Очередь двигалась медленно, Вит нервничал, рвался вперед, словно опасался, что ему на базаре пряников не достанется. Киф, наоборот, спрятался за Дина, признав его за главного. Дополнительные минуты свободы, зачем их упускать. Дин не отводил глаз от военного, который внимательно выслушал сборщика, а потом поднял голову и посмотрел прямо на Дина. Под тяжелым взглядом Дин выпрямился во весь рост и расправил плечи. Если этот военный может избавить его от гарема, то Дин все сделает, чтобы ему понравиться.

– Низковат, – поморщилась женщина, когда Вит встал рядом с парнем в трико. – И уже не вырастет.

– Зато я гибкий, – нашелся Вит, сделал сальто назад, крутанулся вокруг себя, а потом встал на одно колено, протягивая руки к женщине.

– О, это забавно. Возьму тебя, так и быть, – хищно улыбнулась смотрительница.

– Отойди в сторонку, парень, – скомандовал военный, едва Дин подошел.

– Ты чего это? – не смолчала женщина. – Я первая выбираю.

– Он все равно выше, чем требуется.

– Ну и что, – заупрямилась женщина и шагнула к Дину. – У него волосы красивые и мордашка. Пожалуй, можно сделать исключение.

– Не надо для меня делать исключений, – выпалил Дин.

– Дурачок, – смотрительница обошла его по кругу, тыкая ручкой хлыста в спину, в бок. – Ты все равно испытание провалишь, малыш.

– Не провалю, – упорствовал Дин. Он на все был согласен, только бы не в гарем. Не понимал, чего Витоль туда так рвется.

– Если провалит, тогда и заберешь, – примирительно сказал военный и Дин с облегчением отошел в сторону. Пока военный отобрал всего пятерых вместе с Дином.

– Я с ним, – подскочил Киф. – Я высокий. Все испытания выдержу!

– Еще один дурачок.

– Не трогай моих, – военный знаком велел своей группе отойти подальше.

– Дерутся из-за нас, умора, – Киф повеселел.

– Ты чего в гарем не захотел? Вит побежал, только пятки засверкали. Может, считает, что там кормят хорошо?

– В нашей деревне потом заклюют, ни жены путней не выберешь, ни уважения.

– Ты собирался в деревню вернуться? После гарема?

– А ты нет? Гарем не на всю жизнь. И столица не для всех подходит. Мой старший брат вернулся развалиной. Сидит теперь на шее у родителей, валенки подшивает, – Киф презрительно сплюнул. – А мы с тобой, наверно, в охрану попадем. Это хорошо. С оружием научат обращаться. В гареме ведь одни интриги, а я в них не силен. Угождай с утра до вечера, кто такое выдержит?

Дин почти не слушал, что болтал Киф, ясно, что волнение у него так выходило. Для Дина важнее было понять, почему смотрительница усомнилась в нем? Он выглядит хилым? Трусоватым? Глупым деревенщиной? Да, Дин плохо одет, но ведь не одежда главное в человеке. Пусть Дин не выглядит силачом, зато он жилистый. Он мог целый в поле работать, даже отец удивлялся его выносливости. А после поля еще матери помогал с домашними делами. И сна ему требовалось мало для отдыха.

– За мной! – военный отобрал еще с десяток парней и повел всех за собой в обход здания.

– Вот, Вит, дурак, мог бы с нами, – Киф оглянулся, а вслед за ним и Дин. Вит остался в гаремной группе, улыбался и выглядел вполне довольным своей участью.

– Он счастлив, пусть его, – Дин помахал Виту рукой. Кто знает, как все развернется. Вдруг Дин, в самом деле, не выдержит испытание.

– Начнем проверку прямо сейчас, – военный завел их в странное помещение, перегороженное посередине решеткой. – Берите ведра.

Дин опасливо оглядывался, вперед не лез. Посмотрит сначала, поймет, как ему действовать. Зачем эти ведра стоят в углу? Зачем их велели взять? И решетка от пола до потолка? Их запрут? Ребята расхватали ведра, закрытые плотно крышками, и потянулись гуськом на вторую половину, военный распахнул незаметную дверь вырезанную в решетке.

– Киф, слышал что-нибудь? Что за испытание?

– Не слышал. Тут все новенькие.

– Выспаться не дали, может, это испытание? Сколько выдержим?

– Ждут, что совсем отупеем?

За спиной последнего парня, вошедшего за решетку, с лязгом захлопнулась дверь. Погас свет, пришлось стоять в темноте и тесноте, гадая, зачем с ними так поступают. Хотят разозлить? Или наоборот, сломить волю? Сколько прошло времени, Дин не понимал, наверно, много. Кто успел, лег на пол, кто не успел, лишь присел. Остался стоять только Дин. От усталости не умирают, твердил он себе. В трудные минуты он всегда вспоминал, как жадно лопал по глупости бальзамику и как белоголовая девчонка яростно совала его лицом в ручей.

Дин так и не догадался, откуда она взялась в том лесочке. В деревне такой девчонки не было. В ближайших деревнях тоже. Дин искал. Работая в поле, весной, летом и осенью, он часто прибегал к ручью, весь лес облазил вдоль и поперек. За столько лет не забыл спасительницу. Если что и печалило сейчас, так это то, что не придется больше сидеть на том бугорке и мечтать о встрече с ней. Пропала последняя надежда, что когда-нибудь они увидятся. В деревню Дин не вернется. Жаль, было лишиться надежды.

– Привезли, привезли, – раздались с улицы громкие крики. Дин очнулся, кажется, он задремал прямо стоя. – Выпускайте по одному.

Опять по одному, нет чтобы сразу всем объяснить, что делать. Держать их в душном помещении, за решеткой как скот, зачем? Дин растер руки, похлопал себя по плечам и бедрам. Расчесал пятерней волосы. Наверно, можно будет подстричься теперь? Или пока рано? Худшее, что его ждет, это вернуться к тем парням, кого выбрали для гарема. А значит, не стоит так уж переживать. Просто от упадка сил у него сильная внутренняя дрожь и тошнота. Без сна и еды трудно, Дин ведь знает это состояние, приходилось испытывать.

– Видишь что-нибудь? – Киф толкнул Дина плечом. В углу открылась низкая дверь, полоса дневного света немного рассеяла темноту в помещении.

– Какой-то ящик большой привезли, до пояса высотой сборщику.

– Нас теперь в ящик посадят?

– Что-то из ящика достают и в ведра складывают.

– Что достают?

– Сборщик все закрывает, только спину его вижу. Берет ведро, наклоняется в ящик, наполняет ведро. А чем не вижу. Достает уже с крышкой.

– Развели тайны, – фыркнул Киф. – Ты будешь ждать? Я пошел.

– Иди. Я за тобой, – согласился Дин. Ждать, в самом деле, не имело смысла.

Они подобрались к двери, парни топтались у выхода, уступая друг другу. Киф шагнул наружу, когда подошла его очередь, а Дин услышал странное повизгивание. Жалобное и многоголосое. Из того большого ящика. Холодея внутри от липкого страха, Дин в свою очередь оказался на улице. Солнце ослепило глаза, после темноты Дин с трудом проморгался, по щекам потекли слезы. Сборщик, тот пожилой, что расспрашивал Дина о бальзамике, выхватил из его рук ведро.

– Крышку держи!

– Держу, – теперь Дин увидел, что было в ящике.

Щенки, совсем маленькие и побольше, черные, пестрые, коричневые, серые, они тыкались слепыми мордочками друг в дружку, перебирали короткими лапками, пищали, искали своих матерей. Сборщик, не глядя, хватал щенков за шиворот и бросал в ведро. Дин нервно сглотнул, уже догадываясь, что от него потребуется. Испытание на безжалостность. Лучше не видеть и не слышать. Зажмурившись, Дин отвернулся. Такого зверства он не ожидал. Да и не встречался с подобным. В деревне собак почти не было. Бедняцкие дома и дворы, нечего охранять.

– Иди, хорони.

– Живых?

– Можешь убить сначала, – сборщик хмыкнул.

– Куда идти, – тихо спросил Дин.

– За угол завернешь, там недалеко лес, увидишь. Через час приду, проверю. Жди.

Что сборщик собрался проверять? Как глубоко Дин зароет беззащитных щенков? Зарыл живых или сначала убил? Та женщина, она знала, что им предстоит, знала, что из них сразу же начнут делать убийц. А Дин не убийца. Он даже комара отгонял, не хлопал. На негнущихся ногах Дин доковылял до угла. Лес начинался сразу за дорогой. Ведро оттягивало руку. Он носил и потяжелее ведра, мешки, вязанки дров, носил с утра до вечера, только никогда не при этом чувствовал сковывающего ужаса. Сборщик коротышка стоял на обочине и жестами показывал, куда кому идти. Видимо, в лесу парни не должны были встречаться.

– Прямо по дороге топай, метров пятьсот, до кривой березы, потом в лес свернешь. Понятно?

Дин кивнул. Из-под крышки не доносилось ни звука. Почему-то щенки не пищали, не пытались слабыми головенками открыть крышку. Подчинились своей участи? Так же как Дин? Или себя жалеешь, или других? Кривая береза неотвратимо приближалась, хотя Дин шел медленно, еле переставляя ноги. Как там Киф? Справился? Может, топил котят в своей деревне и ему это привычно? Только Дин такой неженка? Размазня. Подумаешь, щенки. Они ничего и не поймут. Что они видели, у них и глаза еще не открылись. Несколько дней жизни, это очень мало. За жизнь не считается.

Трава в лесу мягко пружинила под ногами. Лес осенний, яркий, словно обрадовался Дину. Сыпал под ноги листья как золотые монеты, манил грибными запахами, ласкал мягкими ветвями. Дин шел и шел, не решаясь остановиться и приступить к делу. Поздно сообразил, что у него нет ни лопаты, ни кирки, ни лома. Как он будет копать могилу для этих невинных малышей? Руками? Может, встретится готовая яма под корнями? Внезапно обессилев, Дин осторожно поставил ведро на полянке. Дрожащей рукой поднял крышку. Щенки не шевелились. Взял одного, другого – щенки были мертвы. Уже даже закоченели. Значит, умерли не сегодня.

Дин кинулся доставать щенков, одного за другим, тормошил, дул в холодные носики, дергал за ушки, вдруг кто-то жив? Дин слышал собственными ушами, что щенки пищали в ящике. Сборщик его пожалел? Подложил всех уже мертвых. Почему? Другим, Кифу, тоже достались мертвые щенки? Или нет? А если есть живые, если не все умерли? С самого дна, последним, Дин достал необычного светлого щенка и невольно охнул. Щенок был похож на того волчонка, из детства. Только этот был очень маленьким, у него даже глазки еще не открылись.

– Эй, – Дин потряс щенка, прижал к себе, пытаясь согреть. – Ты же волк, ты не должен так быстро сдаваться. Слышишь?

– Отдай его мне! – Дин вздрогнул и повернулся всем телом на голос. За ближайшим деревом стояла девушка в легком платье. Белокурая коса через плечо, светло-карие с желтым глаза.

– Это ты? Ведь ты? Я не ошибся?

– Не ошибся, – девушка выхватила из рук Дина волчонка и мгновенно скрылась за деревьями.