© Инга Киркиж, текст, 2024

© Валентин Губарев, иллюстрация обложки, 2024

© Издательство бестселлеров Альтер Эго Бук, 2024

© ООО Альтер Эго Фильм, правообладатель, 2024

© ИП Дунаева Я. А., правообладатель, 2024

Все права защищены. Не допускается воспроизведение текста любым способом без указания автора и/или издательства Альтер Эго Бук.

* * *

Инга Киркиж – писатель, которую Борис Стругацкий еще на заре ее творчества, когда она писала под псевдонимом Аделаида Фортель, назвал «Надеждой русской фантастики".

Произведения зрелой Киркиж – это всегда непредсказуемый, захватывающий, интересный сюжет, который словно ребус – невозможно отложить, пока не разгадаешь.

Сочный, живой, меткий слог, яркие, запоминающиеся персонажи, многослойность нарратива – все это оставляет приятное послевкусие после первого прочтения. После второго – цепляет на крючок своей причудливости и выдумки так, что вы понимаете: эту книгу лучше держать под рукой, чтобы перечитывать, наслаждаться языком и каждый раз находить новые смыслы.

Рассказы

Бактерия-неваляшка

Всё в этом мире приводится в движение энергией Любви. Даже мировые катастрофы. Эта трагедия, получившая статус всемирной экологически-чистой катастрофы, не является исключением. Мало кто знает, что началась она в квартире блочного дома, являющейся собственностью человека, имени которого история не сохранила. Учёный себе и учёный, 34 года. Жил в Питере в Весёлом посёлке, как и остальные российские граждане, находящиеся, согласно мировой статистике, ниже черты бедности. Учёный, как и прочие российские граждане, своей нищеты не замечал: он покупал продукты в бюджетном универсаме «Пять копеек» на первом этаже своего дома и ходил на службу в лабораторию при Академии Наук. Учёный был человеком рациональным – не тратил времени на пустые разговоры, не читал глупых книг и без нужды в пространстве не перемещался. А потому единственная проблема, с которой он сталкивался, была проблема выноса мусора. Каждый день в его кухонной тумбочке скапливался мусор, состоящий из пластиковых пакетов с упаковками из-под готовой еды. Учёный выставлял его в прихожую, чтобы не забыть вынести. Но это не помогало. Убегая на работу, учёный уже в метро вспоминал, что пакет с мусором так и остался возле входной двери. Вечером рядом с ним уже стоял брат-двойник – точно такой же пакет с логотипом «Пять копеек». Через неделю в квартиру уже было сложно войти, а потому учёный трамбовал мусор в пакетах ногами, сминал его поплотнее и закидывал поверху вторым слоем мусора. Так и жил. Это ужасно не нравилось гостям учёного и раздражало его самого. Но он как-то существовал в таком режиме пятнадцать лет. Пока не появилась у него Любовь.

Её звали Настя, она работала в универсаме «Пять копеек» на первом этаже дома, в котором жил учёный. Она сидела за кассой и, поднимая глаза навстречу каждому покупателю, говорила: «Пакет нужен?» Все женщины за кассой вместо «здравствуйте» говорили «пакет нужен», но Настя говорила это так, словно её лично искренне интересовал этот бесхитростный вопрос. И от этого казалась не пустышкой, как остальной обслуживающий персонал универсама, а прекрасной дамой, наполненной глубоким внутренним содержанием. В общем, учёный втюрился в Настю и пригласил её в гости. А она взяла, да и пришла. И сразу напоролась на мусор. Мусор ей не понравился: он вонял, привлекал мух и загромождал путь к отступлению. Настя оценила ситуацию как опасную, попятилась бочком, бочком и к лифту. Первое свидание окончилось, так и не начавшись.

Учёный очень страдал и даже стал выносить мусор на помойку. Но только он успевал вынести два пакета, как на их месте тут же возникал ещё один – новый. Так что прогресс шёл медленными шажками и не утешал разбитое учёное сердце. Поэтому, будучи человеком ленивым, учёный пошёл путём научной эволюции. Он на недельку заперся в лаборатории и вывел бактерию, питающуюся пластиком. И никому о ней не сказал – а зачем? Бактерия была нужна ему, чтобы решить личную проблему, а решения личных проблем в Академии Наук не приветствовались.

Учёный вынес колонию бактерий в резиновой грелке, привязанной к животу, и поселил её в кухонной тумбочке, которую предварительно очень тщательно загерметизировал. Дальше оставалось просто скидывать в тумбочку пакеты с мусором и ждать, пока умницы-бактерии не выстроят в очередном пакете с логотипом «Пять копеек» свою сложно организованную цивилизацию и не проживут в ней сто двадцать поколений, размножаясь и хороня своих предков тут же, в пластике. То есть, минут пятнадцать. Далее, в качестве контроля за приростом населения тумбочки, надо было устроить бактериям локальный конец света: напустить на них засуху или кислотный дождь и выждать сутки, прежде чем помещать в тумбочку очередной пакет с мусором.

Фэн-шуй квартиры наладился, и жизнь учёного пошла в гору. Ему теперь не надо было пробираться в дом и из дома через мусорный перевал. Стали захаживать гости, и Настя, придя к нему во второй раз, не сбежала с порога, а прошла в квартиру и брезгливо уселась на засаленный диванчик. Учёный был вне себя от счастья и всё удивлялся своему неожиданному открытию: до чего же загадочные существа, эти женщины?!

Он вовсю старался понравиться Насте. Соблазнял её широтой своих познаний и высоким IQ своего учёного мозга. А Настя, слушая его хорошо поставленную речь, только позёвывала, округло открывая коралловый ротик. Но стоило ему кинуть в тумбочку пакет из-под молока, а через пятнадцать минут открыть её и продемонстрировать полнейшую пустоту, как Настя была сражена. Она отдалась учёному прямо на кухонном столе и в порыве страсти стонала, что хахалей-фокусников у неё ещё не было! У учёного на этом месте даже невольно поднялась самооценка.

Настя стала бегать к учёному в обеденные перерывы и перекуры. Она неистово, как весенняя кошка, предавалась любви прямо на пороге, а затем бросалась к волшебному «мусоропроводу» и кормила его принесённым с собой пластиком. А учёный смотрел на эту наивность и млел от чистоты души русской женщины. Он даже перестал контролировать прирост бактерий – ну, не отказывать же любовнице в её простодушной радости!

И однажды утром цивилизация кухонной тумбочки вырвалась из-под контроля. В тот день учёный проспал и не пошёл в Академию Наук – не сработал будильник на телефоне. Телефон тоже не сработал. Учёный хотел его подзарядить, но потерял зарядное устройство. Вместо него на полу лежала тонкая медная проволока с двумя металлическими штырьками на конце. Нормальный человек, глядя на это, сразу бы понял, куда делась зарядка. Но нашему учёному понадобилось ещё и взглянуть на электророзетку. Из стены торчали оголённые провода, уходили далеко по панелям дома, соединялись капиллярной системой электропитания с оголёнными проводами других квартир, превращая многоквартирную девятиэтажку в бомбу со взведённым детонатором. А в тумбочке для мусора зияла круглая дыра от проеденной пластиковой ручки.

Учёный на то и учёный, чтобы сразу оценить возникшую угрозу. Он тут же побежал вниз и обесточил дом, покромсал провода общего электрощитка. Спасение человечества, как известно, вещь наказуемая – он был схвачен жильцами и даже побит одним самым расстроенным соседом – тот и без того опаздывал, а тут такое хулиганство! После все они, конечно же, очень извинялись и по очереди ходили к учёному на поклон – сломанный щиток спас их дом от пожара. А сгорел почти весь квартал.

Оказалось, что, ну просто ужас, сколько всего на нашей планете сделано из пластика! В считаные дни Питер докатился до катастрофы. В универсаме «Пять копеек» в одночасье пропала упаковка со всех товаров. «Кока-кола» смешивалась с конфетами «Ментос» и фонтанировала на стены и потолки. В алкогольном отделе сошла лавина пивной пены и смешалась с текущей по полу молочной рекой, но, в конце концов, всё смыл кипяток из труб парового отопления. Когда наводнение схлынуло через пустые дверные проёмы, магазин заполнился покупателями. Катастрофа вызвала панику, и народ сметал всё, невзирая на товарный вид. Мороженое брали оголёнными брикетами, а колбасу – сразу очищенной от полиэтилена. Добычу несли по домам в жестяных вёдрах и алюминиевых тазах. Вообще металл очень поднялся в цене! Алюминиевый таз на барахолке уходил за стоимость пылесоса. Оно и понятно: пылесосы всё равно не работали. А таз – что ему сделается?

Бактерии шагали по городам и сёлам. По всей стране повылетали из своих гнёзд пластиковые окна и накрылись медным тазом иномарки. Малоимущий слой населения оказался в колоссальном преимуществе.

Запад спохватился не сразу. Москве ещё полгода удавалось делать вид, что у нас ничего не происходит. Как только правда всплыла наружу, Россию объявили страной под карантином. Но разве ж её удержишь – такую эпидемию? Хуже средневековой чумы! Русскую бактерию на западе окрестили «Неваляшкой» в честь знаменитой российской куклы, которую невозможно свалить с ног. Бактерия оказалась чем-то очень схожим, против неё не нашлось эффективного средства, и она за считаные дни развалила до основания экономику всех передовых стран. Больше всего пострадали США, у которых неожиданно стали рушиться небоскрёбы, хотя сами строительные компании уверяли своих граждан, что не использовали в строительстве пластик. Правительство, кстати, поддержало эту версию и подкрепило её выступлениями учёных, которые клялись, что на другом полушарии у русских бактерий поменялась магнитная полярность, и они, помимо пластика, начали жрать бетон.

Фигня на постном масле и наглая провокация – учёный это точно знал. Его бактерии не могли жрать бетон, они были заточены только под пластик.

Мировая катастрофа учёного не коснулась. Он уехал в деревню к бабушке, где происходящего кошмара практически не заметили. Уклад там сохранился патриархально-советский – железные грабли на деревянной ручке да водонапорные колонки – чего им сделается? Правда, однажды у всей деревни пропали пластиковые вёдра, и жители долго гадали, что это было: масштабное хулиганство или отлично организованная операция по борьбе с излишками. А на днях пришла растревоженная соседка и сказала, что ночью неизвестные стырили у неё все крышки на банках с вареньем – больше ничего не тронули, и, что примечательно, прикованный цепью к воротам пёс ни разу не тявкнул.

Учёный слушает всё это и помалкивает. Он согласен с правительством США – народ не должен знать правду, ему так спокойнее. Но вечерами учёный вспоминает Настю, её восторженную фразу: «А хахалей-фокусников у меня ещё не было!» – и сплёвывает табачную слюну: дура, мать её!..