– Ну это когда говоришь в переносном смысле. Ты – вывеска, училка – это чиновники, а твои одноклассники – это псих, которого мы ждем. Ты красивая и на самом деле никому не мешаешь. Но люди так устроены, что злятся на все, что красивее их. Завидуют.

– Никакая я не вывеска.

– Лайма, это же метафора.

– Дурацкая метафора! И сам ты дурацкий, если думаешь, что я вывеска!

– Хорошо-хорошо, ты не вывеска. Хотя лучше бы была вывеской, от тебя бы хоть польза была.

– Вот и они так же думают.

– Кто?

– Мама с папой.

– Бред. Они тебя любят. Мама бы не заставила меня сидеть с тобой, если бы не любила тебя.

– Она заставила тебя сидеть со мной, потому что не верит, что я могу что-то сделать сама! А я уже взрослая!

– Какая ты взрослая? Вот я взрослый. А ты нет.

– Ты не взрослый! Ты постоянно ведешь себя как маленький.

– С чего это ты взяла?

– Вывески какие-то охраняешь.

– Так, Лайма, мы это уже обсуждали.

– Тебе даже деньги не заплатят.

– Лайма, ты маленькая тупая пизда-капиталистка! Я презираю людей с логикой как у тебя! Вы все меряете бабками, как будто кроме них ничего нет!

– А ты чем меряешь? Раз умный такой.

– Есть вечные вещи!

– Вывески…

– Да, блядь, вывески! То, что ты этого не понимаешь, только о тебе говорит с плохой стороны. И убери эту тупую улыбку с лица.

– Зачем тебе сдались эти вывески? Их все равно когда-нибудь сломают. Не этот человек, так кто-нибудь другой.

– Не знаю. Я не могу так просто сказать, это сложнее, понимаешь?

– Ну попробуй!

– Да не знаю я, отвали.

– Ну расскажи, расскажи, расскажи, расскажи!

– Лайма, заткнись.

– Расскажи, и я не буду кричать.

– Я не знаю. У меня когда такое спрашивают, то мне сразу нечего сказать. Я много раз это формулировал в своей голове, но сейчас у меня все слова путаются.

– Потому что это важно для тебя!

– Наверное.

– Ну попробуй. Я не буду смеяться, обещаю.

– Ладно. В общем… В мире не так много вещей, которые вызывают восхищение, понимаешь? Что-нибудь, на что ты смотришь, и оно даже никак не относится к тебе, но ты все равно чувствуешь, что не зря живешь. Такие вещи, которые дарят тебе хоть на минуту смысл жить.

– Это у тебя так с вывесками?

– Да.

– Они тебя восхищают?

– Ну да. Они же такие красивые, ты этого не видишь?

– Нет.

– Ну и дура, Лайма!

– Эй! Не обзывайся!

– Люди редко такое видят. Когда ты находишь что-то, что восхищает тебя, для остальных это просто предмет, они не видят его красоту. Поэтому я и состою в обществе Защиты Раритетных Вывесок. Люди, которые состоят в нем вместе со мной, они… Они то же самое чувствуют, что и я.

– Потому ты выполняешь это задание дурацкое?

– Блядь, да оно не дурацкое! Просто, понимаешь… Да кого я обманываю, ничего ты не понимаешь.

– Эй, ну продолжай!

– Я сбился с мысли. Давай лучше просто помолчим. У меня голова болит от того, что ты вечно орешь.

– Ты сам на меня орешь.

– Я ору за дело, а ты нет.

– А я все равно считаю, что вы с этим похитителем очень похожи.

– Лайма, мы совершенно не похожи. Между нами нет ничего общего.

– Есть, есть! Еще как есть! Вы оба ночью бегаете с какими-то вывесками.

– Ну так ты тоже. Ты что теперь, получается, сумасшедшая?

– Нет. Я пострадавшая.

– Да ладно. И от чего ты страдаешь?

– Я… Не знаю. Но я очень страдаю.

– Да и от чего ты можешь страдать? От четверки в четверти?

– Помолчи! Ты глупый и ничего не понимаешь.

– Ну ладно, извини. Я не хотел тебя обидеть.

– Просто ты не понимаешь. И ты, и все твое глупое общество – вы ничего не понимаете!

– Да чего тут понимать! Мы просто делаем правое дело. Тут понимать ничего не надо, нужно просто делать. Мы делаем то, что кто-то должен делать.

– Вы же не знаете, почему этот человек уничтожает вывески.

– А зачем? Ты будешь узнавать у убийцы, зачем он убивает? Нет, конечно, просто посадишь его в тюрьму. Нечего тут понимать, Лайма. Мы просто должны спасти эту вывеску.

– А если он сейчас спиливает какую-то другую вывеску, в этот самый момент? А? Что тогда?

– Я… Э… Я не знаю. Предлагаю не думать об этом и исходить из того, что он сегодня придет сюда. Да придет он как миленький! Мне так сказали в обществе, значит, он придет.

– Вот!

– Что вот?

– А то, что ты тупой! И доверчивый.

– Никакой я не доверчивый. А хотя думай как хочешь, я с тобой спорить не собираюсь. Просто если так жить, как ты говоришь, то можно с ума сойти. Если вечно обо всем беспокоиться и во всем сомневаться. Какое мне дело, почему похититель вывесок крадет вывески? Он ебанат, и это самое главное.

– Да ты сам ебанат!

– Эй! Ну-ка не ругайся, слышишь? Не ругайся. Еще раз что-то такое скажешь, я тебе рот с мылом вымою.

– Почему это, ты ведь сам постоянно ругаешься.

– Мне… Мне можно, я уже взрослый.

– Ну и что? Я тоже взрослая.

– Лайма, ты маленькая приставучая пизда! Тебе далеко еще до взрослой!

– Ты такой же, как они. Ты так не думаешь, но ты совсем такой же.

– Кто они?

– Мама с папой.

– Почему?

– Они тоже мне все запрещают. Говорят, что я маленькая. А маленькие на самом деле они!

– Ну и пускай. В том, что они не разрешают тебе ругаться, они правы.

– Но они сами ругаются, я слышала однажды, как папа сказал плохое слово.

– Лайма, потому что взрослым можно. А детям нельзя. А ты пока не взрослая. Вот вырастешь и станешь взрослой – и тогда ругайся сколько захочешь.

– Но это несправедливо! Почему взрослым можно делать плохие вещи?

– Я… Не знаю. Ругаться не плохо, просто… Блядь, я не знаю. Ты меня отвлекаешь.

– Вы просто обманщики! Вы все.

– Да-да, Лайма, мы все обманщики. Мы все хотим тебя обмануть.

– А ты не только обманщик, но еще и обманутый.

– Да-да, конечно, я еще и обманутый. Обманутый обманщик.

– Ты обманутый обманщик, это правда!

– Ага, я с тобой не спорю. Давай помолчим.

– Не хочу я молчать. Ты меня сюда притащил против воли.

– Я тебя притащил, потому что мама меня заставила. Я вообще не должен был тебя с собой брать. Ты обуза для меня.

– Я обуза?

– Да, ты обуза и заноза в жопе.

– Правда?

– Да, и заткнись уже, блядь, наконец-то.

Лайма плачет.

– Боже, не начинай только снова. Лайма, ну пожалуйста.

Плачет.

– Господи…

Плачет.

– Лайма, ну хватит, в самом деле. Если бы я был похитителем вывесок, я бы тебя услышал издалека и убежал.

– Да нет никакого похитителя, дурак ты, что ли!

– В смысле нет? С чего ты взяла?

– Ты его выдумал просто! Никому в здравом уме не нужны старые вывески! Я, пока ты не сказал, вообще на них внимание не обращала!

– Ну и что, разве все люди такие же, как ты?

– Просто вы там все помешались в своем обществе! Хотя общества тоже никакого не существует! Ты его тоже выдумал!

– Выдумал-выдумал. Лайма, ну пожалуйста, потише. Ну он ведь правда услышит.

Лайма плачет, но тише.

– Вот так, спасибо.

– Я знаю, что я для тебя обуза.

– А?

– Я говорю, я так и знала, что я обуза для тебя тоже.

– А, да забей. Я просто так это сказал. Ты не обуза, я пошутил.

– Нет, ты не просто так это сказал. Ты правда так думаешь.

– Если хочешь знать, я ничего не имею против того, что ты здесь. Если бы я стоял тут один, то мне бы пришлось все время молчать. Может быть, я бы заснул от скуки и пропустил похитителя вывесок. И он бы спилил вывеску, пока я спал. А так ты не даешь мне заснуть. Так что я очень рад, что ты здесь.

– Правда?

– Ну да. Если бы ты еще не орала как ебнутая…

– Я не специально. Просто я все время так громко говорю. Я слышала, как учительница сказала маме, что я очень нервная.

– Слушай, мы же это проходили. Может быть, ты и нервная, но зато ты хотя бы не пизда, как она.

– Что значит пизда?

– Ну… Во-первых, не ругайся. Во-вторых, слово «пизда» имеет много значений. Но я имел в виду, что она, скорее всего, недалекий человек, который спешит обо всем судить. И всех судить. Короче, она просто коптит небо и сама не понимает этого – и думает, что она умнее всех на свете.

– А ты так разве сам не думаешь?

– Про себя?

– Да.

– Возможно. Не знаю. Слушай, а чего ты все время плачешь чуть что?

– Да потому что ты меня обижаешь, вот почему! Что мне еще остается делать, если мне обидно?

– Ничего я тебя не обижаю.

– Обижаешь, обижаешь! Постоянно обижаешь.

– Чего ты врешь, где я тебя обидел?

– Да ты обзываешься постоянно! Я тебе ничего плохого еще не сказала, а ты постоянно меня плохими словами называешь.

– Слушай, я не специально, правда. Я тебя не хотел обидеть, просто у меня это тоже иногда само собой проскакивает.

– Ты тоже нервный.

– Наверное.

– Зато тебя никто не обижает.

– С чего это ты взяла?

– Потому что ты взрослый.

– Да нет. Совсем все не так. Меня часто кто-то обижает.

– Ну ты можешь ударить по башке в ответ, а я не могу.

– Да не надо никому бить по башке.

– А ты разве не за этим тут стоишь?

– Лайма, ну это же совсем другой случай. Этот человек покусился на святое. За это как раз можно по башке дать.

– Тебя обижает, что он хочет сломать вывеску?

– Не сломать, а уничтожить, это даже хуже. Обижает… Не знаю. Это как война, понимаешь? Люди же воюют, не потому что они обиделись друг на друга.

– А почему?

– Ну, потому что так надо.

– А кто это сказал?

– Кто сказал, кто сказал… Да никто, блядь, не сказал. Просто как-то так получается.

– А зачем? Никому ведь это не нужно.

– Ну, как тебе объяснить, понимаешь…

– И ты тоже стоишь тут, потому что так надо?

– Ну… В каком-то смысле.

– А тебе самому хочется ему по башке дать?

– Наверное. Не знаю.

– А ему хочется тебе дать по башке?

– Я-то откуда знаю. Он же даже не знает, что мы здесь ждем его. Хотя если опять начнешь орать, он может узнать. И тогда захочет дать мне по башке.

– А если он мне по башке даст?

– Да кому ты нужна…

– Ну а вдруг! Если случайно ударит меня. Или специально!

– Лайма, я никому не дам тебя ударить, понятно? Потому что ты моя сестра.

– Ну и что с того, что я твоя сестра, а если бы не была сестра, значит, можно бить, получается?

– Что, нет, я не… Ох, господи, Лайма! Где ты научилась так все с ног на уши ставить?

– Мне просто интересно.

– Нет, даже если бы ты была просто девочка, которая зачем-то стоит тут под старой вывеской ночью, я бы все равно не дал никому тебя ударить!

– А если бы…

– Блядь, Лайма! Все, хватит свои вопросы задавать.

– Ну ты постоянно не даешь мне договорить!

– А ты сделай паузу и просто помолчи для разнообразия. От твоих вопросов мухи дохнут.

Пауза.

– А может быть, не будем ему по башке давать?

– Кому?

– Ну этому человеку, которого ты ждешь.

– Не знаю, Лайма. Как пойдет.

– Мне страшно, когда дерутся.

– А кто при тебе дерется?

– Ну, в школе.

– Парни?

– Ну да. Девочки иногда тоже дерутся.

– С тобой кто-нибудь дрался?

– Не совсем.

– Это как, не совсем?

– Ну, есть один мальчик, он постоянно меня задирает. Но я ему не отвечаю.

– Просто ты ему нравишься. Он же маленький и тупой. Поэтому он так выражает свои чувства.

– Он один раз очень больно ударил меня.

– Ты маме рассказала?

– Нет. Она бы мне не поверила. А если бы поверила, то ничего не сделала бы.

– Ну и что, всегда надо рассказывать. Нельзя такое держать в себе. Маленький мудак должен быть наказан, если позволяет себе бить девчонок.

– А что, девчонок нельзя, а мальчишек можно?

– Да нет! Никого нельзя. Просто девочек в особенности.

– Почему это?

– Не знаю. Просто так сложилось. Я, например, никогда не ударю девочку.

– А мальчика?

– Ударю, если будет надо.

– Чтобы вывеску защитить?

– Ну, например.

– Он мне пригрозил, что если я кому-то расскажу, то мне не поздоровится.

– Какой гад. Хочешь, я с ним поговорю?

– Хочу!

– Заметано. Он тебя больше трогать не будет.

– А ты просто поговоришь? Или по башке дашь?

– Поговорю.

– Ну, можно и по башке.

– А, вот как? То есть ты уже не за мир во всем мире?

– За мир.

– Ладно, все правильно. Если его не нахлобучить, он снова придет тебя обижать.

– А можно как-то? Ну… Ну как-то средне.

– Что? Я не понимаю.

– Ну, не бить. А просто испугать.

– Лайма, ты хочешь, чтобы он тебя оставил в покое или нет?

– Да, хочу.

– Ну тогда все.

– Просто я боюсь, вдруг что-нибудь произойдет…

– Не волнуйся, все будет окей.

– Ну то есть… Не знаю. Бить других – это плохо, но он такой мерзкий…

– Ты имеешь в виду, что он заслужил?

– Да, но… Я не знаю. Я не понимаю. Я просто хочу, чтобы он меня не трогал больше. Но мне все-таки, наверное, не хочется, чтобы ты его дубасил.

– Да отдубасить не проблема.

– Но ведь ты тогда ничем не лучше его.

– Лайма, я тебя не пойму. Мелкий уебок тебя обижает, а ты за него заступаешься?

– Я просто не хочу, чтобы ты из-за меня ввязывался.

– Да не переживай, все будет окей.

– Я все-таки не хочу, чтобы ты его бил. Я просто чувствую, что так не надо.

– Как знаешь. Не буду его бить, просто поговорю.

– Спасибо.

– Да мне не сложно. Я терпеть не могу, когда обижают слабых.

– А если ты дашь ему по башке, то получается, что ты тоже тогда обижаешь слабых. Он ведь слабее тебя.

– Ой, Лайма, давай не начинай. Мы уже решили, что я не буду никого бить. Все, закрыли тему.

– Я знаю, я просто говорю…

– Знаешь, у тебя есть одна хуевая особенность: ты очень любишь говорить.

– Опять обижаешь меня! Обижаешь, обижаешь!

– Лайма, тише…

– Обижаешь, обижаешь, обижаешь!

– Лайма, тише, блядь! Кто-то идет.

– Кто?

– Я пытаюсь понять. Вон, видишь?

– Где?

– Да вон, крадется.

– Не вижу. А нет, вижу… (шепотом) Ты думаешь, это он?

– Не знаю. Надо быть готовым ко всему.

– Он нас заметил?

– Кажется, нет. Только, умоляю, не кричи.

– Я молчу…

Пауза.

– (шепотом) А что ты будешь делать?

– Дадим ему подойти. Посмотрим, что он будет делать с вывеской. Если пройдет мимо, значит, это не наш.

– А если он начнет ее ломать?

– Тогда… Тогда я выбегу и дам ему по башке.

– Не надо!

– (шепотом) Лайма, заткнись нахуй!

– (шепотом) Извини…

– Не буду я его бить, ебаный ты в рот. Просто обездвижу. И вызовем ментов. Только нам надо снять, как он ломает вывеску, чтобы были доказательства. Так. Сейчас мне нужна твоя помощь.

– Я готова!

– Тихо, твою мать…

– (шепотом) Извини… Я готова.

– Смотри, вот телефон, снимай на него. Как только я выбегу, выключай камеру. Чтобы я не попал на видео. Не надо ментам видеть, как я буду бить.

– Хорошо…

– Все поняла?

– Да.

– Точно?

– Да. А ты его все-таки точно будешь бить?

– Ох, Лайма. Нет. Я его приглашу попить с нами чаю.

– Эй!

– Да не буду я его бить по-настоящему. Просто скручу его как-нибудь.