МУЛ

…несмотря на возраст, я поддался чувствам и сбежал. Поехал на север, в совсем чуждую страну, надеясь, что там любовь меня отпустит. Или переждать, пока она одумается. Наивно было так считать. Я поступил недостойно, и вряд ли бы на ее месте меня простил. Вспылил, почти унизил. Еще и на глазах семьи, во время празднования Славы¹. Потому я и бежал.

Это стоило больших денег, и спустя месяц, добравшись до границы между Финляндией и Россией, я был вынужден объявить конец своего путешествия. Но возникла проблема – как возвращаться? В кармане осталось чуть меньше десяти евро, остальное я спустил на курево, алкашку и билеты.

Семья пообещала прислать денег с первой зарплаты отца, но до этого нужно было еще дожить. К счастью, я познакомился с мужчиной, владельцем хостела, и он разрешил поселиться у него. Взамен я прибирался в помещениях, поддерживал чистоту. Стелил кровати, мыл посуду, стирал белье. Уборку снега он оставил себе. Говорил, это ему сродни медитации.

И когда деньги наконец-то пришли, мне стало даже грустно уезжать. Владелец хостела – имя его я, конечно, не помню, много лет прошло – был так добр ко мне, что захотелось сделать подарок. Купить бутылку драгоценной ракии и вместе испить, а потом мирно уснуть, но уже в автобусе, который бы вез меня до Санкт-Петербурга, откуда летали прямые рейсы до Белграда. Я знаю, братья – какую вообще можно найти ракию в Финляндии? Если дарить, то хорошую, домашнюю, однако выбирать было не из чего.

Ближайший алкомаркет – по совместительству продуктовый магазин и заправка – находился в десяти минутах ходьбы от хостела. Так что, закончив ночные дела, я оделся и пошел.

Поразительно, как умеет любить человек. Если чувства не принял другой, то он разделит их со всем, что помогло ему пережить отказ. Для меня это был север. Я не видел в нем тоски и печали. А ночь, такая огромная над головой, казалась временной трудностью, потому что сквозь нее пробивался дружеский свет десятка, если не сотни звезд-крупинок.

Добравшись до заправки, я встретил человека. Он сидел на лавочке у дороги, весь красный, закутанный в шарф и длинный пуховик. Рядом с ним лежала огромная сумка. Почему-то я принял его за статую, олицетворяющую стойкость людей и их способность все пережить. Того же нельзя сказать о пьяном продавце, уснувшем на прилавке. Купив ракию – несправедливо дорогую! – и сигарет, я кивнул ему, и продавец опять уснул.

Учитывая, что мое время на севере подходило к концу, я решил познакомиться с этим человеком. Сами понимаете, испытывая чувства, кажется, что случайностей нет, и жизнь – большая постановка. У героя в свете фонаря по-любому было что-то для меня.

Он смотрел в темноту, на бескрайние поля из снега и голых деревьев.

– Вы от Марка? – спросил человек, не отрываясь от вида.

– Нет.

– Простите тогда.

– Можно с вами посидеть?

– Замерзнете.

– Ну и ладно.

Он не постеснялся попросить сигарету. Видимо, понял по акценту, что я нездешний. Сказал, в его стране принято делиться. Я поспешил предупредить: финны никогда не делятся сигаретами, ибо стоят они конских денег. На что человек ответил:

– Тогда я здесь не задержусь, слиняю завтра же!

– Слиняю?

– Это выражение такое. Уеду.

– Я тоже. Ну, уезжаю завтра.

– Куда?

– В Санкт-Петербург.

– Ох! – удивился человек, и возглас разнесся по бескрайней темноте. – Худший город на планете. Болота и наркоманы. Полуразваленные дома. Серая серость и такие же серые люди. Коренных петербуржцев в живых не осталось, только прислуга областная. Не без исключений, да, ими город и живет.

– Откуда вы знаете?

– Так я оттуда! Я там вырос, я там учился. И наконец-то уехал.

– Почему?

– Меня ждет новая жизнь!

– А где?

– Не знаю, я еще не решил.

– Как это?

– Ну вот так.

– У вас не много вещей для новой жизни, – я показал на сумку, заваленную снегом.

– Это не мое. Да и вообще – для жизни много не надо.

С ним было приятно говорить, потому что он хотел слушать. Я рассказал ему, как влюбился, как был не принят и бежал на север. Как работал в хостеле, ожидая денег от семьи. Он лишь поддакивал и улыбался с интересом, а не вежливостью. Мы выкурили еще пару сигарет, и человек предложил перекусить. Он вытащил из сумки пакет с булками. Такие вкусные! Сразу я пообещал только ими и питаться, когда доберусь до России.

Но человек почему-то резко расстроился. Он дожевал, протер лицо от снега и сказал:

– От любви убежать нельзя. Она как вина или страх, который необходимо принять и прожить.

– Очень мудрые слова для человека в снегу.

– Ой, да это народная херотень, наверное, забей. Но все-таки истина.

– Меня не отпустит.

– Я не говорил отпустить. Я говорю прожить, принять в себя!

И вот какую историю он мне рассказал.

Человек не представился. Но для простоты назовем его Никитой². Братья, можете смеяться.

По молодости ему повезло познакомиться с девушкой, в которую он влюбился с первого взгляда, хоть и не сразу это понял. Радостно знать, как мы с Никитой сошлись в ощущениях любви: это щупальца, ласкающие стенки живота, они пытаются выбраться наружу и обнять другого.

И Никиту воспитали так, что эти чувства необходимо заслужить. Ради них он был готов на все. Написывал девушке везде, где можно. Спрашивал друзей о ней, о ее интересах, и сам спешил погрязнуть в них. Но все было напрасно. Большинство сообщений девушка игнорировала, а при его попытках заговорить лично не скрывала презрения к интеллигенту из северной столицы, тогда как сама была с далекого востока из семьи каторжников.

Однако Никите пришла на помощь жадность. Человек, у которого девушка снимала комнату, решил поднять квартплату и вообще найти кого-нибудь платежеспособного на ее место. В панике она искала новое жилье, и он оказался единственным, кто согласился временно ее приютить.

– Ну и она сразу приехала! – в красках описывал Никита день. – Еще ливень был, капец. Я бегу встречать, джентльмен, воды по колено, и не успел взять у нее чемоданы, она давай меня обнимать, и мы оба плюх на землю, целоваться… Любовь, блин.

Никиту не смутило, почему девушку никто не приютил, кроме него. Где друзья, где семья, где знакомые? Он понял это на следующий вечер, когда она позвала его снимать клад.

Братья, вы должны знать: в России совсем иначе относятся к наркотикам. И если окажетесь там – терпите до отъезда. Это не юг, где дилер может приехать к тебе домой и вместе раскурить, в России травой не пахнет. Ее замело порошками и другими веществами. Потребителям, как и покупателям, всегда угрожает большая опасность, а потому они прячутся, а сделки проводят без собственного присутствия. Для этого есть куры. Их задача – раскладывать клад по городу: за водосточными трубами или под землей, в подъездах и на деревьях, чтобы покупатель мог оплатить товар криптой и забрать по координатам.

Никита с сочувствием относился к ее зависимости. Девушка называла это привычкой, он называл это бедой. Она обещала завязать, но этого не произошло. Никита сам стал зависимым. По глупости или доброте душевной, он решил разделить с девушкой то, что считал калечащим и недопустимым.

– Мы в этом говне сообща,– цитировал он себя. – Какая глупость…

Закрыв нужду в любви, нашлась другая – деньги. Его стипендии не хватало для удовлетворения зависимости, и – Никита не смог объяснить, почему, – он решил стать курой. Утверждал, что это обыкновенная история, именно так и пополняются ряды тех, кто в итоге оказывается в тюрьмах и гниет, окруженный ненавистью со стороны сотрудников колонии и других арестантов, а возвращаясь домой – еще и семьи.

Стресс, присущий такой деятельности, подсадил его еще глубже, как и постоянное наличие товара дома.

Сказать по правде, было жутко слышать эту историю, сидя в снежной пустоте. И свет фонаря, и еле доносящаяся до нас музыка из магазина угнетали. Сложилось впечатление, что мы с Никитой остались наедине с бедой, как наркоман с зависимостью. Но тогда у него была девушка, так что падения он не замечал.

– Поначалу было просто, – описывал Никита, – заказали мастер-клад – большую поставку, спрятали его на кухне. Расфасовали, купили магниты, много времени это не заняло. По факту это мало приносит. За клад в лучшем случае получаешь евро, зависит от товара. Плюс залог, фасовка. Учитывая постоянные риски – где был черный профсоюз?!

Ни для кого не секрет – наркотики непоправимо влияют на психику. Особенно в случае Никиты, когда почти треть товара уходила на утоление собственной зависимости.

В какой-то момент к нему пришла в голову странная мысль. Он понял, что девушка ему должна. Что он – гарант ее жизни и благосостояния, а она принимает это как должное, закидывая мужчину обещаниями завязать и пойти учиться в следующем году.

А потом Никита рассказал мне то, после чего я не сдержался. Я вскочил, сжав кулаки, и уставился на него. Возненавидел, правда. Настолько, что был убежден: этот человек не имеет права жить! Никита же сидел неподвижно, челка скрывала его глаза, выпученные от очередного напоминания о своей низости. Смотрел на снег под ногами, будто с ним говорил, а не со мной.

Никита узнал, что его девушка воровала. И не из магазина или у друзей, а у него самого. Он поймал ее на кухне, когда она тащила деньги и товар из заначки. В этом не было ничего удивительного, какой наркоман не ворует.

Это оказалось их первой и последней ссорой. Он сказал:

– Я понял, что хочу ее убить.

Никита бил ее до тех пор, пока не превратил лицо девушки в инкубатор гематом. И ему стоило больших трудов признаться, что какое-то время он вспоминал это избиение как самое счастливое событие в своей жизни. Ведь правда, что есть слаще, чем отомстить за предательство?

Бросив ее лежать на окровавленном полу, Никита оделся и ушел. Но вернулся примерно через полчаса, поняв, какой ужас он сотворил. Этого времени хватило, чтобы девушка повесилась.

Мороз и отвращение пробрали меня насквозь. Я ушел, ничего не говоря. Даже сигареты забыл. И шел так быстро, будто хотел избавиться от того, что услышал. Никакие звезды и красота севера не могли оправдать человеческой злобы. И что кошмарно: выросла она благодаря любви. Ох, как же было мерзко знать, что я тоже как человек способен на подобное. Снег больше не хрустел, а кричал. Ветер стыдливо гудел между ветвями. У всего было, что сказать про нас, про людей. Я бросил бутылку в сугроб, не желая ничего хорошего владельцу хостела, да и вообще никому. Только уехать домой как можно скорее и забыть эту историю.

Но вдруг я остановился. Выждав, оглянулся. Конечно, Никиты за мной не было. Только длинная полоса из глубоких следов в снегу. Я вспомнил, почему он вообще решил рассказать о своей любви. И как-то не складывалось все. Каким образом такая глупая, но трагичная история привела его к выводу о необходимости прожить свою любовь. Может, вместо прожить он сказал пережить, и это все было обыкновенной черной шуткой? Или же за ним еще что-то есть…

Я поспешил зачем-то вернуться.

Никита смотрел в темноту. Моя пачка сигарет лежала нетронутой, как и сумка, покрытая снегом, будто помадкой.

– Забыл что-то? – сказал он с таким тоном, словно хотел пристыдить меня.

Я сел рядом и спросил его, как он может говорить о любви после такого. Никита улыбнулся, как мне показалось – подло, но сейчас понимаю – с благодарностью. Его услышали. Он взял сигарету и продолжил.