Цитаты из книги «1913. Лето целого века»

Но он совсем забыл, как это бывает. Сидеть, работать, не переживать. Жить.

И потом 22 марта, в день, когда он должен ехать (и даже на самом деле поедет), он пишет Фелиции большими буквами на конверте: «Ничего еще не решилось. Франц». Всего несколько слов – а уже автобиография.

Но все тщетно. Освальд Шпенглер уже пишет «Закат Европы».

Единственная движущая сила города заключена в его скорости, в рвении вперед, в забвении настоящего.

Мой «чудесный грузин», как назвал его с улыбкой Ленин, когда тот, хромая, пришел к нему за поддельным паспортом для поездки в Вену. В добрый путь, товарищ.

Париж – самый красивый город в мире, затем идет Рим, а сразу после него – Мюнхен».

Он до ужаса тщеславен. Но от него исходит невозмутимость самодисциплины. В личной маленькой книжке он отмечает каждую выкуренную сигарету; переспав с женой, он записывает в дневник букву «С» – «coitus». Порядок превыше всего.

Дон Хосе, некогда властный глава семейства, видимо, не имел ничего против Евы и синтетического кубизма – это было связано, скорее, с тем, что он практически ослеп.

Директор выставочного дома написал Шиле, что работу в силу ее грубой наглядности ни в коем случае нельзя показывать, ибо она попирает обычаи и нравы. Точка. Красная строка. Тем не менее, сам он-де крайне заинтересован в том, чтобы работу эту приобрести. Вот они, слабые звенья между публичной и частной моралью в 1913 году. Ес

Если писатель подходит к жизни вплотную, то может запросто случиться столкновение.