Шальной луч, невесть как залетевший в лабораторию, давно залез с пола на верстак и полз по кавитатору. Погрев его стальной бок, солнце пошло дальше, но внезапно остановилось у сопла, будто принюхиваясь.
– Вы, Семён Наумович, не переживайте так за аппарат – он способен на многое. В его «улитке» овихревает всё, что туда попадает: простая вода, загрязнённая мазутом или маслом техническая жидкость… А вы видели, как горит пропущенное через кавитатор настоящее топливо?
– Ну и? – Брехман многозначительно молчал.
Он повесил на своё лицо обычное умно-озабоченное выражение и ждал продолжения пояснений, а они оказались, действительно, интересными.
– Растворённый в воде грязный мазут сгорает в камере, словно чистый спирт! А что говорить про дизельное топливо. Огнемёт с напалмом, а не кавитатор! Я хочу назвать его КВЭ – кавитатор вихревой энергии. Как вам название? А водка с самогонкой – просто шутка, последняя ступень очистки напитка. Хотел мастеров отблагодарить за помощь в изготовлении «улиток». Попотели мы с ними, особенно с большой. Теперь кавитация не просто равномерно распределяется внутри камеры, а получает сильное динамическое ускорение в «улитке», достигая пика скорости и плотности завихрений на самом выходе из сопла.
– А ты, Федя, замег'ял значения теплоотдачи и теплоёмкости? – А как же! Увеличение не менее чем в два раза! Вот, я всё занёс в экспериментальный журнал, – Сидоров вытащил из стола толстенную тетрадь.
Судя по затёртым и замятым в крошку краям, в этой тетради Брехману было что почитать.
– Пог'а нам выходить на пг'омышленный, даже коммег'ческий уг'овень! – подытожил Семён Наумович.
Он давно уловил витавшие в воздухе возможности в виде кооперативов, научно-технических центров при комсомольских райкомах и дворцах молодёжи, но даже для них новаторское устройство находилось за пределами осознания.
Брехман послал Сидорова на котельную, которая отапливала здание института. За бутылку водки кочегар согласился установить пол-литровую версию на месяц для испытаний. Результаты обнадёживали, и даже очень: после кавитатора горело всё и в любом состоянии, а мазут на котельную почти всегда поставлялся сильно разбавленным водой. Но покупать кавитатор никто не хотел, даже начальник районной ТЭЦ, которого за бутылку коньяка Брехман уговорил посмотреть на устройство в действии.
Оставалась последняя надежда – совместные предприятия с иностранными инвесторами. Таких СП в Ленинграде в то время работало два: «Ленфинком» и «Нева». Первое занималось телефонной связью, и ему кавитатор с его фантастическими свойствами был до лампочки. Зато про «Неву» ходили слухи, что, пока шведы строят мебельную фабрику в Лодейном Поле, «невцы» занимаются всем подряд.
Брехман и Сидоров шли по Смольному институту, и по мере приближения к офису «Невы» им становилось понятно, что только там жизнь бьёт ключом, и только там, возможно, у них будет возможность удачно пристроить свой кавитатор. С каждым шагом по тёмному коридору с красной ковровой дорожкой из дальнего конца всё отчётливее доносились отчаянный женский визг и несдерживаемый мужской смех.
Дверь в помещение была открыта. Секретаря в приёмной не было. Брехман и Сидоров заглянули в смежную комнату с табличкой «Генеральный директор». В огромной, в сто квадратных метров, зале уместились массивный телетайп, новенький факс, кожаное кресло, директорский стол и длинная-предлинная приставка к нему для переговоров в центре.
За этим столом собралось, похоже, всё СП «Нева», и не только за ним, но и на нём. Вокруг него оживлённо бегали и горланили на непонятном языке здоровые, похожие на викингов мужики-блондины, все как один в одинаковых серых брюках, синих блейзерах и ярко-жёлтых рубашках с синими же галстуками. То были шведы. Остальные пятеро мужчин, явно, русские.
Они спокойно сидели на своих местах, тихо о чём-то переговаривались между собой и наблюдали, как кружились довольные фирмачи. Вдалеке на самый край, ближний к директорскому месту, взобрались две женщины и отчаянно визжали, понимая, что отступать им больше некуда, и к ним медленно приближаются…
В тот день «Нева» торговала… живыми раками из обкомовского подсобного хозяйства. Его директор и заместитель доставили из-под Гатчины две корзины «подводных цирюльников» и неожиданно для всех их вывалили прямо на стол для демонстрации особой живучести членистоногих. Несмотря на тряску по ста разбитым километрам без воды и пищи, раки представляли собой весьма живую картину. Сотня зелёных членистоногих переползала друг через друга, пощёлкивая узкими клешнями и иногда задерживаясь на потасовки. Они довольно быстро заняли почти всю поверхность, оставив свободным лишь тот небольшой противоположный край, на котором сидели и орали женщины.
Главный бухгалтер Нина Петровна и секретарь-переводчик Любочка, замерев в объятиях, со страхом ожидали, когда их окружит раковая шайка и начнёт кромсать клешнями одежду. В общем, обе женщины заняли круговую оборону, натянув юбки на сапоги. Шведы же в переводе не нуждались. Раки спокойно перенесли русское бездорожье, многочасовую голодовку и пытку жаждой, совершенно не утратив своей подвижности, задиристости и боевитости.
Единственным недостатком раков была их узкопалость. В Швеции особенно ценилась другая, широкопалая, разновидность раков. Они считались более деликатесными и, следовательно, дорогими. Но приличная скидка могла устранить любые сомнения в качестве товара, а он был хорош, даже очень хорош. Брехману с первого взгляда стало понятно: в СП «Нева» собрались деловые люди с очень разносторонними интересами.
«Если их интересуют живые раки одновременно со строительством мебельной фабрики, то наш кавитатор здесь может найти свой дом», – прикидывал свои шансы на удачу Брехман и даже подмигнул своему аспиранту.
Сидоров же думал, пролезут ли раки в его большой кавитатор вихревой энергии, ну в ту саму «боеголовку», которую они оставили в лаборатории, и в каком состоянии они пройдут «улитку».
– Товарищи, вы к кому? – товарищ Андреев, бывший третий секретарь обкома партии и ныне коммерческий директор СП «Нева», отвлёкся, наконец, от раковых гонок и дуэлей и обратил внимание на вошедших.
Из-за шума и визга не мудрено было пропустить зашедших без стука и доклада Брехмана и Сидорова. Да и кому докладывать? Секретарь Любочка в данный момент сидела на столе, натянув на коленки юбочку, и орала.
– Да у нас тут… видите ли… собственно… кавитатор… энергии… вихревой, – разволновался Сидоров, впервые оказавшись в такой обстановке.
– How much? – шведы, оценив качество советских раков, перешли без особого предисловия к коммерческой части переговоров, то есть «сколько хотите?».
– Подождите здесь немного, товарищи, если есть время. Мы сейчас закончим обсуждение и обязательно пообщаемся с вами, – и товарищ Андреев повернулся к шведам. – Йес, уан момент, плиз!
Товарищ Андреев замолчал, так как его словарный запас делового английского языка исчерпался, а коммерческое чутье подсказывало, что «Ландон из зе кэпитал оф грейт Британ», «Ай рид Морнинг Стар эври дэй афтер газета Правда» и «Коммьюнизм из зе фьючер оф зе планет» лучше отложить до вечернего банкета.
На директора раковой фермы и его зама рассчитывать не приходилось. Чем они могли помочь? Они лишь прошептали Андрееву, сколько раки стоят в обкомовском буфете по пятницам, а это он знал и без них. И за такую цену такое живучее достояние страны с клешнями, пусть и узкими, отдавать капиталистам он не собирался.
Пока товарищ Андреев собирался с мыслями, шведы помогли директору и заму собрать раков обратно в корзины, полили их водой из графина, закрыли крышкой и уселись на свои места.
– Well, how much do you want for this? – повторил свой вопрос о цене Горан Свернлёф, главный инженер СП «Нева», потряхивая корзину с раками.
Он знал, что ему и двум шведским проектировщикам придётся задержаться на выходных в Лодейном Поле, а нескольким коробкам «Туборга» из валютной «Берёзки» при гостинице «Москва» требовалась хорошая закуска. А здесь живые раки – просто подарок судьбы! Отпускать их обратно в коммунистический аквариум где-то под Гатчиной никак нельзя, как нельзя и переплачивать. Поэтому и товарищ Андреев, и господа шведы во главе с Гораном молча таращились друг на друга, держа важную паузу.
«Я-то, ладно, закончил Стокгольмскую бизнес-школу, но откуда коммунист знает о значении паузы в переговорах?» – удивлялся Свернлёф.
А товарищ Андреев просто не знал, что сказать.
– Любочка, слезайте – раков собрали, и приступайте к своим обязанностям! И вы, Нина Петровна, тоже сползайте и проверьте у юриста договор! – впервые подал голос благообразный, словно сошедший с фотографии член Политбюро, седой товарищ, который всё время молчал.
Это был генеральный директор СП «Нева» товарищ Нибалуйко Владимир Иванович, первый заместитель секретаря Ленинградского обкома партии по сельскому хозяйству. Женщины послушно выполнили приказ, но всё еще с опаской косились на корзины с раками, откуда явственно слышалось шуршание и клацанье.
– Любочка, спросите у них, сколько стоят у них широкопалые раки, – попросил товарищ Андреев.
В итоге сговорились на пятистах шведских кронах за обе корзины. Вышло по пять крон (почти доллар) за рака – очень недурно поторговались. И явно оставалась хорошая маржа, так как на следующий раз Горан Свернлёф обещал привезти знакомого стокгольмского оптовика по ракам и прочим живым продуктам. Шведские гены, усиленные многовековыми прививками капитализма, гарантировали их носителю неистребимое желание делать деньги на чём угодно.
Русская идиома «рубить капусту» пришлась Горану по душе. Поэтому, купив себе раков к пиву, Горан не торопился уходить, а с интересом рассматривал сумку, которую приволокли Брехман с Сидоровым. Раки же шуршали в багажнике его «вольво» и могли подождать, так как силы воли у них осталось предостаточно.
– А-а-а, товарищи, вы здесь?
Брехман, не говоря о Сидорове, тоже умел и ждать, и выжидать.
– Ну, показывайте, что там у вас. Только побыстрее, пожалуйста, – коммерческий директор видел, что генеральному не терпится обмыть валютный контракт.
Брехман вытащил из сумки свою миниатюрную «пол-литровочку», а Сидоров, кряхтя, выкатил тяжеленный снаряд – кавитатор. Из всех присутствовавших только швед понял, что сейчас начнется настоящий бизнес.
– Завихряет и сжигает всё на хрен и без остатка! После него горит даже вода!
Товарищ Андреев как-то знакомо и подозрительно повёл носом – видимо, не до конца выветрилась самогонка.
– Возможно побочное пг'именение, – пояснил сметливый Брехман. – Но это не основная функция.
У Горана и в данной области оказались нужные контакты. Он когда-то работал в «Alfa Laval Marine Equipment» и сразу сообразил, куда можно пристроить кавитационное чудо советской инженерной мысли.
Любочка под его диктовку тут же отправила телекс на шведском языке с предложением о встрече и презентации невиданных доселе возможностей КВЭ-2.
Через каких-то два часа, пока все рассматривали и обнюхивали кавитаторы под рекламу об их невероятных характеристиках от Брехмана, «Alfa Laval» ответил «Gutt! Ждём через две недели». Товарищ Андреев тут же оформил Брехмана и Сидорова в штат СП «Нева» старшим научным консультантом и консультантом с окладами, соответственно, двести пятьдесят и двести рублей – меньше по штатному расписанию никак нельзя, заполнил все анкеты и подписал заявления и приказы, и попросил завтра же принести фотографии для загранпаспортов.
Брехман и Сидоров не верили своему счастью, но и на следующий день чудеса продолжились. Когда они пришли со снимками, в переговорной опять сидели товарищи Нибалуйко, Андреев с главбухом Ниной Петровной, Любочкой и юристом, студентом юрфака ЛГУ, Таракановым.
Паренёк полюбился генеральному директору не только за то, что свободно владел английским языком и мог при необходимости помочь чисто с мужскими – без Любочки – разговорами с иностранными партнёрами, но и тем, что совершенно раскованно чувствовал себя в московских министерствах. Последний раз Тараканов ухитрился спереть в Министерстве внешней торговли СССР несколько бланков внешнеторговых контрактов для служебного пользования с гербом, которые размножил и во всю использовал в деятельности СП «Нева».
Куплю-продажу раков, кстати, тоже оформили на бланке Минвнешторга СССР. Когда главбух отнесла шведские кроны в кассу Внешторгбанка на Малой Морской, ни у кого не возникло вопросов о происхождении валюты. Кроме того, у юриста печень оказалась неожиданно прямо-таки партийной закалки и, что особенно удивительно, без стажировки в комсомольских органах. СП «Нева» и областной комитет КПСС заранее прислали открепительное письмо в деканат юридического факультета, чтобы такой ценный кадр не пропал где-нибудь в аспирантуре или адвокатуре.
Декан, профессор и доктор юридических наук, таращился на фирменный бланк совместного предприятия и не верил своим глазам: зарплата студента равнялась его, декана, зарплате, а именно пятистам рублей в месяц. Про такую же ежемесячную премию Нибалуйко благоразумно решил в письме умолчать, чтобы не помешать выпускным экзаменам своего молодого протеже.
Привычно войдя в переговорную без стука и положив перед товарищем Андреевым свои «три на четыре», Брехман и Сидоров направились в угол комнаты забрать сумку с кавитаторами. Вчера, после отмечания приёма в штат «Невы», научные работники не смогли их поднять. Брякнув неаккуратно металлом, они привлекли к себе внимание иностранца, сидевшего напротив советских товарищей.
«Чем и с кем они сегодня торгуют?» – подумали Брехман и Сидоров, с интересом разглядывая подвижного чернявенького бизнесмена с очень живыми карими глазами.
В Ленинград из Италии на пушной аукцион приехал оптовый торговец пушниной, которому «невцы» оказывали неоценимую посредническую услугу – итальянец хотел, чтобы лот с соболями сняли с торгов и отдали эксклюзивно ему. Сущая мелочь для заместителя первого секретаря обкома партии по сельскому хозяйству, и его молодой и перспективный юрист уже заготовил бланк контракта с шапкой Министерства внешней торговли и гербом СССР.
Как и все иностранцы до него, эксперт по шубам живо заинтересовался содержимым авоськи Брехмана. Его губы беззвучно шевелились, видимо, подбирая нужное определение тому, что открылось его взору.
О проекте
О подписке