– Ваши лирические отступления не заставят меня изменить решение, – холодно бросил я. – Либо я буду работать терапевтом, кардиологом, пульмонологом, неврологом, педиатром – либо собираю вещи и уезжаю.

Я резко поднялся, собираясь покинуть кабинет, но главврач тут же поспешил усадить меня обратно, мягко, но настойчиво надавив ладонями на плечи.

– Тише, тише… Что вы так взбеленились? Чем вам мертвецы не угодили? Я, если хотите знать, наоборот, отношусь к данной стороне жизни с пониманием и смирением. Все там будем.

"Вот и проваливай сам в подвал препарировать трупы!" – едва не выкрикнул я вслух. Конечно, теперь я понимаю, что вёл себя не слишком профессионально. Патологоанатом – такой же врач, его обязанности куда шире, чем представляется большинству. И всё же моё негодование было вполне оправданным. Не каждый сохраняет самообладание, когда ему приносят гороховый суп вместо заказанного черепахового – да ещё и по той же цене.

– Ладно, – неожиданно смягчился Селин. – Я вам не рассказал самого важного. Давайте сначала обсудим все льготы, которые вы получите, если согласитесь остаться в Старых Вязах. А потом уже примите окончательное решение. Ну, так как?

Эмоции начали утихать, и я решил дать главврачу шанс. Не для того я ехал в этот медвежий угол, чтобы развернуться и тут же уехать.

– Я вас слушаю.

– Прекрасно. – Селин снова устроился в кресле, сплетя пальцы рук. – Первый плюс – заработная плата. Врачи-патологоанатомы в нашей стране, как вам известно, получают сущие гроши. Но у нас, благодаря, в том числе, моим стараниям, зарплата практически сравнялась с доходами коллег из Магадана и Камчатки. Вы будете получать пятьдесят тысяч рублей в месяц.

– На прошлой работе я получал восемьдесят.

Самодовольная улыбка сползла с его лица. Правда, ненадолго.

– Позвольте мне договорить.

Я иронично развёл руками, позволяя хозяину кабинета продолжить.

– Как сотрудник нашей больницы, вы сможете бесплатно обедать в столовой. Правда, только обед – завтракать и ужинать придётся дома или в местном кафе. Признайте, на прошлом месте четверть вашей зарплаты уходила на питание и проезд. Здесь вы сможете существенно сэкономить.

– Звучит заманчиво, но недостаточно.

– И самое главное, – продолжил главврач с нажимом, явно желая переубедить меня, – вы получите бесплатное жильё, расположенное в десяти минутах ходьбы от места работы. Вам только нужно будет платить за коммунальные услуги.

Всё в совокупности, не скрою, звучало неплохо, и всё же я не смог перебороть в себе ту неприязнь при мыслях о подвале, секционном зале и посиневших трупах. Уж слишком я привык к работе с живыми, пусть и не слишком здоровыми, людьми.

Главврач пристально глядел на меня в ожидании положительного ответа. К сожалению для него, я не смог его дать.

– Не стану тратить своё и ваше время, Сергей Степанович, и скажу прямо: я вынужден отказаться от всего предложенного и покинуть Старые Вязы. Надеюсь, какой-нибудь другой молодой специалист с радостью вольётся в ваш дружный коллектив и станет счастливым обладателем всех тех привилегий, что вы озвучили.

– Вы седьмой наш отказник, – тяжело выдохнул главврач. Мышцы его лица расслабились, а взгляд принялся блуждать по поверхности стола, спотыкаясь о бумаги, полки и канцелярию.

Я встал и попятился к дверям, надеясь, что Селин не станет больше доставать очередной козырь из рукава, дабы убедить меня остаться. И он не стал.

Попрощавшись, я вышел за дверь и тут же столкнулся с Мадой. На её лбу устроили соревнование морщины старости со складками недовольства.

– Ккак вам не ссстыдно! – воскликнула она своим дребезжащим, тонким голосом. – Даже сстарики не тттребуют к себе ссстолько вввнимания! За то вввремя, что вы пппробыли в кккабинете ггглавврача, Сссергей Ссстепанович усспел бы пппринять пппять пппациентов.

Это было громко сказано, так как по моим подсчётам, я пробыл там не больше двадцати минут, и всё же не стал оправдываться и что-то объяснять. Вместо этого я спросил:

– Надеюсь, мой багаж цел и невредим.

Она хотела что-то произнести, но запнулась, видимо, ожидала от меня иных слов.

– С ними вввсё ввв пппорядке. А вы, милый мой…

– Вот и отлично. – Я обогнул её стороной и пошёл к своим вещам, ступая широким шагом, чтобы старушка не поспела за мной.

– Нннадеюсь, бббольше не увидеть вввас в нннашей бббольнице! – крикнула она мне в спину.

– Уж это я могу тебе пообещать, старая карга, – пробормотал я, забирая сумки и направляясь к выходу.

С хмурым видом я побрёл обратно в сторону вокзала, пыхтя от тяжести сумок. Более или менее здоровые жители посёлка, которым в это утро не потребовался визит к врачу (в основном это были мужики, играющие в домино, да женщины, вывешивающие бельё сушиться), опять же с ехидством глядели в мою сторону. Видимо, посчитали, что я никому не смог продать коллекцию чудо-ножей или же циркониевые браслеты. До вокзала я добрался спустя двадцать минут, и всё это время размышлял о своих дальнейших действиях. Что теперь? Вернуться в родной город и поискать вакантные места в какой-нибудь частной клинике? Или же махнуть на всё и отправиться на Камчатку, в глухую деревеньку? И как мне тогда видеться с дочерью? После развода я и так физически почувствовал, как быстро отдаляюсь от неё в прямом смысле слова. А со временем стану и в переносном.

Мои размышления о дальнейших действиях оборвались, стоило мне добраться до перрона и увидеть знакомого рыжего кота, стоящего у будки кассира. Он смотрел на меня своим единственным глазом и немного нервно подёргивал хвостом.

– Тимофей?

Кот быстро подошёл ко мне и принялся тереться о мою ногу. Опустив сумки, я взял его на руки. Старый кот не воспротивился этому, а даже наоборот – вытянул мордочку вперёд, желая обнюхать моё лицо. Его седые усы были ломкими, у ободранного уха виднелся островок гладкой розовой кожи, где шерсть перестала расти. Под моими пальцами билось горячее сердце. Золотисто-зелёный глаз пристально уставился на меня в надежде ввести в гипнотический транс. Но хвостатый Кашпировский то ли оказался шарлатаном, то ли переоценил свои мистические способности.

– Ты опять сбежал?

Прежде чем кот успел ответить на мой вопрос, на перроне возникла группа мальчишек – пятеро человек. Самому старшему, явному лидеру местной шпаны, было около шестнадцати, в то время как младшему – не больше десяти. Они громко смеялись и предпочитали использовать в разговоре культурные и матерные словечки в соотношении пятьдесят на пятьдесят.

Лидер местной банды швырнул пустую стеклянную бутылку из-под пива в стену перрона под одобрительный свист и крики своих "вассалов". Никто не любит дворовых хулиганов (кроме их матерей), и я не был исключением. Не только потому, что вырос в благополучной интеллигентной семье, но и потому, что в детстве не раз сталкивался с такими. Приходилось прятаться, убегать, а порой возвращаться домой в порванной одежде или с синяком под глазом.

Как и утром, перрон оставался пустынным. Если кассир и был в будке, он не решился выйти и сделать замечание. Я тоже не стал читать хулиганам мораль – не из страха. Со временем, особенно человеку моей профессии, трудно найти что-то по-настоящему пугающее. Разве что судебный пристав или, что ещё хуже, тёща, приехавшая в гости на неделю. Однако неприятный холодок всё же пробежал по спине, когда взгляд главаря банды остановился на мне.

Сначала он замер, словно человек, наконец дождавшийся на перроне нужного пассажира. Затем его губы скривились в неприятной ухмылке. Его "свита" ещё пару секунд обсуждала силу и точность его броска, но вскоре затихла.

– Здравствуй, дядя, – произнёс парень, сплюнув под ноги сквозь щель в зубах. – Куда путь держишь?

– А тебе какое дело? – спросил я ровным голосом. К моей гордости, он звучал твёрдо. Этого оказалось достаточно, чтобы хулиган сбавил спесь.

– Да так, просто интересуюсь, – пожал он плечами. Достав из кармана чётки, он принялся их вертеть, словно пытаясь вернуть утраченную уверенность. Остальные мальчишки ждали продолжения. – Редко у нас незваные гости… А вот котяра мне знаком.

Интерес к моей персоне мгновенно угас. Тимофей, словно поняв, что речь зашла о нём, напрягся и, вытянув когтистые лапы, вцепился в моё плечо.

Хулиган двинулся ко мне, медленно протягивая руки. Чётки в его ладони делали его похожим на проповедника странной секты, где принимали исключительно дворовых мальчишек.

– Отдай его мне. Я отнесу его хозяину.

Прекрасно понимая, что в руках этой шпаны коту не светит ничего хорошего, я прижал его крепче к груди.

– Я сам знаю его хозяина. Спасибо, но я справлюсь.

Гопник скривил губы в усмешке. Руки он опустил, но останавливаться не собирался. Подойдя вплотную, он оглядел меня с ног до головы. Я сделал то же самое.

Передо мной стоял нагловатый юнец с россыпью воспалённых прыщей на щеках, с выбритой почти под ноль головой и нелепой рыжей чёлкой. Левую бровь рассекал тонкий шрам – возможно, сделанный нарочно, ради брутальности. Он был одет в чёрную майку с принтом незнакомой мне рок-группы, куртку цвета хаки и потёртые джинсы, стянутые ремнём с массивной бляхой. На ногах – пыльные, когда-то белые, кроссовки.

Никакой оригинальности.

– А в сумках что? – спросил он и пнул одну носком ботинка.

– Эй! – его выходка разозлила меня. Не держи я кота, схватил бы его за грудки и вытряс всю напускную храбрость.

– Да ладно, я ведь несильно.

– Неважно. Я не давал тебе такого права!

– А кто тебя спрашивать будет? – громко заявил он и повернулся к своим. Как по команде, остальные загоготали.

– Как тебя зовут? – спросил я, решив перехватить инициативу.

– А тебе зачем, дядя?

Это его "дядя" сводило мне скулы не меньше, чем глупая ухмылка. Хотелось тут же окрестить его "племяшом", но я сдержался.

– Потому что ты разговариваешь со старшим, – повысил я голос, чтобы и его свита услышала. – Хочу знать, с кем имею дело.

Мальчишка немного помедлил, но всё же выдал:

– Ну, Петя. И чё?

Гогочущий смех его спутников дал понять, что имя – ненастоящее.

– Слушай сюда, Петя. Когда ты в последний раз обращался к врачу?

– Чего?

– Как часто скрипишь зубами по ночам и просыпаешься с усталостью?

– Чего?

– Тебя беспокоят бурление в животе, неустойчивый стул, анальный зуд?

– Ты чего несёшь, дядя?! – опешил он, поймав неловкие взгляды своих.

– Ты замечал увеличение лимфоузлов под мышками и за ушами?

– Нет у меня ничего такого! – огрызнулся он.

– Я врач, можешь мне довериться. Судя по худобе, бледности кожи и шелушению на ладонях, ты страдаешь от гельминтоза. В простонародье – от глистов.

За спиной его быстро теряющего авторитет хозяина зашевелились мальчишки, кто-то едва сдерживал смех.

– Нет у меня глистов, понял ты… – Петя не договорил: в голосе прозвучали плаксивые нотки. А зарыдать сейчас, перед пацанами, означало потерять остатки репутации. Потоптавшись на месте, он буркнул:

– Мы ещё встретимся.

И, не дожидаясь ответа, заспешил прочь. Мальчишки засомневались, но двинулись за ним, обогнув меня стороной, будто опасаясь, что я и им поставлю диагноз.

Тимофей ослабил хватку, и я только теперь почувствовал, как его когти добрались до моей кожи.

– Всё хорошо, Тимошка. Пойдём, я отведу тебя к хозяину.

Вот так, из-за старого одноглазого кота и хулигана, страдающего от паразитов, я вернулся в Старые Вязы, чтобы остаться в посёлке на следующие три года.

2.

Главврач встретил моё возвращение с распростёртыми объятиями, а вот старушка Мада с регистратуры – с неодобрением. Ей явно хотелось заставить меня повторно отстоять очередь, но я уверенным шагом направился к кабинету Селина, не обращая внимания на недовольные крики за спиной. В кабинете был пациент, но стоило мне сообщить о причинах возвращения, как Селин любезно попросил его подождать за дверью.

– Уйти вы всегда успеете, – сказал мне Фёдор Дмитриевич Пахомов, когда я передал ему кота. – Вы ничего не потеряете, кроме времени. Но вы слишком молоды, чтобы переживать по этому поводу.

Главврач позвал Магдалину Алексеевну и попросил сделать нам по чашке чая. Я не отказался, так как с утра ничего не ел, а сладкий чай вполне мог бы перебить на время аппетит. В ожидании напитка главврач поинтересовался, что заставило меня передумать. Я не стал вдаваться в подробности и рассказывать про кота, его хозяина и местную шпану, сказав лишь, что по пути на вокзал взвесил все «за» и «против».

– Рад это слышать. Поверьте, вы не пожалеете о своём решении. К нашему посёлку очень легко привыкнуть и сложно покинуть. Даже вы, побывав у нас день, не смогли уехать, – рассмеялся главврач. Я же ответил сдержанной улыбкой.

Вскоре Мада принесла поднос, на котором дребезжала всего одна чашка чая с сахарницей. Демонстративно она поставила оба сервиза перед главврачом.

– А где чай для нашего гостя? – осведомился Селин.

– А ррразве он ннне оттказался? – с вызовом глядя на меня, протянула старушка.

Главврач уставился на меня, словно приняв за истину её слова.

– Нет, с моей стороны отказа не было, – твёрдо ответил я. В тот момент чай для меня был куда важнее тактичности. – Даже наоборот, я просил чего-то сладкого. Пряников или конфет.

Главврач перевёл вопрошающий взгляд на Маду. Та хотела что-то возмущённо изречь, но запнулась, нервно пожевав впалые губы.

– Пппойду пппоищу в кккульке сссладостей, что я кккупила ддля сссвоих вввнуков, – хмуро проворчала она и неторопливо покинула кабинет.

– Старушка Мада, – вздохнул Селин, – совсем с памятью у неё плохо стало. Кстати, как вы относитесь к музеям анатомических редкостей и аномалий?

«Если главврач вам предложит посмотреть свой музей уродств, не стоит отказываться», – предупредил меня Пахомов. – «Во-первых, он лично собирает экспонаты десять лет. А во-вторых, отказа он не примет».

– Я посещал не единожды Кунсткамеру и остался под впечатлением. Так что мой ответ: положительно.

– Прекрасно! – Главврач встал и поманил меня за собой. – Тогда я хочу показать вам старовязовский музей. Он буквально за этой дверью. – Он указал на простую бумажную табличку с лаконичным, но броским словом: «МУЗЕЙ».

– С удовольствием, но я бы предпочёл сначала выпить чаю, а уж потом смотреть на двухголовых младенцев.

– Полностью разделяю ваше мнение! – заверил меня Селин, и чуть было не шлёпнул себя по лбу. – Я совсем забыл о нём. – Я глянул на его чашку, ловя аромат бергамота, что с паром поднимался вверх, дразня обоняние. Главврач вернулся в кресло, скрестив ладони на груди. – Касательно двуглавых младенцев: в нашей коллекции такого экспоната, увы, нет. Хотя, признаться, я был бы не прочь его заполучить.

Вернулась Мада с тем же подносом, но с другой чашкой чая. Её она поставила передо мной, громко стукнув днищем о столешницу. Рядом упали две конфеты сомнительной свежести.

– Спасибо, – искренне поблагодарил я, получив в ответ только презрительный взгляд сквозь толстые линзы очков.

С чаем я справился быстро. Главврач залпом осушил свою чашку, стараясь не отстать. Прежде чем открыть заветную дверь, он протянул мне пару бахил, надев другую пару поверх своих ботинок.

Это был переделанный кабинет для конференций, которым не пользовались по назначению больше десяти лет. Экспонаты стояли на специально заказанных полках, в стеклянных шкафах и на Т-образном столе. Большая их часть хранилась в банках с формалином, меньшая – в сушёном виде. Чего здесь только не было: человеческие мозги (здоровые и пористые, словно губка), почки (целые и в разрезе), лёгкие (правильной формы и поражённые метастазами), отсечённые ладони, стопы и даже головы. На пальцах одного из экспонатов я разглядел бледно-голубую татуировку с именем «Коля».

Я прошёлся мимо каждой полки, слушая восторженные речи главврача о происхождении образцов. Как оказалось, большую часть из них Селин выпросил (выкупил?) у медицинских учреждений, а остальные органы принадлежали местным жителям, проданные музею родственниками за символическую оплату – «пузырь».

Для музея аномалий здесь было слишком мало образцов с настоящими отклонениями от нормы. Это замечание я оставил при себе. Спустя десять минут экскурсия меня утомила, а Селин, напротив, только воодушевился, войдя в образ гида. Особый блеск в его глазах вспыхнул, когда он остановился перед самым непримечательным экспонатом – отрезанным пальцем, скрючившимся на дне банки, белизной напоминавшим личинку майского жука.

– Как вы думаете, кому принадлежал этот палец? – с азартом продавца лотерейных билетов спросил главврач.

– Не могу знать.

– Ну, хотя бы попытайтесь угадать.

– Даже не рискну предположить.

– Ладно, не стану томить вас, – он усмехнулся. – Это палец нашего нынешнего патологоанатома – Александра Викторовича Безбородова.

Этот факт меня удивил, но не по той причине, на которую рассчитывал главврач.

– То есть как нынешнего патологоанатома? А я тогда кто?

– Вы? Вы – наш новый патологоанатом. Александр Викторович уже не молод, и ему давно пора на покой. Мы бы и проводили его на пенсию со всеми почестями ещё лет пять назад, да вот замены ему не было… до сегодняшнего дня.

Как мне вскоре стало известно, возраст был не главной причиной желания Селина расстаться с Безбородовым. Но всё тайное для меня вскоре должно было стать явным.

– Вы упоминали учителя, который введёт меня в курс дела. Это о нём вы говорили? – уточнил я, не отводя глаз от пальца в банке.

– Да, Александр Викторович – прекрасный специалист и кладезь неиссякаемых знаний в своей области. Хотя, как и вы, у него диплом по другой специальности – по радиационной иммунологии. Именно из-за неё он был одним из первых врачей, кто отправился в Чернобыль в восемьдесят шестом году. И даже получил орден Мужества и медаль «За спасение погибавших». Безбородов – неординарная личность.

– Даже не сомневаюсь, – произнёс я, с трудом отведя взгляд от ампутированной конечности. – Мне даже захотелось с ним познакомиться.

– Тогда не стану вас больше томить.

Спустя пять минут мы спустились в подвальное помещение. Как только створки открылись, мы вышли на небольшую квадратную площадку, которая упиралась в широкую дверь с табличкой «Патологоанатомическое отделение». А чуть выше, для менее осведомлённых посетителей, висела другая – «МОРГ». Эти кричащие четыре буквы то ярко вспыхивали, то меркли из-за неисправно работающей лампы, размером с литровую банку. Электричество гудело в ней, как недовольное насекомое, попавшее в сетчатую ловушку плафона. Главврач решительным толчком открыл дверь, и наш путь продолжился по узкому холодному коридору вдоль вереницы труб, с которых то тут, то там капала вода. Здесь нас ждали ещё несколько дверей, большая их часть была без опознавательных надписей. И только две могли гордиться именованием: одна вела в прозекторскую, вторая – в личный кабинет заведующего отделением.