Цитаты из книги «Метаморфозы. Путешествие хирурга по самым прекрасным и ужасным изменениям человеческого тела»

воспоминаний затерялось у него в скоплениях бета-амилоидов и тау-белков, хотя Кэрол и говорила, что в нормальном состоянии он многое помнил о войне, которая была 70 лет назад, и мог рассказать историю, стоящую за каждой из его медалей. Я надеялся, что антибиотики выведут его из делирия и вернут мысли и воспоминания в привычную борозду. Я верил, что благодаря лечению и хорошему уходу со стороны персонала Джордж снова обретет себя.

В 1917 году, спустя год после выписки из Крейглокхарта, Зигфрид Сассун сделал вклад в антологию военной поэзии – два стихотворения. Название этой антологии, «Вооруженная Муза», имеет связь с богами памяти. Во многих произведениях, входящих в нее, война изображена как бред или сумасшествие. Одно из стихотворений Сассуна под названием «Арьергард» намекает на легкое чувство освобождения, которое наступает, когда оставляешь болезненные воспоминания в прошлом, хотя это освобождение может кончиться смертью на поле боя:   И с шевелюрой, вставшею кустом, Карабкался он тьмой, совсем не гордо, Сгружая с тылу ад, всё семеня[49].

Согласно Риверсу, лицо его пациента сразу просияло: «Он понял, что это тот аспект опыта, в направлении которого теперь могут двигаться его мысли». С того дня, когда бы это тяжелое воспоминание ни всплыло в его памяти, офицер противостоял ему обнадеживающей мыслью о том, что друг избежал страданий. Через несколько ночей этот сон перестал ему сниться. Затем он снова вернулся, но уже не вселял страх. Во второй версии сна он мог управлять своими действиями: склонялся над своим мертвым другом, прикасался к его останкам и собирал их, нежно разговаривал с ним об их общей скорби.

Одним из пациентов Риверса был офицер, который вышел на нейтральную полосу и наткнулся там на голову, конечности и торс своего друга, тело которого разорвало снарядом. Офицер старался забыть об этом страшном случае, но каждую ночь его мучили кошмары, в которых он видел останки своего друга, разбросанные по полю боя. Он просыпался в ужасе, а его подушка была насквозь мокрой от пота. Риверс понял, что именно любовь этого человека к своему другу придавала чудовищному воспоминанию силу, и он стал искать способ «помочь пациенту взглянуть на ситуацию так, чтобы она стала казаться чуть менее ужасающей». Он направил размышления офицера на то, что «[его друг] был убит сразу же и был избавлен от долгих мучений, на которые слишком часто обречены те, кто получает смертельные ранения».

Риверс сказал, что солдаты на протяжении долгого времени учатся подавлять в себе страх перед войной и направлять сильные эмоции, возникшие во время конфликта, в другое русло. Однако война началась слишком неожиданно, и подготовка солдат оказалась недостаточной. «Обучение подавлению эмоций, которое обычно длится годами, теперь осуществляется за короткое время, – писал Риверс. – Слабо подготовленные люди вынуждены сталкиваться с ужасами, каких еще не было во всей истории человечества». Основная проблема боевой психической травмы состоит не в вытеснении воспоминаний из сознания как таковом, а в неумелом и неэффективном вытеснении. Единственным антидотом для яда постоянно повторяющихся травматичных воспоминаний является извлечение их на свет. Эти воспоминания необходимо обсудить с психиатром и надеяться, что со временем их эмоциональная значимость угаснет.

Нормальная жизнь невозможна для Фунеса, так как он постоянно отвлекается на разнообразные и непрекращающиеся метаморфозы в окружающем мире. Живость и ясность его визуальной памяти означают, что его мучают малейшие проявления увядания, энтропии, гниения и изменений форм, которые происходят со всеми живыми существами в процессе старения. Воспоминания тесно связаны с человеческой природой, но они должны быть выборочными; чрезмерно активная и живая память может стать проклятием, причем не только для таких, как Фунес. У меня были сотни пациентов, лишенных ориентиров из-за потери памяти, но я также знаю десятки людей, которые с удовольствием забыли бы травматичные воспоминания. Забывание может быть не менее важно, чем запоминание. Рассказчик у Борхеса говорит: «Думать – значит забывать различия».

Хорхе Луис Борхес позаимствовал у Плиния идею для рассказа «Фунес памятливый». Уругваец Иренео Фунес падает с лошади и, когда он приходит в себя, понимает, что теперь имеет искалеченное тело, но новую, совершенную память. Благодаря силе безупречной памяти мир Фунеса становится «невыносимо» насыщенным и ярким, а его самые смутные воспоминания – ясными и четкими. Теперь он может вспомнить все формы облаков, которые когда-либо видел, и сравнивает их с узорами кожаных переплетов книг. В дальней комнате материнского дома Фунес при свете свечи учит английский, французский, португальский и латинский, просто просматривая словари. Рассказчик слышит, как Фунес с выражением читает Плиния на латыни, выученной лишь несколько часов назад[48].

Когда Сакс обратился за советом по поводу лечения Джимми Г. к знаменитому русскому психологу А. Р. Лурии, он получил красноречивый ответ, полный сочувствия: «В таких случаях нет никаких предписаний. Делайте то, что подсказывает вам мастерство и сердце. Мало шансов, если они вообще есть, на то, что в его памяти произойдут улучшения. Однако человек состоит не из одной только памяти. У него есть чувства, воля, восприимчивость, моральные принципы – все, о чем нейропсихология говорить не может. И именно там, за пределами обезличенной психологии, вы можете найти способ достучаться до него и изменить его. Обстоятельства вашей работы особенно этому благоприятствуют, ведь вы работаете в доме, который представляет собой маленький мир, весьма отличающийся от клиник и институтов, где работаю я. С точки зрения нейропсихологии вы можете сделать либо очень мало, либо совсем ничего, но в отношении Человека сделать можно многое».

Помимо коры и гиппокампа, в образовании воспоминаний участвуют и другие части мозга. Базальные ганглии, лежащие в глубине полушарий головного мозга, знают, как преобразовывать новые сложные движения в привычные бессознательные действия. Время каждого движения «запоминается» в другом месте – в сетях мозжечка, который координирует такие сложные действия, как речь или подача в теннисе. Люди с повреждениями мозжечка имеют трудности с рабочей памятью, следовательно, эта часть мозга необходима для координации слов и изображений, а не только мышц. Клетки, выполняющие эти функции, – одни из самых «ветвистых» нейронов.

Воспоминания о том, что вы делали во время значимых событий, например трагедии 11 сентября или убийства Кеннеди, называются «вспыхивающей памятью». Запечатленные в памяти определенные происшествия из прошлого нейропсихологи называют «эпизодическими воспоминаниями»: это четкие «фотографические» моменты из нашей жизни. Хотя эпизодические воспоминания тоже мало изучены, известно, что гиппокамп (извилина в основании каждой височной доли) играет главную роль в их формировании, а также что сон необходим для их закрепления. Гиппокампу нужно много кислорода: он необычайно активен. Дети, пережившие кислородное голодание, имеют меньше нейронов гиппокампа и, следовательно, меньше воспоминаний.