По реке плывёт буксир. Матильда с Розали и Фонске бегут по берегу и машут рулевому. Потом переходят на шаг и просто гуляют по дамбе, собирая букеты из лесного купыря. Местами на склоне дамбы встречаются целые заросли этих цветов.
– Цветочки совсем как брюссельские кружева, – улыбается Матильда. Так любила говорить её мама.
– Самый красивый сорняк на свете, – вторит ей Розали с целой охапкой в руках.
– А из стебля можно сделать дудочку.
У Фонске слово не расходится с делом: он тут же садится на землю, достаёт складной нож и мастерит себе дудочку.
Издалека доносится звук церковного колокола.
Фонске загибает пальцы:
– Один, два, три…
– Как, уже шесть? – ахает Розали.
Они испуганно смотрят друг на друга.
– Побежали! – И Розали срывается с места. – Иначе нам достанется!
Прихватив свои башмаки, Матильда в одних чулках пускается за ней вслед.
На улице ещё полно детей. Девочки играют на булыжной мостовой в классики, вместо битки у них красивый глиняный осколок. В дальнем конце улицы мальчики гоняют мяч. Женщины переговариваются между собой. На стульчике перед одной из дверей сидит какой-то дедушка и жуёт табак.
Мари разговаривает с молодым человеком, прислонившись к дверному косяку.
– Новый женишок? – хихикает в кулак Розали и быстро проскакивает мимо сестры в дом.
– Здравствуйте, матушка!
– Здравствуйте, тётя? Мы не опоздали? – спрашивает Матильда.
Тётя по-прежнему сидит перед ворохом штопки, будто и не сходила с места. Со стула поднимается соседка.
– Хорошо, тогда договорились. Я за тобой зайду…
Соседка уходит, и Розали прошмыгивает за ней.
– Это вам! – Фонске протягивает маме цветы.
Мама ласково гладит его по голове.
– Можно мне ещё поиграть на улице?
Не успев договорить, Фонске заходится в кашле.
– В горло что-то попало, щекочет, – выговаривает он. – Пыльца, наверное.
– Хорошо, только надень шарф и кепку.
Тётя с тревогой смотрит ему вслед.
– Сегодня днём он тоже кашлял, – помедлив, признаётся Матильда.
– Господи, только бы не чахотка[6]…
Тётя быстро оборачивается к Деве Марии под стеклянным колпаком и крестится.
– С прошлого лета у него этот кашель.
Матильда ошеломлённо смотрит на неё.
– А почему вы не отведёте его к деревенскому доктору?
– Эх, были бы деньги… Из заводских детей столькие заболевают, вот в прошлом году дочка нашего…
Она замолкает и потом издаёт глубокий вздох.
– Это всё из-за дыма и испарений серы. Я даже боюсь подумать, что будет летом. Печи будут гореть без перерыва, целыми неделями.
Матильде становится грустно.
– С Фонске всегда было столько хлопот, – причитает тётя. – Когда родился, он был такой малюсенький, но…
– Но он у нас борец!
Это пришла Мари. Матильда вдруг замечает, какая она красивая, когда смеётся. От улыбки у неё появляются ямочки на щеках.
– Такая хорошая погода, все ещё гуляют, – весело говорит она.
– Что ж, давайте радоваться, пока можно.
Тётя кидает на Мари быстрый взгляд.
– Андреас – хороший парень.
Мари равнодушно пожимает плечами:
– Да, он ничего.
– Ничего?! – взрывается тётя. – Да это ж счастье, что тебе попался кто-то, кто не торчит все воскресенья в трактире.
Мари решительно подхватывает с пола свою дочку.
– Смотри, как красиво!
Она показывает Фине цветы на столе.
– Сходим за водичкой для цветов?
Она быстро берёт ведро и, подхватив Фину, идёт к двери.
– Пойдёшь с нами, Матильда?
– Давай, Мари, убегай! – кричит тётя ей вслед. – Эх, надо было и мне в своё время слушать, что говорит мама, – бурчит она себе под нос.
– По-моему, Андреас – хороший парень.
Матильда осторожно смотрит на свою двоюродную сестру.
Мари пожимает плечами.
– Ну да. Но мне не нужен мужчина… На всю жизнь хватило.
– Что?
Мари останавливается, чтобы подтереть нос Фине.
– Есть вещи, о которых тебе рано знать, – почти неслышно произносит она. И когда выпрямляется, от её улыбки и ямочек не остаётся и следа.
Матильда не находится, что сказать. Вместо этого она улыбается Фине и щиплет её за бочок. Малышка хохочет от удовольствия.
Они встают в конец очереди. Колонка на всю Территорию только одна, кроме них своей очереди ждут и другие женщины с вёдрами. Мари сразу же увлекается разговором с кем-то из сверстниц, а Матильда играет с Финой в «ку-ку». На обратном пути Мари уже вновь болтает без умолку.
На улице уже почти никого не осталось, последних детей зовут по домам.
Тётя, стоя у плиты, помешивает что-то в кастрюле.
– Каша для малышей готова. Розали, достанешь миски? А вы двое, ну-ка прекратите!
И тётя угрожающе замахивается поварёшкой на Проспера с Фонске.
Братья подрались из-за газеты. Матильда и Мари с Финой на руках отскакивают в сторону, к сидящей за столом Аделине. Мальчики уже катаются по полу, и, когда с грохотом опрокидывается стул, малышки начинают плакать.
– А ну-ка хватит!
Рассердившись, Мари выхватывает газету у Проспера из рук.
– Что вы тут не поделили?
Она держит «Антверпенский листок» над головой в вытянутой руке.
– Вы же даже читать не умеете!
– Там есть фотография нового парового трамвая, – почти беззвучно бормочет Фонске.
– Я слышал, что его запустят со следующей недели.
Проспер молниеносно выхватывает газету.
– Матильда, расскажи, что там пишут?
Мальчики встают по обе стороны от неё.
– Паровой трамвай обеспечит сообщение между Антверпеном и близлежащими деревнями.
Продолжая кормить с ложечки Аделину, Матильда поглядывает на заметку:
– На торжественном открытии будет присутствовать бургомистр. И-и… ещё там будет оркестр медных инструментов.
– Наш бургомистр? – спрашивает Розали, ставя на стол кружки и тарелки.
– Ну что за глупая девица… – вздыхает Проспер. – Нет, конечно, в нашу несчастную деревушку трамвай никто не проведёт.
Матильда опять бросает взгляд на статью.
– Зато он будет заезжать в деревню на той стороне реки.
От одной мысли об этом у Фонске загораются глаза.
– О, как бы мне хотелось прокатиться на трамвае!
– Но вместо этого мы сядем и помолимся перед едой, – обрывает его тётя. – Все за стол!
– А разве мы не будем ждать всех?
– Кабы так, то до самой ночи будем сидеть голодными, – мрачно отвечает тётя и многозначительно переглядывается с Мари.
Мальчики второпях произносят молитву и разочарованно оглядывают содержимое своих тарелок. Там нет ничего, кроме двух кусков хлеба.
– А я-то надеялась, что на ужин будет угорь, – тыкает Розали брата-близнеца в бок.
В ответ он пинает её под столом.
– Матушка, скажите ему!
– У меня руки так и чешутся, – усталым голосом предупреждает тётя.
Ужин сегодня состоит из хлеба с патокой да кружки цикория[7].
– Я не наелся, – жалуется Проспер, подобрав последние крошки.
– Хватит ныть, – накидывается на него Мари. – Сам видишь, больше ничего не осталось.
Матильда тоже не отказалась бы от добавки, но решает промолчать. За окном тем временем стемнело. Пора зажигать керосиновую лампу над столом и укладывать спать малышек. Аделина и Фина топочут маленькими ножками вверх по лестнице вперёд Мари. Матильда с грустью вспоминает, как дома часто читала перед сном – а сейчас вся семья осталась за столом при тусклом свете лампы играть в карты. Вся, кроме Фонске: он всё никак не может наглядеться на фотографию парового трамвая.
– Неужели колеса точно-точно попадают в рельсы, по которым едет трамвай?
– Да, – на секунду отвлекается от карт Проспер.
– А насколько трамвай быстрее обычной упряжки? Матильда, ты знаешь?
Отвечая, Матильда откидывается на спинку стула:
– Раза в два, не меньше.
– Матушка, можно мне вырезать фотографию из газеты? – шепчет Фонске на ухо тёте.
– Смотрите-ка, деточке захотелось картиночку! – произносит Проспер сюсюкающим голосом.
Тётя немедля одаривает его оплеухой.
– Больно же!
– Бери, бери себе газету, – разрешает тётя Фонске. – В неё был завёрнут хлеб, – улыбается она Матильде и Мари.
Стук в дверь.
– Войдите! – не вставая с места, кричит тётя.
В дверь просовывает голову соседка.
– Идёшь?
– Да, сейчас.
Тётя поспешно накидывает на себя шерстяной платок.
Мари смотрит на неё глазами, полными ужаса:
– Вы ведь не собираетесь?..
– Собираюсь. Пора вытаскивать мужей и сыновей из трактира.
– Не надо, – умоляет ее Мари.
– Матушка, не ходите, – Фонске, Проспер и Розали стоят у двери и пытаются её не пустить.
Но тётя вырывается.
– Мы с соседками обо всём договорились… Ложитесь спать, оставьте только лампу. А если Проспер будет выкаблучиваться, – поворачивается она к Фонске и Розали, – отец устроит ему взбучку, я обещаю… Вы и заметить не успеете, как мы уже вернёмся.
Дверь за ней захлопывается, и настроение у всех заметно падает.
– Ну что, пойдём?
– Ладно.
Мари берёт с собой наверх ведро.
– Если ночью захочешь в туалет, – поясняет она Матильде.
На чердак они поднимаются в полном молчании.
Сквозь окошко в комнату на чердаке падает лунный луч. Матильда с умилением смотрит на спящих Аделину и Фину. Затем быстро раздевается и залезает под одеяло.
– Спокойной ночи.
– И тебе, – доносится из темноты.
Но Матильда не может заснуть. Она лежит, подложив руки под голову и уставившись на потолочные балки широко раскрытыми глазами. Её сёстры и братья уже давно спят, а она всё ворочается. Сквозь щели в полу пробивается тусклый свет масляной лампы. Как же долго тётя не возвращается… А это что такое? Кто-то поёт вдали? Сначала доносятся только обрывки, но потом звуки становятся более отчётливыми. Пьяное пение вперемежку с руганью – мужчины возвращаются из трактира. Хлопают соседские двери. Раздаются возбуждённые женские голоса. Затем настежь открывается входная дверь их дома. Крики и брань… Тётя плачет… Тяжёлые шаги по лестнице – старшие братья пьяны в стельку. Споткнувшись об узелок Матильды у неё в ногах, они матерятся, а потом начинают громко мочиться в ведро. Вслед за этим прямо в одежде валятся на постели… Ссора на первом этаже продолжается. Кажется, в ход пошла посуда… Никто из спящих не просыпается, как будто это обычное дело.
Наконец тётя поднимается вслед за дядей наверх, тихонько всхлипывая, и они продолжают ссориться в соседней комнатке, но уже не так громко. В конечном итоге наступает тишина.
И в этой тишине Матильда различает шуршание мышей. Или крыс? В страхе Матильда оглядывается. Вдруг одна из них вылезет из-под перекрытий и побежит по постелям?
Фонске вдруг заходится кашлем и подскакивает на своей постели, словно ему приснился кошмар.
– Тише, тише, – успокаивающе шепчет Матильда.
Она уже было собирается вылезти из-под одеяла и подойти, но тут братик с булькающим звуком падает навзничь и спит дальше.
Только теперь в доме стало по-настоящему тихо.
Матильда безрадостно смотрит сквозь окошко в крыше – на улице уже начинает светать.
Значит, это и есть её новая жизнь?
В полном изнеможении она в конце концов всё-таки засыпает.
О проекте
О подписке