Сейчас легко сказать «хайтек», «инновации», «майнинг» или «блокчейн», а тогда все эти термины и то, что не являлось атомной бомбой, заменяло простое слово «кавитатор», во всяком случае, в ЛИИВТе. И Брехман, не моргнув глазом, выпалил итальянцу всё о фантастических свойствах воды, пропущенной через кавитатор, и которая, будучи добавленной в бетон, в два-три раза увеличивала его прочностные характеристики. Обычная научная, но всё-таки еврейская гипотеза, которую Сидоров к тому же не успел проверить.

Их институт ничем не отличался от прочих советских научных учреждений. Даже простые и очевидные по эффекту рацпредложения годами ожидали своего внедрения на производстве – очередь расписана на пятилетку вперёд. Что же говорить про такие фундаментальные теории как кавитация? Идеальная почва для защиты пока ничем не подтверждённых догадок и гипотез солидными диссертационными трудами.

Тем и жил, на том и стоял профессор Брехман, как, впрочем, и все его коллеги. Пока… Пока Брехман не взял к себе аспирантом Сидорова. Теперь Семён Наумович не без оснований полагал, что, если разбодяженный мазут горит в кавитаторе будь здоров, и раз работяги обогащают через него самогонку, то и вода тоже должна как-то и чем-то заряжаться. До эпохи Аллана Чумака оставалось несколько лет, но у итальянца после вихревой кавитации в исполнении профессора Брехмана закружилась голова и загорелись глаза.

В Пизу, где располагался бетонный завод одного его знакомого, ушёл срочный телекс с предложением принять советскую деловую делегацию и провести серию совместных экспериментов по укреплению бетона и заодно советско-итальянской дружбы. Ответ, ожидаемо, пришёл тут же: «Si! Когда хотите приехать, синьоры? Мы будем рады видеть вас в любое время!»

«В Пизу?! В Пизу, в Пизу!!!» – Брехман тихо офигевал от такого количества свалившихся командировок, и не в какую-то там Болгарию, а в Швецию и в Италию.

Число «пи» явно имело сакральный смысл, а иначе как объяснить, что в Пизу? Товарищ же Андреев вовсю осваивал международное планирование делового расписания. Решили сначала сплавать на пароме «Ильич» в Стокгольм, а потом, по возвращении, поездом ехать в Италию через Венгрию и Югославию. К тому времени должны быть готовы итальянские визы.

Сидоров беспокойно прикидывал, хватит ли у него талонов на водку на все эти командировки, и сколько осталось квиточков на вино, которые можно обменять у девчонок в общаге на водочные. Обмыв очередной удачный внешнеторговый контракт и подняв тосты за предстоящие деловые поездки, товарищ Андреев хлопнул себя по лбу.

– Я ж совсем забыл про кочегарки! Нас завтра ждут в Сосновом Бору для испытаний вашего КВЭ. Только оставьте «пол-литровку» в покое и возьмите самый большой кавитатор, какой только у вас есть, – сказал товарищ Андреев.

– А что, мы на АЭС едем? – испугался Брехман. – Всему своё время. Пока только котельные, – успокоил его товарищ Андреев. – До завтра, товарищи учёные!

На следующее утро он пораньше заехал за Брехманом и Сидоровым в ЛИИВТ на «Волге ГАЗ-24», похвалил лабораторию, помог докатить на тележке БКВЭ – огромный агрегат, выглядевший как

самая настоящая боеголовка, и искренне пожалел свою машину, глядя, как она глубоко осела на заднюю ось.

Ради покупки чёрной любимицы, списанной из обкомовского гаража, он включил все свои и не свои связи, обогнал в неформальной гонке тщеславия многих стоявших выше него по рангу партийцев, и вот: его «бэушная» красавица в миг превратилась в противную ослицу, которая, сев на задницу, упёрлась и не хочет тащить тяжёлую арбу. И всё из-за дурацкого кавитатора в багажнике. Но, как ни жалко было обкомовскую «Волгу», на чём-то же нужно ехать.

В кочегарке Соснового Бора изобретателей чудо-аппарата ждали главный инженер, главный теплотехник, а также кочегары, решившие остаться с ночной смены и поглазеть на испытания. Три котла работали по старинке, на угле, а вот четвёртый – новенький котёл последнего поколения, способный «закусывать» мазутом, третий год стоял без дела. Его «желудок» отказывался принимать ту адскую смесь чего-то, что коммунальщики впаривали ему под видом мазута – топливо отказывалось гореть в любом состоянии. Даже в керосинке не коптило.

И вот товарищ Андреев привёз неизвестное советскому кочегарному искусству чудо.

– Как-как эта штуковина называется? – поинтересовались кочегары.

Главный инженер и главный теплотехник почему-то игнорировали новую технику и смотрели на неё с явным презрением.

– Кавитатог» вихг'евой энег'гии – КВЭ-2! – словно на демонстрации, выступил Брехман. – А это – его левая рука по-ленински сначала указала на известный всем путь в светлое и тёплое будущее, а потом с достоинством опустилась и похлопала по «ракетной боеголовке», – большой кавитатог» и тоже вихг'евой энег'гии.

Брехман открыл рот, чтобы рассказать о возможностях, которые его детище раскрывает перед передовыми работниками коммунального хозяйства, и потом передать слово Сидорову для уточнения технических параметров, но товарищ Андреев его перебил.

– Мужики, сначала монтируем вот тот, поменьше. Поглядим, что и как, – разумно предложил он.

Главный инженер молча посмотрел на главного техника, тот также молча зыркнул на четверых кочегаров, выстроившихся с большими совковыми лопатами в линию.

– А чего? Не наша же смена! – заявили двое. Короче, как принято в суровом мужском коллективе?

Трое на одного, и у самого молодого быстро отобрали его БСЛ и отправили к котлу. Молодой кочегар осторожно нёс кавитатор на вытянутых руках, мягко ступая и смотря себе под ноги, словно сапёр. Донёс и обернулся, типа что дальше делать-то. Но рядом уже суетился с разводными ключами и молотками Фёдор. Он подключил кавитатор к топливопроводу между котлом и цистерной, на которой красовалась надпись «мазут», но исключительно для целей инвентаризации.

– Сколько в бочке осталось топлива? – спросил Сидоров, и, увидев заметавшиеся у кочегаров и их начальников глаза в поиске ответа, уточнил, есть ли в ней хоть что-то жидкое.

– Вчера наполовину была полная, – ответил кто-то из кочегаров.

Фёдор кивнул Брехману и товарищу Андрееву, мол я приступаю, открыл вентиль и нажал кнопку. Котёл вздрогнул, словно проснувшись, задрожал, загудел, ему ровным жужжанием подпевал насос, погнавший через кавитатор ту адскую смесь, которая у коммунальщиков по бухгалтерии проходила как мазут. Через минуту жидкость заполнила внутренности кавитатора и полетела с мощными завихрениями через «улитку».

– У неё есть секг'ет, – Брехман таинственно пояснял всем собравшимся, как рвутся молекулярные связи, завихряется внутренняя структура жидкости и достигается нужный эффект кавитации.

– Он в числе «пи». У меня даже патент есть и «ноу-хау». – «Пи» – это тг’и-четыг’надцать с неопг’еделённым концом, – доверительно прошептал он какому-то кочегару.

– Конец у всех самый определённый – ты тут нам не пи… ликай всякую фигню! – не согласился кочегар.

Инженеры и работяги с лопатами недоверчиво слушали болтовню профессора, не без оснований полагая, что основная функция кавитатора, на самом деле, заключается, если не в полном выносе мозгов, то в их обильном запудривании.

Что-то там жидкое из бочки, достаточно завихрённое, наконец, прорвалось сквозь хитрую «улитку», и выплюнулось через сопло в камеру сгорания. Все прильнули к маленькому окошку в обшивке котла. Раздался приглушённый стенками хлопок. На короткое время яркая вспышка осветила грязное нутро котла. Дёрнулись стрелки на приборах, и…

Всё стихло. Через тридцать секунд процесс завихрения, выплёвывания и подсвечивания котла изнутри повторился снова. И так продолжалось минут пять, пока кочегары не заскребли лопатами по щербатому полу и в грубых выражениях не поинтересовались, не подбросить ли уголька.

Товарищ Андреев строго, по партийному ничего не понимая, уставился на Брехмана. Тот, осознавая, что все загранкомандировки вот-вот накроются медным тазом, умоляющее посмотрел на своего аспиранта.

Сидоров же, охваченный процессом внутреннего сгорания, метался от бочки к кавитатору, прикладывался к нему ухом, потом бросался к котлу и замирал у смотрового окошка, а увидев долгожданную вспышку, тут же глядел на прыгающие стрелки приборов. Процесс явно шёл, но явно не туда. Надо срочно принимать меры и спасать испытания.

– Ну, что там? – нетерпеливо и раздражённо бросил товарищ Андреев.

– Я думаю, – начал размышлять вслух Сидоров, – либо насос маломощный – недостаточно объёма подаваемого топлива, либо в бочке одно дерьмо налито, и к тому же оно сильно разбавлено. Но

даже в этом случае горит же, и вот (он ткнул пальцем в манометр) стрелки реагируют. Мне нужно минут десять, чтобы разобраться, а лучше…

Товарищ Андреев и Брехман поняли его без слов, лишь проследив сквозь открытую дверь за взглядом Сидорова, остановившемся на осевшем багажнике «Волги».

– Насос помощнее найдется? Давайте самый мощный! – Сидоров принял решение и, похоже, был уверен в успехе.

– Товарищи кочегары, объявляю премию в две бутылки водки, если примете активное участие в эксперименте! – видя такую уверенность Сидорова, идейно поддержал рабочую молодёжь товарищ Андреев.

Кряхтя и пыхтя, потея и краснея, надрываясь и матерясь (но чего не сделаешь ради двух бутылок водки), кочегары потащили большой кавитатор вихревой энергии на замену малому. Пока все возились с установкой БКВЭ – неподъёмной ракетной боеголовки, теплотехник смотался на склад и притащил огромный насос.

Проверив его характеристики, Сидоров удовлетворённо потёр руками. – Ну, сейчас что-то будет! Кочегары по-прежнему не верили в то, что в Советском Союзе что-то может конкурировать по эффективности и надежности с большой совковой лопатой и кучей угля, но, тем не менее, нет-нет, да посматривали на блестевшую нержавейкой боеголовку – размер внушал уважение.

Наконец, всё подготовили к продолжению опытов. Сидоров, волнуясь, снова открыл топливный вентиль и включил насос. Мощный гул заполнявшего нутро кавитатора якобы топлива радовал – не какое-то там ж-ж-жалкое ж-ж-жужжание шмеля в начале, а настоящий звук ракетного двигателя перед запуском. Дребезжание и дрожание всего стоявшего вокруг тоже радовало Сидорова и свидетельствовало о том, что теперь эксперимент пошёл в правильном направлении.

Брехман, глядя на одержимого Федю, отошёл от греха подальше. И вот, «улитка» закрутила как следует бодягу под названием мазут, вставила ей число «пи» по самое не балуйся и вышвырнула огненный вихрь внутрь котла. Как горел русский разбодяженный мазут из бочки, так не горел даже американский напалм во Вьетнаме. В котле бушевала почти ядерная реакция! Он подпрыгивал на месте, грозя сорвать крепления и улететь в небо. Обшивка предательски потрескивала, сдерживая из последних сопроматовских сил невероятное внутреннее давление. Стрелки манометров сошли с ума – они бились в истерике то вправо, то влево и вот-вот должны были слететь с катушек.

Все потихоньку начали отступать к выходу. Лишь один Сидоров бесстрашно прильнул к смотровому окошку и восторженно наблюдал за превращением котла в синхрофазотрон.

– Эх, манометры накрылись! – то ли пожалел, то ли обрадовался он. – Вот бы сейчас замерить теплоотдачу!

В том, что у кавитатора может быть хорошая отдача, никто не сомневался – все столпились у выхода. Сидоров одиноко, подобно академику Королеву, стоял посреди гудящего, орущего и плюющегося пламенем космодрома и ждал, когда ракета, то есть котёл, преодолеет земное притяжение и…

И вдруг… Всё стихло. Котёл, так никуда и не улетев, замер на месте. Насос, вжикнув напоследок, заткнулся. Сидоров подошёл к кавитатору, но «боеголовка» даже не нагрелась. Просто закончилась мазутная бодяга в бочке.

– Эх, жаль топлива больше нет! – догадался Сидоров.

«И слава Моисею!» – подумал Брехман.

С ним молча согласились все, и даже товарищ Андреев.

– Может, всё-таки найдётся? – хотел-таки запустить котёл в космос Сидоров.

– Не-не, все лимиты до следующего месяца исчерпали, – поспешил успокоить всех главный инженер.

Мысль «И слава богу!» вновь посетила атеистические головы одновременно. Восторг товарища Андреева достиг кавитационного экстрима. Он жал и тряс всем руки, несколько раз даже обнялся – правда, после короткой паузы – с Брехманом и три раза по-брежневски расцеловался в губы с Сидоровым.

Триумф советской кавитации в мировом масштабе! А в коммерческой линейке СП «Нева» к недостроенной мебельной фабрике, узкопалым ракам и сибирским соболям прибавился кавитатор вихревой энергии, причём в самом его большом, боевом размере. Оставалось только…

– А где обещанная водка?

Кочегарам стало ясно, что большая совковая лопата отныне в прошлом, и теперь они будут ходить на работу в котельную в отглаженных костюмах, белых рубашках и галстуках как… А хотя бы

как у диктора Центрального телевидения товарища Кириллова! Главный инженер и теплотехник же поняли открывшиеся у них перспективы: что отныне можно бодяжить без оглядки на ОБХСС и

уголовный кодекс.

– Да, где наша премия?

– Сначала снимите и положите кавитатог» обг'атно в багажник, – дальновидно указал Брехман, зная, что, приняв беленькую на грудь, кочегары кавитатор не поднимут.

– По маленькой, – настаивали кочегары. – За успех!

Пришлось товарищу Андрееву налить работягам по сто граммов. Разлив остатки из первой бутылки, товарищ Андреев пресёк всякие намеки на повторить и отправил кочегаров помогать Сидорову. Тот вовсю орудовал разводным ключом, ослабляя крепёжные гайки.

Четвёрка кочегаров в кирзовых сапогах выстроилась в линию вдоль кавитатора и, вытянув руки перед собой, ждала… Но кавитатор упал им в руки всё равно неожиданно, моментально с ускорением «g» долетел до ног и под славное число «пи» и множество однокоренных с ним русских идиом прошёлся по четырём парам кирзовых сапог. И…

А у любого устройства есть побочный эффект! Про это никогда не следует забывать! Вот и кочегары с удивлением рассматривали на то, что совсем недавно называлось сапогами. Кавитатор, сорвавшись и прокатившись катком по кирзачам, превратил их в ласты для подводного плавания, идеально подогнав по размеру.

Четыре кочегара-амфибии стояли и обалдевали от такой научной трансформации сапог в ласты, которые, так как их невозможно снять, могли служить и домашними тапочками, и рыбацкими забродниками, и футбольными бутсами. Что говорить про применение по прямому назначению? Всё-таки, как ни как, разработка профильного института водного транспорта.

– Ну и как нам теперь в ластах уголь таскать? – пришёл в себя кто-то из кочегаров.

– Да, что может предложить рабочему классу передовая советская наука? – ещё один пролетарий проявил классовую солидарность.

Товарищу Андрееву, как единственному в кочегарке представителю руководящей и направляющей силы, ответить было нечем. Но в багажнике оставалось несколько бутылок водки…