь обсудить.

А мне просто необходимо было узнать подробности и понять, как могла произойти трагедия. Ведь я точно знала, что мама, во-первых, с детства отлично плавала. И немудрено – живописное озеро располагалось совсем недалеко от Сосновки, и вся окрестная ребятня с малых лет проводила на его берегах кучу времени. А во-вторых, никогда не заплывала глубоко, потому что друг ее юности много лет назад утонул в этом озере. Как раз поэтому, когда я приезжала на каникулы к дедушке с бабушкой, меня никогда не отпускали купаться одну. Конечно, будучи подростком, я не раз нарушала запрет. Но, помня о печальной истории, старалась быть осторожной.

Чтобы начать разговор, пришлось собираться с силами и ловить подходящий момент. В последнее время отец загружал себя работой по максимуму, возвращался поздно и, едва кивнув мне, сразу же поднимался в кабинет. Я догадывалась – ему нужно время, чтобы свыкнуться с потерей. Но и ждать больше не могла.

В один из вечеров, застав отца в столовой, сидящим за остывшей чашкой кофе и погруженным в мрачные раздумья, я опустилась на стул и позвала:

– Пап, пожалуйста, давай поговорим.

Отец хмуро взглянул на меня, потом отвел глаза и сухо спросил:

– О чем?

– О том, что случилось в деревне.

Пару минут стояла тишина, потом он тихо уточнил:

– Что конкретно ты хочешь узнать?

– Хоть что-то кроме общих слов.

– Зачем? – он недовольно мотнул головой. – Все эти разговоры… Какой в них толк? Маму уже не вернешь.

– Понимаю, – вздохнула я. – Но и ты пойми – неизвестность хуже всего.

– Как хочешь, – он раздраженно пожал плечами. – Спрашивай.

– Ты наверняка беседовал со следователями. Они смогли восстановить всю картину?

– Конечно, беседовал. И не только со следователями. Да я там всю их администрацию на уши поставил. А что толку?

– Скажи, они действительно уверены в несчастном случае?

Папа помолчал, глядя в строну, вздохнул и кивнул:

– Они-то уверены…

– А ты? – продолжила я его мысль.

– Ну ты же знаешь, я на слово никому не верю. Так что нанял там кое-кого, – он снова замолчал.

– И что?

– Да ничего! Получил вчера отчет. Никакого криминала.

– А разве можно точно это утверждать?

– Там свидетели были, Даш. Все это днем случилось.

– Почему же тогда никто не смог помочь?

– Она слишком далеко заплыла.

– Мама далеко заплыла? А вот это уже странно…

– Да, странно. И это не единственная странность. Непонятно, зачем она вообще пошла купаться в такую погоду. Шел дождь, на пляже никого не было. А та парочка, свидетели – парень и девушка, искали уединения и спрятались в зарослях. Оттуда увидели, как мама пришла на пляж, разделась и пошла к воде. Сама, без посторонней помощи. Потом они отвлеклись на свои дела. А когда после всего вышли на берег, увидели только мамину одежду. Позвали на помощь, ну и… Потом ее вытащили, но было уже поздно…

– И никаких следов на ее теле не было? – тихо спросила я, справившись с эмоциями.

– Никаких, – зло произнес отец и вдруг стукнул кулаком по столу. – Говорю же, я все проверил! Это просто чертова случайность! Понимаешь? А все потому, что меня не было рядом! Все, хватит об этом, – он вскочил и ушел к себе.

А до меня наконец дошло, что к папиному горю примешивается огромное чувство вины. Вот почему ему еще тяжелее, чем мне.